Игры виновных: сезон первый

– Ты такая же тупая, как и твоя мать! С таким же ублюдским характером! Вы обе сдохнете, а затем я открою дверь твоим друзьям и проломлю им головы!

– Зачем? За что… папа… – Вопрос сопровождала струйка крови, тянущаяся от верхней губы к подбородку.

Глаза постепенно закрывались, боли Румина уже практически не чувствовала. Каждый удар не казался новым, за это короткое время отцовского безумия она словно привыкла к этой боли, смирившись с ней. Руки опустились перед лицом, на раскрытых ладонях пальцы приобрели форму бутончиков роз. Её ровные, тоненькие, красивые мизинцы и безымянные опустились вниз, как опавшие лепестки. В глазах всё медленно расплывалось, она видела лишь помутневшие очертания человека, переставшего её бить и снующего из стороны в стороны. Румина опускала веки, точнее они сами опускались, медленно, как движется часовая стрелка… и перед тем, как подумать о смерти, она подумала о нём…

8

Саша дёрнул за руку своего друга, чтобы тот прекратил тарабанить. Взгляд Паши не сулил ничего хорошего, но Саша приложил указательный палец к губам, предложив создать тишину. Пусть и против своей воли, но Паша послушался. Им не нужно было прислонять голову к двери, чтобы понять, что происходит. Они слышали крики отца, глухие удары, грохот. Всё это перемешивалось с всхлипами Румины.

– Мы стоим здесь, – начал Паша, – стоим и ничего не можем сделать. Он же убьёт её, Саша, убьёт…

– Не убьёт, – твердо ответил Саша, – соберись, дружище. Мы же с тобой как Бэтмен и Робин, помнишь? Мы как герои, в фильмах про которых всегда положительный исход.

– Ты меня удивляешь, Саша… – Паша смотрит ему в глаза. – Удивляешь тем, что мы находимся в крайне паршивой ситуации, а ты вспоминаешь Бэтмена и Роб…

Саша прикрыл его рот рукой. Звуки из-за двери прекратились, слышалось только какое-то шорканье.

– Приготовься, – сказал Саша, и Паша прижал основную часть биты к плечу.

9

Примерно через минуту после того, как шорканье прекратилось, ребята услышали, как щеколда медленно сдвигается с мёртвой точки. В воцарившейся на это мгновение тишине они услышали нервное, тяжёлое дыхание – как у баскетболиста, отыгравшего на площадке все четыре четверти, – и какое-то бормотание. Ситуация набирала все больше и больше оборотов. С обеих сторон в воздухе витала ненависть, злоба и желание переломать кости друг другу.

В особенности это исходило от Паши. Саша же в первую очередь думал о том, как он схватит Румину в охапку и вынесет из создавшегося там филиала ада.

Они стояли настолько близко к двери, что не сразу поняли, что она резко открылась.

– Здрасте-здра… а-а-ах ты… сучара! – схватившись за нос, мужчина попятился назад.

В момент, когда дверь открылась и появилось лицо отца Румины, Паша на секунду растерялся и наобум махнул в его сторону битой.

И это было отличным ходом.

Ударная сторона биты пришлась мужчине прямо в переносицу, сломав её ко всем чертям – и это сто процентов, учитывая хруст и обилие крови, выливавшейся, как водопад, и пачкающей ламинат, постеленный в прихожей.

Но одного удара было мало. Как оказалось, отец у Румины крепкий, и не только физически, но и духом. Высокий лысеющий мужчина стоял перед ними, прикрыв ладонями лицо, и что-то выкрикивал – отборные матерные слова. Недолго думая, но уже осознанно Паша собрал свои силы и нанёс второй удар, вырубивший этого мужика вконец. Он упал, и больше его никто не слышал.

В это время Саша, вернув Румину в чувство, поднял её на руки и направился к выходу, но в аккурат перед тем, как выйти, увидел то, что творилось в ванной.

От увиденного он застыл и машинально, сам того не осознавая, прошептал:

– Нет, нет, так не должно было случиться.

Паша, заметивший его взгляд, двинулся к двери ванной и встал, тупо уставившись на картину, которая царила в этом маленьком помещении.

