Игры виновных: сезон первый

– Мне тоже… – Её взгляд переместился от окна к старому комоду, приставленному к стене. – Все было спокойно в то утро, мы даже договаривались сходить вместе в кинотеатр, как вдруг отец начал кричать, что его всё достало, что ему осточертело так жить. Что его бесит кошка, бесит мама, бесит работа.

И аккурат в тот момент, когда она не сказала, что отца бесила и она, в голове Саши проплыли, как облака, слова ребёнка – «он оставил её напоследок, так как она была единственным человеком, кого он любил, кем дорожил».

– Я услышала, как он пнул мою Веснушку, а та звонко мяукнула и начала шипеть, а ведь она никогда не шипела, Саша, никогда. Потом я услышала, как он сказал: «Эта тварь нассала прямо посередине кухни! Значит, здесь и останется». Он был в такой ярости… я никогда прежде не видела его таким, я боялась выйти из комнаты.

Саша молчал. Он слушал и смотрел в потолок, представляя себя на её месте. Он попытался увидеть всё то, о чём она говорила, своими глазами.

– Но потом, – продолжила она, – я услышала, как он роется в кладовой, там, где лежали все его инструменты, он рылся и что-то бормотал. Он был очень злым. Когда шорох и звуки стихли, я поняла, что он ушёл обратно на кухню. – Румина тяжело выдохнула, свободной рукой протёрла щёки, по которым медленно скатывались слёзы. – А потом я услышала грохот. Раздался очередной писк Веснушки, за которым последовало несколько глухих ударов, словно баскетбольный мячик били об пол в квартире.

Румина легонько стукнула пальцем несколько раз по плечу Саши:

– Бум… бум… бум… Затем последовали щелчки, последовательно, один за другим, щёлк… щёлк… щёлк… и только потом я поняла, что вместе с этими щелчками переставал доноситься голосок Веснушки.

Саша, уже закрыв глаза, продолжал находиться в молчании. Он слышал, как она шмыгает носом, чувствовал, что она плачет, и машинально его ладонь прикоснулась к её щекам, чтобы стереть слёзы. Там их руки вновь соприкоснулись, и он сжал её пальчики крепче. Румина продолжила:

– Когда всё прекратилось и на кухне воцарилось молчание, я решила выйти. Мои мысли были заполнены одним, и это одно я и боялась увидеть. Медленно открыв дверь, я вышла, но оставила дверь открытой – на всякий случай. Даже помню, как тяжело я дышала в тот момент. И когда оказалась на кухне… – На этом её слова оборвались.

Румина, прикрыв лицо ладонями, начала плакать. Саша чувствовал, как содрогается её тело, слышал, как она громко всхлипывает, но ничего не говорил. Просто прижимал к себе.

Румина вспомнила, как вошла в кухню, как она прикрыла свой рот ладонью. Помнит выражение лица её отца, стоявшего над Веснушкой, – на нём отражалась улыбка, нет, ухмылка. Он был доволен собой.

Она медленно опускала взгляд на его руки, в которых находился гвоздомёт, окроплённый красными каплями. Её кошка лежала у его ног без движения – не только потому, что была мертва.

Её маленькая тушка плавала в собственной лужице мочи, прибитая гвоздями. Вот почему писк перерастал в очень громкий крик от щелчка к щелчку. Её обезумевший отец начал прибивать котёнка с хвоста, подбираясь к лапкам. Далее он прошёлся по её животику, добавив парочку гвоздей к шее и закончив на её маленькой головке.

Саша всего этого не услышал, но слово «ублюдок» в его голове звучало как самое отчётливое и самое подходящее определение для человека, которого Румина называла отцом.

В этот миг он сожалел о том, что не попросил Пашу приложить битой по голове это чудовище ещё пару раз – или с десяток, чтобы окончательно убедиться в том, что тот не встанет.

Саша не стал говорить и о том, в каком состоянии увидел её мать, лежащую на полу в ванной. С пробитой головой, окруженной кусочками кафеля от вдребезги разлетевшейся раковины. Тем более что похоронами, присутствовать на которых Румина отказалась, занимались её родственники. Саша твёрдо решил, что Румина не должна больше страдать. Она увидела достаточно, чтобы попробовать жить без бед, обид, горечи и страданий. И он должен помочь ей в этом.

