Трип. Истории про дауншифтинг, рассказанные реверсом

– Поручик, отставить запугивать новобранцев, – прерывает меня друг. – Косяк сам себя не выкурит, так что извольте проследовать со мной до ближайших бамбуковых зарослей.

Моя коллега ждет, пока мы немного отдалимся, и понизив голос до той ноты, на которой дети в лагере рассказывают страшные истории, нараспев повествует:

– Призраки пришли к Ване, когда он спал в отеле. Сначала на пороге он увидел маленькую девочку, которая, беззвучно смеясь, манила его за собой в темноту. А потом из туалета вышел еще один призрак, подошел к Ваниной кровати, склонился над ним и растворился в воздухе. За ночь эта сцена повторилась еще пару раз – как запись, которую поставили на луп.

– Какое там пару раз, – вернувшийся Доктор немедленно встраивается в диалог, – они паранормалили до рассвета, нон-стопом. А Ваня даже не мог пошевелиться и так и смотрел это кино без поп-корна.

– Он рассказывал про свои, кхм, видения туристам? – спрашивает новенькая.

– Конечно, нет. Если туристы будут сомневаться в адекватности гида, он не сможет им ничего продать.

Новенькая наливает Доктору ром и протягивает ему стакан. Он вежливо кланяется ей в декольте и поднимает тост за добрососедские отношения духов и людей.

– Ваня очень боялся увидеть все это еще раз, – снова берет слово моя опытная коллега, – поэтому в следующие пару недель сразу после размещения туристов в отеле он стремительно напивался за барной стойкой, на автопилоте шел в номер и отключался. Но однажды…

Рассказчица умолкает, потому что из зарослей выходим мы с Ваней. Вид у нас до предела одухотворенный.

– Кхун Иван, – церемонно говорит бывалая квайщица, как бы невзначай наливая нам с Ваней рома, – расскажи про своего туриста, который общался с Кришной.

– Да, был такой, – улыбается Ваня. – Вроде, обычный дядька, в нелепых шортах и усах. Его забирали из какого-то захолустного отеля на окраине Паттайи. На протяжении всего первого дня он ничем себя не проявил, а в отеле вдруг и говорит: "Иван, у меня к вам, мол, деликатный вопрос. Вы здесь случайно призраков не встречали?"

Ну я натурально сделал вид, что не але. Каких, говорю, сударь, призраков? В своем ли вы уме?

А он так буднично, ну вот таких, мол, самых обыкновенных. Маленькую девочку и чувака постарше. Я, говорит, экстрасенс. Вижу то, что скрыто от других. Сегодня на термальных источниках с Кришной, например, побеседовал.

И что, говорю, Кришна? Как поживает? Да ничего, отвечает, все нормально у него. А потом такой: "Вы их не пугайтесь, Иван, – призраки эти – даже не мыслящие существа, а что-то вроде голограммы, энергетической проекции человеческих образов".

Ну тут я уже не выдержал. Как вспомнил все это, аж затрясло. "Она, говорю, малолетка эта, меня за собой в темноту звала. Как тут не бояться?"

А он: "Ну так и сходили бы. Любопытно же, что они такого интересного хотят вам показать".

– Что такое энергетическая проекция образов? – спрашивает новенькая.

– Можно привести такую аналогию, – объясняю я. – представь, что ты решила удалить с компа программу. Но не через панель управления, как положено, а просто отправила в корзину.

– Я так всегда и делаю.

– Значит твой жесткий диск полон цифровых призраков. Потому что в этом случае в реестре системы остаются какие-то записи, и программы уже нет, но она все равно еще как бы немножечко есть. Так вот, призраки – это как записи в реестре нашего мира.

– Вы тут и правда все ненормальные, – качает головой новенькая.

– Добро пожаловать в клуб, – отвечает бывалая, и мы все чокаемся остатками рома с колой.

Спустя полгода, у новенькой уже было несколько собственных историй про привидения. А Ваня их больше не видел.

Слон в зоопарке

– Смотри, эта масса колышется и галдит. Эта масса ругается, толкается и торгуется. Еще – эта масса Любит Свою Родину. Любое пространство вокруг себя она хочет превратить в отражение Своей Родины, в ее плохую подделку.

Доктор делает неопределенный жест в сторону водопада, возле которого копошатся туристы. Мы стоим поодаль, в тени хлопкового дерева. Цикады над нашими головами поют свою песню, неотличимую от звука бензопилы.

– Тош, они каждый день новые, но у меня ощущение, что позавчера, неделю назад, прошлым летом тут были почти такие же. Вон, смотри, Фотограф и Модель. – Доктор показывает на двух моих туристов: она эффектно повернула голову, он присел и навел объектив. – Эти вполне безобидны, не считая того, что так он ее будет фотографировать у каждой пальмы, и поэтому они все время будут приходить в автобус последними. К вечеру их возненавидит вся группа.

– А вон те – это Мистер и Миссис Срач. Она только что прилюдно отчитала его за бутылку пива, но он продолжает пить, демонстрируя неповиновение. Теперь они всю дорогу будут ссориться друг с другом и для разнообразия – с тобой. Но им можно отвечать в меру грубо, потому что остальная группа будет на твоей стороне.

