Трип. Истории про дауншифтинг, рассказанные реверсом

У меня все примерно так же как раньше: коктейль из работы и водки в соотношении 1 к 1. Кто измеряет значимость текста количеством знаков без пробелов, кто – суммой за погонный лист, я же – исключительно граммами напитка.

Ну, например: к завтрашнему утру мне нужно навалять три статьи, каждая – приблизительно на 2500 знаков. Формула, выведенная эмпирическим путем, гласит, что написание одного знака требует распития 0,1 грамма водки. Соответственно, мне нужно выпить 0,75 только в рабочее время, прикинь.

Я потерял счет дням. Все остальные жизненные ориентиры пропали гораздо раньше, этот был последним. Не знаю, отчего все так сложилось. Точнее, знаю, но это ничего не меняет.

Не звони мне по этому поводу: ты услышишь оптимистичный голос журналиста. Что бы я тебе ни сказал, это будет враньем, потому что журналисты всегда врут.

Просто знай: здесь тебя не хватает".

Я скрутил косяк, выкурил половину и написал ответ:

"Видишь ли, Рома, вчера моей регистрации на рейс Москва-Бангкок исполнилось ровно три года, а я так до сих пор и не понял, для чего все это было нужно. Точнее – для чего было нужно, как раз понял, но вот для чего было нужно то, что было нужно?

Смотри, мы все живем в Паттайе уже по несколько лет, но до сих пор ничего не знаем ни о Таиланде, ни о себе. Хотя каждый из нас думал в аэропорту, что летит узнать мир и найти себя. Лично я не преуспел ни в том, ни в другом, и то же самое могли бы сказать о себе все мои нынешние друзья и знакомые, если бы у них хватило для этого честности и смелости.

Мы живем и работаем бок о бок с тайцами, мы пьем с ними и курим траву, но мы так до сих пор и не смогли их понять. Видишь ли, можно случайно увидеть летающую тарелку, можно даже вступить в контакт с гуманоидом и раскурить с ним косяк, но это не приблизит тебя к пониманию его мышления, даже если ты выучишь пару слов на его языке, а он – на твоем, и вы будете по-панибратски обниматься на прощанье.

Тайцы для нас – гуманоиды, иные формы жизни. Сравнивать наше мышление с мышлением иных форм жизни – все равно что пытаться сопоставить, ну, например, дождь и кибернетику. Эти слова объединяет только то, что они – существительные. Хотя, как знать, быть может, у иных форм жизни вообще нет существительных. Или кибернетика у них является глаголом.

Мы возим туристов на экскурсии и рассказываем им о Таиланде, о котором сами ни черта не знаем. И дело тут не в датах и именах королей, а в сути вещей и явлений. Мы показываем туристам Таиланд, который построили специально для них – с сувенирными магазинами, трансвеститами и таблетками для похудения. И знаешь, даже многие гиды верят, что это не подделка, что так все и есть на самом деле.

Мы возим туристов на экскурсии, а они блюют в реку Квай и лапают шестидесятилетних бирманских старух, пока те делают им массаж. Мы пытаемся что-то объяснять, заменить их глупость и невежество своим субъективным, ложным восприятием Таиланда. Своим непониманием. Но даже это удается редко.

И вот что: я хочу отсюда уехать. Все равно куда, гораздо важнее – откуда. Потому что пройдет еще год, и мне уже не будет этого хотеться. И я, так и не поняв тайцев, стану одним из них. Те, кто остается здесь навсегда, перенимают у местных только дурные черты – лень, жадность, трусость, глупость. Чтобы перенять что-то хорошее, нужно сначала понять, а это, похоже, невозможно.

И поэтому надо уезжать. Не потому что тут плохо, нет. Скорее, наоборот, слишком хорошо. Не знаю, как объяснить понятнее".

Я выкурил вторую половину косяка, перечитал письмо, выделил весь текст и нажал Delete.

14 августа 2012

Регги-бар закрывается

Глупая мошка с реки Квай, размером чуть больше молекулы ДНК, влетела мне в правый глаз и погибла, захлебнувшись моими слезами. В качестве кармической расплаты за убийство живого существа я заработал воспаление глаза и по туристической страховке попал в платную паттайскую больницу. Врач осмотрел меня и объявил, что потребуется госпитализация.

Спустя две минуты неприступного вида медсестра уже зачитывает мне опросный лист на английском.

– Мистер Ахтох, вы курите?

"Ахтох" – это мое имя, написанное по-русски и прочитанное по-английски. Я привык и не поправляю.

– Да.

– Как часто?

– По пачке в день.

– Вы пьете?

– Да.

– Как часто?

– Каждый день.

Она поднимает глаза от опросного листа.

– Сколько бокалов в день?

– По чуть-чуть, – отвечаю я, но понимаю, что она понимает, что это ложь.

В палату меня ведет уже другая медсестра. Палата в платной паттайской больнице напоминает номер в отеле: кондиционер, холодильник, душевая, плазма на стене. Кровать, разумеется, только одна.

– Вот тут переговорное устройство. Если вам что-то понадобится, нажмите сюда, и я приду.

"Даже в больницах есть девочки по вызову", – приходит мне в голову шутка в стиле туристов. Вслух я ее не произношу и просто одобрительно усмехаюсь в ответ. Девушка машинальным движением проверяет верхнюю пуговицу своего халата, наглухо застегнутого у самой шеи.

– Еду можно заказать в ресторане, вот меню.

Все еще теребя пуговицу, она выходит. Я сразу решаю проверить переговорное устройство:

– Йоу-йоу, майк чек. What about cigarettes here?

Через 15 секунд моя собеседница снова в палате.

– Какие вам купить?

– А вы что же – пойдете мне за сигаретами в магазин?

– Да.

– Тогда Shoot и лучше сразу пару пачек.

– Сейчас принесу, – говорит она. Этой маркой тайских народных сигарет брезгуют даже водители тук-туков, но мне не стыдно: куря отходы тайской табачной промышленности, я чувствую себя чуть более местным.

Она вернулась через десять минут с двумя пачками и сдачей. За это время мне поставили капельницу, похожую на микрофонную стойку времен Фредди Меркьюри, только на колесах. Получив сигареты, я отравляюсь курить на общий балкон. Капельница грузно катится сзади, но почти не мешает.

Ближе к вечеру меня навестил мой друг Ваня. Он только что вернулся с экскурсии и традиционно заработал на ней кучу денег.

Ваня смотрит на больничное кимоно, на мой забинтованный глаз, качает головой и говорит:

– Пока ты тут косплеишь Кэно, Кеке решил закрывать регги-бар.

* * *

Регги-бар на пересечении Третьей и Центральной, о боги, неужели. Сколько вечеров, наполненных музыкой, ромом и травой, подарил он нам всем. Там собирались все русские гиды Паттайи, там была ударная установка, на которой можно было подыгрывать звучащему из колонок регги, и там была тайная комната для курения бонга, в которой, соответственно, можно было курить бонг. Владельцем заведения был дредастый таец Кеке с татуировкой Боба Марли во всю спину.

Мне жаль, что регги-бар закрывается. С этим местом связана масса воспоминаний. Например, о том, как Ваня с размахом отмечал там свое двадаципятилетие. Было очень много народу, и устав от толкотни, мы с Кеке вышли на улицу. Он неплохо говорил на английском, потому что специально его выучил, чтобы понимать тексты Боба Марли.