Румина, словно прочитав его мысли, осторожно потянулась к нему. Саша почувствовал привкус соли на её губах. Его рука медленно потянулась к её волосам, пронизывая ладонью пряди, сжимая и разжимая кулак. Саша хотел было подвинуть её поближе, но она улеглась на него сверху, не отрываясь от губ. Она чувствовала, как внутри, там, чуть ближе к низу, поднимается температура, приятный жар, тепло заставляет хотеть его всем телом.

Румина стала покрывать поцелуями его шею, грудь, опускаясь всё ниже и ниже… непреодолимое, дикое желание пульсировало внизу живота. Несмотря на то что это был её первый раз, она, на удивление себе, действовала уверенно. Но это и не волновало, всё, чего ей хотелось, – это забыть весь ужас, который она пережила. Она хотела забыться именно таким способом и именно с этим человеком. Спустя несколько минут Саша потянул её к себе, освобождая от нижнего белья. Осторожно, с особой нежностью он уложил её на спину. Одной рукой гладил её волосы, сжимал шею, другую бережно опустил между ног, где пальцами почувствовал тёпло.

Саша начал ласкать её – сдержанно, аккуратно. Наблюдал за тем, как Румина непроизвольно приподнимала бедра, прикусывая указательный палец. Она начало тихо постанывать, пыталась приглушить вздохи ладонью. Саша поцеловал её в губы, но поцелуй был недолгим, потому что она не могла больше сдерживаться. Румина хотела, чтобы он слышал, чувствовал и понимал, как она ждала этого момента.

Сейчас она хотела признаться в чувствах Саше не словами, а жестами. Обняла его за шею и медленно стеснительно развела ноги в стороны. Саша посмотрел ей в глаза и сжал её бёдра.

Прикусив губу, Румина вцепилась ноготками в его шею, стараясь двигаться в такт. Стоны становились громче, темп ускорялся. Им уже было всё равно, что Паша мог их услышать. В этот момент им было безразлично абсолютно всё. Сашу и Румину волновали только их чувства, их жар, их страсть, их желание.

Все происходит так, как хотела Румина, – чтобы он был рядом. Совсем рядом.

Саша поймал себя на мысли, что ни с кем, кроме неё, не чувствовал себя таким уверенным, нужным. Он не чувствовал усталости, и главным желанием в этот момент было не останавливаться.

Никто из них даже не заметил, сколько прошло времени. Покрасневшие, удовлетворённые, счастливые, они поцеловались. Пожелали друг другу спокойной ночи, но без сладких, красивых, чудных или смешных снов. Румина была права – они совершенно ни к чему.

Но это сработало только по отношению к ней, Сашу же сны в покое не оставили.

Глава 11

1

– Как спалось?

– Вроде бы неплохо, – Саша подмигнул Румине, – только сон странный снился.

Этим утром воздух был напоен свежестью, чистотой, ровно так, как и должно быть после ночного дождя. Ребята уселись на веранде, чтобы позавтракать. Паша всё ещё спал.

– Видимо, сильно перепил вчера, – Румина указала на пустой стул, – я к нему так и не достучалась. – Она сделала глоток чая и спросила: – А что снилось? Снова кошмары?

– Не то чтобы кошмары, – он отмахнулся, – скорее набор картинок, бессмыслица, в общем. – Саша не хотел ей рассказывать о том, что он видел сегодняшней ночью. Не хотел пугать её или настораживать. Конечно, Румина всё равно скажет, что это просто сон и нечего переживать по этому поводу, в общем, будет всячески успокаивать. Но Саша знал, что это не так. Это не просто сны.

– Да ладно тебе, рассказывай, начнем это прекрасное утро с твоего непрекрасного сна.

Саша сделал глоток горячего кофе, собрал мысли в одну кучку и начал с того, что рассказал ей о том, что в своих снах, как правило, он всегда главный герой, то есть все действия от первого лица, все ощущения, эмоции и так далее. Но в этот раз Саша был наблюдателем.

– Интересно, продолжай, – сказала Румина.

– Ты действительно хочешь услышать?

– На самом деле пока не уверена. Но ты попробуй, и если я не начну посапывать, значит, всё идет как надо, – улыбнулась Румина.

– Хорошо, – сказал Саша и принялся за пересказ увиденного.

