Трип. Истории про дауншифтинг, рассказанные реверсом

Именно так было со мной. И именно так я познал основы тайского делопроизводства".

Слышать свои фразы с чужими интонациями – странно, невольно отмечаю я. Как будто смотришься в зеркало, а у отражения чужое лицо.

Тем временем Жаклин поднимает глаза от айфона и ждет моей реакции. Я пожимаю плечами:

– Со мной было так же.

– При чем здесь это? Вот, послушай еще. – Она пролистывает несколько абзацев и снова читает:

"Гиду необходимо все время говорить. Проверено: чем туристам интереснее, тем с большей охотой на следующий день они тратят деньги в аптеке тайской медицины. И зарабатывают гиду комиссию.

А еще гид не имеет морального права демонстрировать свою некомпетентность, даже в мелочах. Поэтому если я не знаю ответа на вопрос ("Скажите, а что это за храм мы проезжаем?"), то обычно импровизирую: "О, вы знаете, по преданию, во время правления династии Тибоди именно на этом месте…" и т.д.

Русские гиды значительно обогатили тайский эпос новыми легендами о Будде и сказаниями о древних монархах. Даже сами тайцы порой не могут отличить настоящую легенду от выдуманной.

На эту тему мне вспоминается история, которую рассказала одна моя коллега, бывалая квайщица. Однажды она привезла туристов к храму, у входа в который стояли два изваяния тигров – самец со всеми анатомическими подробностями и самка с детенышем на руках. Моя коллега уверенным тоном сообщила об этом своей группе и не сразу сообразила, что говоря о тигре-самце, она указала на самку, и наоборот.

"Скажите, а почему у самки, м-м-м, тестикулы?" – задали ей резонный вопрос. Отступать было уже поздно.

"Понимаете, – немедленно среагировала моя коллега, – они символизируют продолжение рода. Именно так у буддистов принято показывать женское начало".

"А почему у самца на руках детеныш?" – спросил кто-то еще.

"Понимаете, – моя коллега поправила очки, чтобы выглядеть умнее, – это не детеныш. Это – враг. Враг показан маленьким и жалким на фоне грозного защитника страны. И, кстати обратите внимание: защитник не просто держит врага на руках. Он его – душит. Так скульптор иносказательно выразил мысль о том, что любого неприятеля отважные тайские мужчины могут задушить голыми руками".

Так я познал, что красивая история может быть интереснее правды".

Закончив читать, Жаклин с отвращением кладет айфон на стол экраном вниз.

Изо всех сил стараясь сохранить серьезное лицо, я изрекаю что-то примирительное, в том смысле, что статья мне показалась забавной. Но Жаклин продолжает негодовать.

– Я обязательно вычислю козла, который это навалял – шипит она. – Хотя у меня уже подозрение на одного парня, которого недавно уволили. Наверно, решил отомстить.

– Почему обязательно отомстить? – говорю я. – Может, решил рассказать людям о своей работе просто так, от нечего делать.

Жаклин бросает на меня свой фирменный презрительно-ласковый взгляд.

– Ты слишком наивен, Тош.

Но тут возвращается лодка с моими туристами, и я с облегчением иду помогать им выбираться на причал. Больше не нужно сдерживать улыбку – пусть Жаклин думает, что я просто рад видеть свою группу.

В стране чудес

Гордый профиль "ВКонтакте" одной моей коллеги, бывалой квайщицы, украшен цитатой из "Алисы в стране чудес". Вот она:

"– Зачем это я пойду к ненормальным? Я ж… Я лучше к ним не пойду.

– Видишь ли, этого не избежать, ведь мы тут все ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная.

– А почему вы знаете, что я ненормальная?

– Потому что ты тут. Иначе бы сюда не попала".

– Видишь ли, милочка, – объясняет моя коллега своей новой напарнице. – Мы тут все ненормальные.

