Новенький

Лишь отъехав более чем на пять километров, и, присмотрев более или менее безопасное место для остановки, мы позволили себе взять передышку и спустить нервозное состояние.

– Страшно было? – закуривая сигарету, произнес капитан Боголей, обращаясь к своим бойцам, которые спрыгивали с брони и стягивались к командиру. Видно было, что он храбрится, но легкая дрожь в голосе всё же выдавала скопившееся напряжение. Его никто и никогда не посмел бы обвинить в трусости, он здесь давно и в не полные тридцать два года повидал многое, но даже его, бывалого офицера, эта ситуация пошатнула не хило. Капли пота стекали из-под камуфлированной выцветшей кепки, которая сейчас была небрежно сдвинута на макушку. Потертый автомат Калашникова, с потертым деревянным прикладом, висел на груди, значит командир всё ещё ждет опасности.

– Да их не так-то и много было, ещё бы не известно кто кого, – вставил сержант Редьков, который в любой ситуации пытался не потерять авторитет – у нас людей больше в два раза, плюс две брони и пушки на вооружении. Мы бы такой бой дали, что они бы берега попутали!

– Вдвое больше? Против такой засады надо иметь хотя бы десятикратное превосходство! – и заметив, что Редьков не сдается, капитан продолжил – Ну хорошо, предположим, что их всего десять, а нас двадцать пять. Ты бы ещё предохранитель снять не успел, как половина наших бы полегло. И где твоё превосходство было бы тогда? Простая математика, в считанные секунды вы становитесь практически равными по количественному составу, десять против двенадцати. И вроде бы как можно воевать на равных, так?

– Конечно, нас же всё равно больше.

Не смотря на шум работающего двигателя машины, мы старались не упускать ни единого слова из возникшего спора между сержантом и офицером.

– Нравишься ты мне Редьков, но иногда такие глупости говоришь. Так, да не так. Твой противник приготовился, занял позиции, разбил сектора, приготовил гранаты, сменные магазины положил перед собой и крепко стоит на ногах, в то время как ты, не владеешь обстановкой местности и даже не знаешь, куда бежать и где укрыться, для того чтобы принять бой. Это ещё минус пятьдесят процентов к твоему превосходству – командир высказал то, о чём думал каждый, но мы так точно и лаконично не смогли бы сформировать мысли – А броня[9 - БРМ – боевая развед. машина], чтобы вы все успели спрыгнуть и укрыться, должна тормознуть. Да, и ваши кровавые тела на броне, лишат маневренности её башни. В итоге броня, вместо подвижной цели, станет стоячей грудой металлолома. На этот случай, у них лежат гранатометы на изготовке. Видел? – не унимался капитан Боголей, не забывая просматривать окрестности беглым взглядом.

– Видел, – неохотно ответил сержант.

– Видел. В том то и дело что все видели, и механ[10 - Сокращенное название должности механик-водитель] наш тоже видел, и понимал, что машина, в случае остановки, станет для него же гробом. На такой дистанции любой подготовленный гранатометчик не промахнется в огромную неподвижную цель, – увидев сомнения в глазах оппонента, выкинув бычок и поправив разгрузку, которая уже впивалась лямками в плечи, командир решил зайти с другой стороны, – Ну ладно, предположим, всё же человек двенадцать остались живы и успели спешиться с брони, как думаешь, какие шансы переломить исход событий?

– Уже хорошие, – не сдавался Редьков. Он по своей натуре был упрямый, как все Уральские парни и привык отстаивать свою позицию до конца, даже переходя на аргумент силы. Здоровья у него было хоть отбавляй, поэтому он часто оказывался прав. В основном, конечно, только для себя. Но это не тот случай. Сейчас перед ним стоит капитан Боголей, уважаемый всеми боевой офицер, а это значит, что сила здесь не аргумент, здесь только Аргумент -аргумент.