– М-да. Уж на что тайцы не такие как мы, но туристы – еще более не такие, – изрекаю я многозначительную банальность. Я смотрю на туристов, я слушаю, о чем они кричат, и в этот момент я сам – как на экскурсии. Много позже, может – через год, может – через два, я поделюсь этой мыслью с Федором N., и он приведет неожиданно точное сравнение: "Это как в зоопарке, – скажет Фред, – Ты смотришь на слона, слон смотрит на тебя, и непонятно, кто больше удивляется".

Из толпы на нас надвигается одна из моих туристок, и Доктор пытается рассказать что-то и про нее, но я делаю ему страшные глаза. Я работаю на реке Квай вторую неделю, и пока стесняюсь открыто обсуждать людей. Это пройдет через месяц.

– Ой, мальчики, так хорошо! – игриво сообщает туристка, обращаясь преимущественно к Доктору. – Кстати, как называется этот водопад? А то Антон нам рассказывал, но я уснула и не расслышала.

Водопад называется Сайок-Ной, что переводится как «маленький фикус». Но Доктор не спешит сразу раскрывать все карты. Он затягивается своей трубкой и говорит:

– О, вы знаете, по преданию, во время правления династии Тибоди именно на этом месте…

И начинает рассказывать какую-то двусмысленную историю, скорее всего, придуманную на ходу. Вечером в отеле он подсядет к этой туристке за ужином и будет говорить ей о пользе массажа и о том, что у него, у Доктора, есть своя уникальная методика. Под этим предлогом он отведет ее к себе в номер и будет с видом профессионала что-то там у нее щупать, но туристка быстро все поймет и вежливо сбежит. В течение следующих нескольких лет я буду часто наблюдать вариации на тему этой сцены, каждый раз искренне сопереживая Доктору, но ему так ни разу и не повезет. По крайней мере – при мне.

Группа начинает постепенно возвращаться в автобус, и легенду о водопаде Маленький фикус приходится оперативно закончить. "…вот поэтому в Таиланде занимаются сексом до глубокой старости", – завершает свое повествование Доктор.

– Ой, мальчики, – снова восклицает туристка, – вы так интересно рассказываете! Где вы всему этому научились? Что нужно сделать, чтобы стать таким хорошим гидом как вы?

– Прежде всего, – невозмутимо отвечает Доктор, держа трубку как Шерлок Холмс в фильме, – нужно любить людей.

Вечером, наблюдая, как он рассказывает, чем его техника тайского массажа лучше, чем у тайских массажисток, я пришел к мысли, что, скорее всего, не смогу работать гидом, потому что мне недостает цинизма.

Но я, конечно, ошибся.

Начало

Спроси меня, что больше всего запоминается в Паттайе, и я скажу тебе: запахи. Когда приходит неспокойная тропическая ночь, когда на Волкин-стрит со всего города устремляются толпы трансвеститов и проституток, а переулки заполняются стаями безумных собак, тогда ты можешь вдохнуть полной грудью удивительную смесь свежести и зловония.

Сотни макашниц распространяют аромат жареного мяса и приправ, а теплый ветер с моря гонит его по улицам, мешая со сладковатыми испарениями, поднимающимися из засоренных водостоков. Из арабского квартала выплывает густой пахнущий виноградом и яблоками кальянный туман, окутывает тележки с фруктами и становится дважды ароматическим. А ветер, теплый ветер с залива, все треплет и треплет влажные листья кокосовых пальм, словно приспущенные до утра флаги. Он подхватывает дым зажженных в храмах и предназначенных для богов благовоний и вместе со всеми остальными запахами с размаху швыряет его в простые человеческие ноздри.

"Вот оно, то самое, что я так долго искал, – восторженно говорил я своему новому другу Ване, который так же как и я, недавно сбежал из Москвы. – Я, правда, пока еще не знаю, что конкретно искал. И еще не понял, что конкретно нашел. Но чувствую, что – вот оно".

"О боги, всю свою сознательную жизнь я пытался стать похожим на людей, которых считал дураками. Я изо всех сил старался найти свое призвание в скучной и бесполезной работе, потому что там все так делают. Неужели это был я? И черт с ним, что сейчас я не представляю, что будет дальше. Неизвестность – лучшее, что может быть с человеком, но вряд ли это когда-нибудь поймут те, на кого я еще недавно равнялся".

И под плеск волн на пляже пятой сои Пратамнака мы чокались пластиковыми стаканами, в которых был ром с колой. Наше состояние можно было бы описать как "эскапистский экстаз". Как будто мы из реальной жизни сбежали в сказочное королевства.

"Даже если бы воскрес Веничка Ерофеев, – сказал тогда Ваня, – и на каменных скрижалях явил бы мне полторы страницы чистейшего своего мата из утерянной главы "Серп и Молот – Карачарово", и я бы тебе их с выражением прочел, то и это бы не смогло передать полноты моей радости".

Про Ваню надо знать. Это он только с виду такой – блондин в модной рубашке. А на самом деле он может так красиво сказать, что диву даешься. И он говорит:

"Тош, дорогой мой комрадище, я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Есть мнение, что время нелинейно. Что все моменты времени существуют во Вселенной всегда, но нашему сознанию удобнее воспринимать их как последовательность. А поэтому неважно, что будет потом, и где каждый из нас в итоге окажется. Просто всегда помни, что во Вселенной есть момент, в котором мы с тобой пьем ром вот здесь, на пляже".

Я посмотрел на него, потом повернулся к морю и сделал такой жест пластиковым стаканом, как будто поднимаю тост за все мироздание. И так я стою до сих пор, и буду стоять вечно.