Кумир

– Она будет скучать.

– Она не будет скучать, ей будет некогда, уверен, что ее начнут таскать по разным детским развлекаловкам.

– Как у тебя все просто.

– А зачем усложнять?

– А что я скажу мужу?

– Просто скажи, что не хочешь лететь. Не ври, что у тебя семинары, практиканты или куча больных, просто скажи правду. Правда всегда проста Инга, и она одна – ты не сможешь запутаться в разговоре. Главное, не запутайся в жизни. Не делай то, чего не хочется делать, что не принесет тебе счастья.

Инга посмотрела Эду в глаза и увидела в них бесконечный вихрь, глубокое, огромное и ненасытное желание жизни. Плыть, лететь, мчаться, объять необъятное – все было в этих глазах, не было в них только доброты. Это был ветер. Теплый, но быстрый, сдувающий с ног и приносящий перемены. Морской, прибрежный ветер, который треплет волосы, запутывая их, который не ласкает, и от которого хочется побыстрее укрыться. Из принципа Инга не укрылась, не отвела взгляд. Она впилась в него своими глазами. Все больше и больше расширяя зрачки, чуть наклоняя голову вперед, она подалась к Эду на шаг ближе. Как змея, что тихо подползает к добыче перед прыжком, Инга тихо подходила к больному, не отводя глаз. Между ними оставалось расстояние не более метра. Она чуть приоткрыла рот, наклонилась к самому уху Эда и прошептала ему:

– Я вспомню твой совет, когда буду загорать на греческих пляжах. После этого она залилась хохотом, глядя на его обезумевшее лицо. Инга уже собиралась выйти, как Эд, поняв шутку, закричал:

– Постой, вечером приди!

– Я тебя выкатывать опять не собираюсь.

– Нет, нет, просто поговорим.

– Неужели все комментарии прочитал, что решил поболтать с медсестрой?

– Зубастая, просто приходи и все, поняла?

Немного удивившись своей кокетливой грубости, Инга все же согласилась.

– Хорошо, приду, но только сегодня чтобы без шуточек.

Эд подмигнул Инге и она вышла. Ее настроение несказанно поднялось, ведь она легко и непринужденно болтала сейчас с кумиром! И вдумайтесь только: она ЕМУ сейчас съязвила! Тому, кто по высоте положения своего казался недосягаемым, обожаемым и окруженным «забором» из толпы поклонников, который Инга сейчас перепрыгнула. А ведь, оказывается, кумир вполне человечен. Инга шла, погруженная в приятный шелк проходящего дня, но спустя минуту она услышала голос Нэлли:

– Девчонки, скорее, тут обгорелого привезли!

Инга, Нина и Нэлли бегом кинулись к двери. На носилках двое санитаров катили кушетку с совсем молоденьким парнем. Рядом бежал заведующий отделением Антон Павлович.

– Инга, быстро готовь процедурную, ожог 35% тела, вторая степень, в теле остались осколки от взорванных бутылок.

– Нина, определи парню палату.

– Нэля, бегом…

Инга уже не слышала дальнейших указаний, она бегом метнулась к операционной, достала и пересчитала все приборы, подготовила кушетку, позвала анестезиолога. Кушетку закатывали быстро, полусонного, едва постанывающего парня перенесли на стол и повернули на неповрежденный бок, чтобы вытащить осколки. Мальчишка не слишком надышался дымом, но волосы, кожа, остатки одежды – все провоняло гарью. В местах попадания осколков кожа припеклась и покрылась кровавой коркой, на руках и ногах наливались волдыри. Медленно и аккуратно Антон Павлович пинцетом начал доставать кусочки мутно-зеленого стекла из тела несчастного. Невольно Инга вспомнила свой пожар.