– Возможно, ты прав, согласен, в математическом аспекте варианты прекрасные, двенадцать против десяти. Но ты забываешь, что это люди, а не цифры. Это вам не компьютерные стрелялки играть. Это в вашей "Контра Страйк" просто циферки уменьшаются, а здесь жизни твоих товарищей. Какой будет у тебя боевой настрой, если каждый второй товарищ будет безмолвно лежать в луже собственной крови? А каждый третий будет орать и молить о помощи, потому что тело нашпиговано свинцом и теперь мучаясь от боли, он медленно отдает концы. Морально отряд будет подавлен и разбит, а таким отрядом сложно управлять. Представил? Кучу мертвых товарищей у тебя перед глазами и запах собственной смерти в воздухе. Ну и какой у тебя будет настрой? – глаза капитана впились в опущенное вниз лицо сержанта, кажется, он смотрел на свои старые бертцы и не видел их.

Слушая речь командира, и представляя весь этот ужас перед глазами, Репа, так мы его называли между собой, уменьшался в размерах. Плечи свернулись, а голова непроизвольно отпускалась вниз. Но крайний вопрос заставил его встрепенуться, вырваться из оков угнетающих мыслей. Его лицо стало красного цвета, а в глазах сверкнула ярость.

– Боевой настрой у меня будет! Боевой! Я им всем покажу, из чего мы сделаны! Я за каждого отомщу, за каждого из наших! – выдал он, сжимая автомат до белых косточек.

Командир ещё минуту стоял молча, стараясь не испортить эту минуту, позволяя каждому из невольных слушателей проникнуться мгновением. Каждый глядя на сержанта понимал, что он говорил, как есть. И не дай Бог кому-то навредить хоть одному из наших, он обязательно его найдет, и именно с этим выражением лица сделает всё, как обещал. Каждый в тот момент почувствовал, что сделает тоже самое, если кто-то перейдет дорогу боевому товарищу. Боевое братство, мать вашу!

– Ну всё, не кипи, я знаю, что ты будешь сражаться до последнего, – с отцовской улыбкой сказал командир. Он пытался их запугать реалиями, цифрами, логикой, вот прям здесь, пока страх владеет разумом. Но они прошли проверку, очередной раз прошли. В бою не всегда побеждает математика и тактика, многое решает именно вот такой боевой дух. А в разведку со слабым душком не берут, и он ещё раз в этом убедился.

Вдруг, на рынке, где они только что проезжали, началась яростная канонада. Все инстинктивно сжали в руках холодную сталь автоматов, и начали нервно оглядываться по сторонам.

– Дождались кого-то, – тихим голосом резюмировал происходящее командир.

– Там что-то происходит? Совсем рядом прям командир! – указывая пальцем в направлении села, затараторил подбегающий Батон. Мы посмотрели на него с удивлением, потом на друг друга и снова на него. И тут всех пробрал хохот. По очереди, хватаясь за животы, усыкались все.

Наш Юра, молодой боец, за свои выдающиеся способности получил позывной Батон. Он мог спать в любом положении, в любом состоянии и в любое время суток. На армейском сленге слово спать, иногда заменяется на равнозначное прилагательное "батонить". Что означает, прикинуться булочкой и спокойно лежать на полочке. Архимед некогда произнес сильную фразу: "Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир", но наш Юра пошёл дальше и доказал всю несостоятельность его мышлений, выведя свою личную формулу: "Дайте мне точку опоры и пусть весь мир подождёт". Чудеса эквилибристики он показывал постоянно, а апогеем искусства можно считать его умение засыпать стоя на тумбочке дневального. Чтобы вы понимали всю невозможность данной затеи, поясню, на тумбочке дневального, размером 50 на 50 сантиметров и высотой десять сантиметров, боец, стоит два часа по стойке смирно. По стойке смирно! Но для нашего Батона нет ничего невозможного, когда он хочет спать, а спать он хочет всегда. Однажды он прям так, оловянным солдатиком, рухнул с тумбочки дневального, разбив себе при этом только губу. После чего система стабилизации Батона ввела поправки и создала новые настройки для сна стоя. Вуаля! Его удивительный организм, попав в армию, приспособился и ввёл новый режим курсовой устойчивости. Режим сна стоя! Ну разве армия не творит чудеса, а?