* * *

Саша открыл глаза, осмотрелся по сторонам и понял, что находится на складе. Было сыро и на удивление приятно от прохлады, царящей там. Первичного осмотра хватило, чтобы понять, что это склад какого-то огромного супермаркета. Сашу окружали высокие стеллажи, на полках которых стояли запечатанные палеты, разнообразные продукты, бытовые товары, утюги, пылесосы, корма для животных, консервы, пачки с макаронами и прочее.

В помещении было довольно светло и солнечно, свет пробивался через большие окна, находящиеся ближе к потолку. Видимо, они служили только для того, чтобы экономить электричество днём, так как были закрыты. Саша отметил, что вокруг пусто и тихо – ни единой души, что казалось странным для такого помещения. Минут десять-пятнадцать он бродил по коридорам между стеллажами, осматривался, и всё, что он слышал, – собственное напряжённое дыхание. Саша засмотрелся на какую-то простенькую картину, которые так часто встречаются на отдельных полочках с дешёвыми товарами. И пока он любовался водопадом, изображённым на картине, сзади, метрах в десяти от него, образовался силуэт.

От картины Сашу отвлёк шорох за спиной. Поворачивая голову, он ожидал, что снова увидит того, о ком ему нужно всем рассказать, но нет. Его взгляд наткнулся на мужской силуэт. Это был невысокий, упитанный и явно лысеющий мужчина. На переносице расположились очки, а в руках он держал планшет, в который что-то записывал. Скорее всего, сверял количество единиц, указанных в таблице, и количество по факту. Почёсывал голову и снова записывал.

Саша решил подойти поближе, но этот человек его всё равно не замечал. Он продолжал осматривать стеллажи и записывать. Саша подумал, что в этом нет ничего необычного, но что-то всё же показалось ему странным. Хотя бы потому, что он привык к тому ужасу, что в последнее время бывал у него в снах. Он отвернулся от мужчины. Но стоило ему только снова начать любоваться водопадом, сзади раздался грохот.

Снова медленно повернув голову обратно, Саша увидел, что этот мужчина разнёс об пол свой планшет. Его яростный взгляд был уставлен прямо на Сашу. Точнее, Саша так думал. На самом же деле мужичок смотрел в пустоту, возможно, на ту же картину, может быть, он решил, что она поможет ему успокоиться. Но этого не произошло.

В эту же секунду он приставил по два пальца к своим вискам и начал кричать что-то похожее на «Оставьте меня! Уходите отсюда! Я устал видеть вас! Я устал говорить с вами!» – и яростно мотал головой в разные стороны, и рассеянно осматривался по сторонам.

Саша сначала не понял, в чём дело. Он смотрел в злобный и в то же время испуганный взгляд, пытаясь уловить, к кому обращался этот работник. И ничего не улавливал, но потом… потом он и сам стал их слышать.

Голоса раздавались со всех сторон – «Ты в этом виноват… ты задерживаешь нас… ты должен ответить за это» – и всё усиливались и усиливались. Мужские, женские, детские: «Ты виноват! Ты должен ответить за это!» Сотни, тысячи голосов обрушились на мужчину. Саше хотелось просто взять и вытащить человека из этого места, но он не мог. Он наблюдал.

Упитанный, лысеющий, ни в чём не повинный мужчина начал бегать из стороны в сторону, словно надеялся, что сможет убежать подальше от этих голосов. Но потом его взгляд остановился на том, что находилось под стеллажом. Саша, проследив за его взором, увидел пластмассовую канистру красного цвета. Человек, хватая себя за голову, как ужаленный побежал в её сторону. Всё происходит быстро – вот уже слетает крышка, вот он, размахивая канистрой по сторонам, выливает жидкость. Все свои действия он сопровождает просьбами оставить его в покое: «Просто отвалите от меня! От-ва-ли-те!»

Использовав почти весь запас и прикинув, что его просьбы так и останутся неуслышанными, мужичок в неконтролируемой истерике принялся обливать самого себя. Его крики перемешивались с голосами, и это начало сводить с ума даже просто наблюдавшего за всем Сашу.

«Хватит! – кричал несчастный сквозь полившиеся из глаз слёзы, – с меня довольно! Вы все сдохнете!» Это были последние крики. Точнее, это были последние слова. Крики продолжались и после того. После того как он поджёг все вокруг. После того как он поджег и себя. Крик до тех пор, пока он не упал замертво. И самое интересное, заметил Саша, что голоса начали постепенно растворяться в тишине.