Они сидят в беседке в национальном парке "Эраван" и потягивают ром с колой, пока их туристы отчаянно карабкаются к вершине семиуровнего водопада. По негласному закону тайских джунглей, этот квест группа должна в оба конца преодолеть без гида.

– Прям уж и все, – недоверчиво ухмыляется новенькая.

– Все без исключения. Вон юноша в очечках. Он работает только с биг-басами на пятьдесят человек. За полчаса до возвращения туристов они вместе с тайским водителем выкурят на двоих гигантский косяк. И потом водитель будет всю дорогу гнать под сто двадцать, а он втыкать на дорогу.

– А этот? – новенькая указывает на группу идущих по тропинке туристов, которую возглавляет худощавый субъект с трубкой в зубах.

– О, это же Доктор.

Но прежде, чем моя коллега, уже приготовившаяся удивить собеседницу одной из невероятных историй про Доктора, успевает что-то сказать, он торжественным взмахом руки отправляет своих подопечных на водопад и сам подходит к девушкам.

Доктор галантно здоровается и с интересом осматривает новенькую, особенно в том месте, где у нее декольте. В течение следующих двух минут он предлагает ей вместе напиться, накуриться, переночевать у него в номере и выйти за него замуж. Затем объясняет, почему он, Доктор, делает тайский массаж лучше тайских массажисток, шутит кэвээновскую шутку про тантру и стремительно удаляется в сторону уборной, клятвенно пообещав вскоре вернуться.

– Мда, этот – точно псих, – резюмирует новенькая, залпом осушая свой стакан.

Тут из-за тайского кафе появляюсь я. Я стою в двадцати шагах от беседки и жду своего друга Ваню, потому что мы шли в бамбуковую рощу, чтобы выкурить косяк, но забыли зажигалку. И Ваня теперь пошел за ней в минивэн.

– А это Тошка, – говорит моя коллега, и наклонившись к самому уху новенькой рассказывает обо мне одну неловкую историю, которую я пожалуй не буду здесь приводить.

Через несколько минут наконец возвращается Ваня, победно потрясая добытой зажигалкой. Географическое положение беседки таково, что она скрыта от глаз праздных туристов, но все тайные тропы "Эравана" проходят мимо нее. Наш с Ваней маршрут – не исключение. Мы приближаемся, продолжая прерванный разговор.

– …вот и получается, что национальный характер определяет вид допинга, который употребляется в каждой отдельно взятой стране, – рассуждает Ваня. – Медленные тайцы ускоряются айсом, а дерзкие арабы замедляются гашишом.

Мы подходим к беседке и делаем вай. Моя коллега представляет нам новенькую.

– На инспекшен со мной едет, – сообщает она. – А я ей рассказываю, что все, кто здесь работают – ненормальные. И про каждого можно рассказать какую-нибудь дичь.

"А что можно про меня? – внезапно думаю я. – Ничего интереснее рома и травы в моей жизни не происходит. Я – главный ботан реки Квай. Хомо скучнус". Без каннабиноидов в крови я склонен к драматическому самоуничижению.

– А что можно про меня? – спрашивает Ваня. – Про меня можно составить целое собрание сочинений дичи.

– Например, как ты видел призраков, – говорю я.

– Ну, – Ваня сразу мрачнеет. Он не любит про это вспоминать.

– Призраков?

Даже в за огромными очками новенькой видно, как высоко у нее поднялись брови.

– Призраков, а что тут такого – берет слово бывалая квайщица. – Все тайцы в них верят. Это неотъемлемая часть местного быта, милочка. Попробуй здесь кого-нибудь убедить, что призраков не бывает, и завтра с тобой никто не будет общаться, как с умалишенной.

– А с рекой Квай – вообще отдельная история, – подхватываю я. Страшилки – мой конек. – Во время Второй Мировой японцы выреза?ли здесь целые деревни. Местные говорят, что неприкаянные души убитых до сих пор бродят по национальному парку Сайок. Тут без причины останавливаются часы и перестают работать новые телефоны. А по ночам со стороны незаселенных номеров отеля иногда доносится детский смех…