И вот сейчас, в нервозной череде событий никто не заметил, что Батон всё это время благополучно спал. Мы уже раз пять мысленно простились с жизнью, мусульмане приняли христианство, христиане успели сделать себе обрезание, а он в царстве Морфея прохлаждается! Счастливый человек, что скажешь. И помрёт ведь с закрытыми глазами, так и не успев толком испугаться.

– Чё вы ржёте? Рядом стрельба идёт, а вы ржёте, – с обидой и непониманием произнес Батон.

Но все продолжали смеяться, не в силах связано произнести два слова. Возможно, это перенесенная нервозность нашла наконец-то выплеск эмоций через смех, потому что смеялись до коликов, искренне. Спасибо тебе, Батон, ты даже не понимаешь, как сейчас разрядил обстановку. Все были уверены, что на этот раз сержанты не поведут его в сушилку учить уму разуму. Простят. Ей Богу простят.

– По машинам! Надо убираться отсюда, – смахивая слезу и пытаясь остановить смех, как можно серьёзнее произнес командир. И посмотрев на Юру, вновь заливаясь смехом, добавил, – глаза и уши армии, блин.

Вереницу моих воспоминаний, об этом неприятном и в то же время позитивном случае, прервал шум приближающихся коробок. Моторы ревели надрывисто, значит броня летела на всех парах. Звук шёл со стороны недавней перепалки, где клубы черного дыма напоминали об инциденте. По мере приближения скорость уменьшалась, для того, чтобы с далека определить наш настрой. В принципе, у боевиков в этих краях бронетехника не водилась. Но с другой стороны, всегда лучше перестраховаться. Мало ли.

Подняв ладонь в качестве приветствия, они медленно, стараясь не пылить, проезжали мимо нашей колонны на своём бэтээре[11 - БТР-бронетранспортер].

Другие вояки, бывало, пролетят мимо, и ты ещё минут пятнадцать задыхаешься в облаке пыли, а эти, эти всё понимают, словно чувствуют всё. Пыль плотным слоем лежала на обветренных лицах, на пересохших зубах виднелась насып песка, и мне казалось, что даже среди всего шума ревущих моторов я слышал скрежет сухих крупинок, когда они улыбались. Несмотря на усталость, что читалась в глазах, они улыбались. Улыбались не потому что им было хорошо, нет. Они смотрели на нас с каким-то сочувствием, понимали, что каждый из нас присутствует на этой войне не по своей воле. Глядели на нас, на юнцов, на вчерашних школьников, и не понимали, как таких молодых парней занесло на безжалостную мясорубку.

Вопреки усталости, вопреки страшному обезвоживанию организма, вопреки всему они улыбались только ради того, чтобы приободрить нас, не стрелянных юнцов.

Сколько бы ужасных историй мы не рассказывали друг другу об этой группе спецназа, какими бы демонами мы их себе не представляли, на вид это были обычные, добродушные парни. Глаза горят, лица улыбаются, ну прям одуванчики. Ни за что бы не подумал, что они могут быть угрозой для чьего-то здоровья. Вот проколешь ты колесо на трассе, пока будешь репу чесать да кумекать, с чего бы начать, вот такой вот рубаха-парень сам остановится, из машины выбежит, одной рукой твою тачку поднимет, другой колесо поменяет, хлопнет тебя по плечу и с криком "Бывай" умчится в точку по своим делам. А ты, открыв рот, стоишь и думаешь, где здесь ближайшая больница, чтобы уточнить: у тебя открытый перелом плеча или закрытый?