– Нам надо идти, – сказал он, подталкивая в бок Сашу. – Скоро приедет полиция, а я не готов в данный момент рассказывать о случившемся. Мы и так уже у них на слуху, уже один раз мы там побывали. И этот раз был недавно, не думаю, что у нас получится так же легко выкрутиться.

Саша согласно кивнул и последовал за ним, оставив входную дверь незапертой, даже не прикрыв – это уже не имело значения.

Глава 10

1

Конечно, избежать допроса ребятам было не суждено. Всю неделю они – все, кроме Румины, – то и дело катались в полицейский участок давать показания, объяснять всё тому же суровому офицеру одно и то же. Дознавателя можно было понять: те же лица, те же самые ребята оказались свидетелями тяжких преступлений, может, и участниками – именно это он и хотел узнать. Он перестал их допрашивать и мучить постоянными выездами к нему только после того, как Румину выписали из больницы. Перестал, потому что она подтвердила каждое слово своих друзей.

Естественно, в квартиру она не собиралась возвращаться. Она не могла забыть и уже не забудет никогда всего того, что там произошло. Три, три самые ужасные картины, которые она видела за всю свою жизнь, она увидела дома.

В одном месте, в одно время.

Боль сковывала её тело, и это была не только физическая боль, напоминавшая бесконечные удары. Это была боль от отцовского взгляда, равнодушия матери и того, что было прибито к полу.

Румина согласилась пожить какое-то время у Саши. Согласилась неохотно, но у неё и не было других вариантов. Да и после того, как его родители узнали о произошедшем, они сами упорно заставляли остаться девушку у них дома.

– Даже не смей отнекиваться! – сердито говорила ей мама Саши. – Это не обсуждается! У тебя будет своя комната, ты можешь чувствовать себя как дома.

Вот только ясное дело, что как дома она не будет себя чувствовать – потому что не хочет. Потому что ей страшно и невыносимо больно. Потому что она боится выходить на кухню. Потому что она больше не сможет прижать к себе малышку Веснушку.

Первую ночь после того, как её выписали из больницы, после последнего допроса у офицера, после того, как ребята привезли её вещи, она провела в Сашиной постели. Он же расположился рядом, постелив матрас на полу.

Саша старался лежать молча и не закрывать глаза. Он болезненно переживал за её здоровье и решил, что таким образом сможет охранять её сон. Он почувствовал, как его руку резко накрыло чем-то тёплым, чем-то нежным. Повернув голову, он увидел, что Румина смотрит на него усталым взглядом, и накрыл её ладонь своей ладонью.

– Спасибо, – прошептала она.

– Не нужно, Румина, – он приподнялся на локте, – я бы не хотел, чтобы ты говорила спасибо за такую помощь, – Саша тяжело выдохнул, – мне очень жаль, что всё так вышло.

В ответ она промолчала, только лишь сжала его ладонь крепче. Саша услышал тихие всхлипывания. Он не стал забрасывать её утешающими словами, потому что решил, что ей необходимо выплакаться. Он поцеловал каждый пальчик на её руке и закрыл глаза. А когда её рука начала расслабляться, Саша открыл глаза, но увидел перед собой темноту, и…

…снова этот детский смех.

– Тебе действительно жаль, что всё так вышло? – обратился к нему светящийся детский силуэт. – А может, ты это сказал только потому, что так надо?

– Опять ты… это ведь ты всё делаешь?!

– Может быть, да, – раздался короткий смешок, – а может быть, и нет.

– Ты убил её близких, господи, что ты такое? Что тебе нужно от меня?

– Нет-нет, – силуэт помахал руками в стороны, – пусть я и одобряю то, что тот злой мужчина отправился в ад, но ведь это не я расколол ему голову битой.

– Да если бы не ты, – Саша почувствовал, что его руки начали трястись, – вообще бы ничего не произошло! Слышишь! Оставь нас всех в покое!

Ребёнок (если это был ребёнок) будто бы пропустил мимо ушей эти реплики и продолжил так, словно это был разговор двух давних друзей:

– Ты должен рассказать всем обо мне.

– Я даже не знаю, кто или что ты! Мелкий урод!

Тишина.