Вот такими они мне показались в первую нашу встречу. Экипировка, уверенность в движениях и особый взгляд выделял спецназовцев из общей массы. Складывалось такое ощущение, что они беглым взглядом просканировали сразу всё и всех. Не задавая никаких вопросов, не вступая в диалог, они уже знали кто мы, куда двигаемся и на что способны. В глазах было спокойствие и они не пытались кем-то казаться, нет, они знали свои силы и какой уровень задач им доверяют, но при этом они смотрели на нас, на зеленных солдатиков, как на равных. И у меня, как и у многих моих товарищей, где-то глубоко внутри зародилось чувство гордости. На какой-то миг мы стали одним целым с этими, уже не раз доказавшими свою отвагу мужчинами. Они приняли нас за своих. Нас, сопливых молокососов, которые в мишень то не всегда попасть могут, и вдруг мы оказываемся на одной ступени. И каждый из нас, непроизвольно выпячивая грудь вперёд, всем своим видом кричал самую важную мысль: "Спасибо. Мы не подведём".

Глава 3 Три скрипа

Адрес, по которому надо было прибыть, оказался закрытой базой на окраине города. Был поздний вечер, движение в районе было не шибкое. Фонари на столбах светили через один, кусками освещая дорогу. Мелкие холодные капли плотным туманом повисли в воздухе, скрадывая свет фонарей и придавая таинственный объём атмосфере. Вечер был неуютно зябким. Я шёл вдоль ничем не примечательного, высокого, бетонного забора серого цвета. Кустарник напротив забора был скошен с обеих сторон дороги. Знамо почему: профилактика борьбы с фугасами и засадами. Натянув на себя капюшон и застегнув воротник в безуспешной попытке спрятаться от сырости, я неспешно шел в прохладной мгле прямо в неизвестность. Где- то вдалеке вечерней суетливой жизнью шумел город. Временами, когда охватывали приступы паники, желание развернуться и идти в сторону ярких городских огней, было настолько сильно, что ему невозможно было противостоять. Вот почему так? Вроде ничего не происходит, а ты идешь и переживаешь! Думаешь, как тебя встретят, что сказать, как себя преподнести, чтобы не испортить впечатление. Погруженный в мысли совсем не заметил, как меня догнала разношерстная колона техники. Нашу броню всегда было слышно за километр, лязг гусениц сложно не услышать. А здесь вся техника была на колесах, и её приближение выдавал лишь шум мотора. Двигатели работали не на всю мощь, и шли легким темпом по асфальтной дороге. Наверное, поэтому я и не смог их вовремя услышать. Громкий противный сигнал в мгновение ока вытащил из моих раздумий и заставил замерзшее тело отпрыгнуть на обочину. Вот почему конструкторы сделали такие пугающие сигналы? Нельзя было что-то помелодичнее поставить? Нет же, нашли самый гадкий звук и запихали его в автомобили! Хотя нет, самый гадкий звук, это, наверно, всё же звук будильника. А вот на втором месте уже автомобильный сигнал.

Первым шёл УАЗ Патриот, за ним два БТРа, следом тентованный КАМАЗ и Газели. Колона обошла, и сверкая стопсигналами, остановилась у ворот, к которым я направлялся. До точки икс оставалось совсем не много.

Не успел я подойти ближе, как вся техника, отлаженным манёвром, проскользнула внутрь, и массивные металлические ворота вновь закрылись. Подойдя к проходной, я ещё долго стоял и не решался нажать кнопку вызова. Перебирая сотни вариантов ответов, на возможно поставленные вопросы, я загонял себя в тупик.

– Вы что-то хотели? – раздался приглушенный звук из встроенного динамика незаметного в сумерках домофона.

Только тут я заметил многочисленные камеры стоявшие по всему периметру и на воротах соответственно. Всё это время с одиноко бредущей по дороге фигуры не сводили глаз. Кто наблюдал я не знаю, но то что наблюдали, это факт! Увидев замешательство, голос повторил.

– Вы что-то хотели?

– Да, я – Новенький, – что за глупость я сморозил? Какой Новенький? Я новый сотрудник! Такой же как они. Блин, выгляжу как дебил!

В узкой бойнице слева сверкнул холодный отблеск ствола. Возможно, автомат торчал там постоянно, просто в тени был не заметен, но сейчас, он заставил поежиться. Вы знаете, наверное, скажу очевидную вещь, но всё же, это очень неприятное чувство стоять вот так ночью, у высокой и безликой стены, когда на тебя нацелены несколько видеокамер слежения, прожектор и автоматы.

– Мне приказано прибыть сегодня по этому адресу, – добавил я увереннее.

Гулким звуком откатные ворота затворились за моей спиной. Они были тяжелые, массивные, на рельсах, и выезжали прямо из стены. В момент закрытия край ворот заходил в специальный паз, где останавливался ударом об опору. От этого тяжелого и мощного удара колючая проволока задребезжала нервным звоном. Складывалось ощущение, что волна импульса пошла по всему забору, разгоняя ночную тишину вокруг охраняемой базы, и, вернулась с другой стороны замыкая круг, будто напоминая о том, что обратной дороги нет.

Процесс проверки документов, сверки личности и доклада дежурному о вновь прибывшем, занял не более пятнадцати минут. Всё это время я находился под чутким взором трёх автоматчиков в черном камуфляже. Стояли грамотно, веером. Если попытаться что-то сделать, каждый из них спокойно полоснёт меня очередью, не боясь попасть в товарища. Так что убежать или оставаясь на месте достать оружие, не получится. Единственный вариант, это идти на сближение с кем-то из них, тогда никто из товарищей не сможет открыть огонь, боясь зацепить своего напарника. Но и этот вариант провальный, потому что дистанцию каждый из них выбрал правильную, и стоит мне сделать пару шагов к кому-нибудь навстречу, он, не целясь, нашпигует свинцом в упор. То, что успеет вскинуть автомат, даже вопросов нет. Не зря же предохранители сняли заранее и палец на спусковой скобе. А сами всё это время прожигают взглядом. Мне даже показалось, что втайне они умоляли выкинуть какой-нибудь номер. Тогда ребята быстренько сделают из меня дуршлак и спокойно пойдут греться в дежурное помещение, а по пути будут обсуждать какие-нибудь бытовые пустяки, словно ничего не было. Нет, по людям в форме видно, они профессионалы, и желание шевелиться не возникало. Простите, парни, но не дам вам сегодня возможность повеселиться. Уж лучше постою здесь, смирно, а вы делайте быстрее своё дело.

Сто метров прямо по дороге, именно так объяснили путь в штаб.

До штаба прошёл без проблем, здесь быстро соблюли пару формальностей и отправили расселяться.

Место проживания определи в седьмом модуле. Модулями здесь называли жилые металлические вагончики синего цвета, утепленные пенопластом и обшитые изнутри вагонкой. Стояли они в линии, формируя что-то типа своеобразных улиц.

Путь проходил через стоянку, на котором уже расположилась недавно проехавшая колона. Моторы ещё работали на холостых оборотах, и в свете зажженных фар шла разгрузка. И без того рослые спецназовцы были одеты в броню и полную экипировку, от чего казались нереальными машинами из фильмов про киборгов. Игра теней в туманной мгле добавляла красочности картине.

Вновь стало непонятно, что я здесь делаю среди настоящих прожженных бойцов. Смогу ли я доказать, что достоин?

На меня никто не обращал внимания, да и вообще никто не замечал вовсе. Воспользовавшись случаем, я украдкой любовался оружием, которое было аккуратно разложено на площадке перед мощными прожекторами БТРа, пока парни разгружали имущество и ящики с боеприпасами. Видавшие виды автоматы Калашникова, с затертыми до неузнаваемости прикладами и содранной краской на крышках ствольных коробок говорили о том, что ребята не расстаются с оружием.

Пулеметчик, лязгая лентой, поставил пулемёт на сошки. Другой, стоя на БТРе, подаёт вниз товарищу гранатомёт и портплед[12 - подсумок для выстрелов РПГ-7] с выстрелами. Трое водителей собрались у КАМАЗа и что-то бурно обсуждают, пока четвертый полез под днище. Не было ни криков, ни команд командира, а просто слаженная работа и дикий гогот.

Судя по разговору, обсуждали щепетильный момент, произошедший на сегодняшней операции. Насколько я понял, кто-то должен был тихонько открыть ворота изнутри двора, но перелазив через забор, шмякнулся с таким шумом, будто со второго этажа обронили кастрюлю с болтами. Кто то, поддержав хорошее настроение рассказчика, уточнил, что это была вовсе не кастрюлька, а котелок. И судя по звуку удара, пустой котелок. Дружный гогот заливался с новой силой. Представьте себе картину, как рыцарь в доспехах, закинув полкорпуса на лошадь, вдруг перевешивает и под восторженный смех публики, летит головой вниз. Примерно такая же картина представилась мне, когда я слушал рассказ. Бронежилет и шлем весят не меньше, чем рыцарские доспехи. И эти три килограмма железа на голове, могут внести дисбаланс даже в отточенные движения натренированного тела. Но наш «рыцарь» обвинял в своём эпичном пике товарищей переростков, которые вместо того чтобы аккуратно подсадить, в выплеске адреналина просто перекинули его во всей амуниции через двухметровый забор. Расскажи мне кто такое, я бы засомневался, но тут, глядя на дышащих силой парней, сомнения отпали сразу. Это же ходячие катапульты. Такие, если силы не рассчитают, можно не только через забор перелететь, но и в огороде очнуться. В соседском. Через два дома. Но на радость всем история на этом не закончилась. Оратору не хватало воздуха, но он, всхлипывая, продолжал своё повествование. Из этих тщетных попыток, по обрывкам, я понял следующее. Горе взломщик, очухавшись, скрипя чем только возможно, битых две минуты пытался открыть калитку ровно до того момента, пока во дворе, издавая злобный рык, не появилась хозяйская собачка. Вот тут-то наш герой в считанные секунды открыл замок, калитку, ворота и заодно сверхспособность бегать со скоростью звука. Вы слышали фразу "Одна нога здесь, другая там"? Так вот, эта фраза никакого отношения к делу не имела, потому что обе ноги нашего «рыцаря», завидев собаку, бежали наперегонки, забыв про тело и килограммов тридцать экипировки. Пока голова повернулась и с ужасом смотрела на собаку, ноги уже забегали за угол улицы. Чем дальше рассказчик углублялся в рассказ, тем сильнее заливался смехом. Остальные, глядя на него, не могли удержаться и хватались за животы, при чём процесс разгрузки при этом не прекращался ни на минуту. Он ещё хотел что-то добавить, но подошедший человек, мягко ударил в под дых и попросил прекратить болтать чушь. Выйдя на авансцену, он объяснял чудесной публике, что на самом деле это было не падение с забора, а необходимый манёвр. Чтобы не находится в секторе возможной стрельбы, ему пришлось применить всю сноровку и максимально быстро прижаться к земле. Да, пришлось с высоты забора грациозно, словно кошка, плашмя, приземлится сразу в положение для стрельбы лежа. Такое не подвластно даже Тибетским монахам. И собаку, которая по его совам была размером с быка, он не испугался, а просто соблюдал дистанцию. И, собственно говоря, если кто-то будет много говорить, то в следующий раз пойдёт первым.

Первым, если честно, готов пойти каждый, но это не значит, что у кого-то есть на это желание.