***

Это случилось 8 лет назад. Она тогда как раз поступила на первый курс института и жила в городе, а мать с отцом отдыхали на даче в Березовском. Середина осени выдалась на редкость холодной и в тот вечер отец, очевидно, забыл закрыть печь заслонкой. Он подкинул на ночь дров и улегся спать. Среди ночи выскочивший уголек охватил дачу огнем мгновенно, за час весь маленький домик и пристроенный сарай сгорели дотла. Ни мать, ни отца спасти не удалось, да их особо никто и не спасал. Пожарные приехали лишь через полчаса после звонка соседей, к тому времени родители уже задохнулись. Сама же Инга приехала среди ночи, застав пепелище и ручьи воды после пожарных. Долго после случившегося она не могла прийти в себя. Проведя неделю в душащей бессоннице, в темноте она стала слышать стоны, слышать жадный треск огня, представлять его длинные, алые языки, вылизывающие крышу. А после, ложась спать, она видела один и тот же сон – как жар застилает пол, как дым поднимается по стенам, вырываясь в окна и дверь, как огонь полыхает, сжирая все на своем пути. Ей снилось, как она стоит одна у сгоревшего дома, и плечи ее содрогаются от плача. И невыносимый ком, застревает в горле, не давая вдохнуть и выкрикнуть, не давая вытечь слезам, а голосу пробиться из груди.

Она стояла сейчас посреди палаты, закрыв глаза, и запах огня навеял на нее эти страшные воспоминания. Они вылезали из прошлого и возвращали ее на пепелище, окутывали ее едким дымом, проникая в одежду, забиваясь в волосы. Гарь, царящая в воздухе, душила ее, сдавливала грудь, щипала глаза, накатывая слезы. Инга остро почувствовала горечь в горле, она вспоминала, как приехав на дачу, увидела тела родителей, лежащих на земле. Они были накрыты какими-то простынями. В доме не осталось ничего, что можно было бы отмыть и оставить. Все было покрыто черной пленкой, маслянистой сажей, копотью. Дышать было тяжело, гарь медленно въедалась в Ингу, оставляя след на пальцах при касании…

Дзынь! – о железное донышко. Инга вздрогнула и словно проснулась в этот момент.

– 24! Кажется, все, – произнес Антон Павлович. – Накладывайте повязки и укатывайте.

Инга осторожно наложила повязки на места ранений и погладила парня по голове. За каждого пострадавшего она переживала как за родную душу. Это часто становилось причиной шипения со стороны Ива, он давно уже требовал Ингу уволиться и перейти на более щадящую работу, но она не могла. Во всем отделении никто так не заботился о пациентах , как она. Частицу себя она оставляла в каждой истории болезни.

– Жалко парня, 17 лет, а тело будет уже на всю жизнь изуродовано. – произнесла она тихонько.

– Инга, какую палату Нина приготовила? – крикнул Витя.

– 6.

Виктор, анестезиолог, широкоплечий, крепкий мужик помог Инге выкатить пострадавшего паренька и переложить на больничную койку.

– Проспит еще пару часов, как проснется – на щадящую диету его.

– Вить, а что с парнем-то? – спросила Инга.

– Березовское село знаешь?

– Да.

– Там дом загорелся поутру… Так вот, в этом доме девчонка была. Ну а парень полез ее спасать. В доме бутылки какие-то стояли, вот повзрывались, да осколки парнишке в бочину полетели.

– А девочка что?

– Испугалась, надышалась.

«17 лет! 17!» – подумала Инга. Она мельком глянула историю болезни – Алекс. Вик. 17 л.

Открыв окно на проветривание, Инга вышла. Подступало время обеда. В этой суматохе с обгорельцем Инга совсем позабыла про своего кумира, которого уже пора было кормить. Получив обед на раздаче, она твердыми шагами шла по коридору с подносом, и никак не могла выкинуть из головы новоиспеченного больного с ожогами. В голове точно щелкнуло что-то, хлопнуло и поставило все на места. Кумира наверх, обгорелого к пациентам, а саму ее – на землю, вниз. Она задумалась и шла, не замечая никого вокруг. В уме всплывали картинки только что наложенных повязок на юное тело. Запеченная кровь на худых руках, бледное лицо. Видно было, что пострадавший парнишка не из богатой семьи.

Не пожалел себя. Не пожалел себя. Тонкая кожа, наполняющаяся мутной жидкостью и запах….Запах.

***

-Ну что там? Чем сегодня меня будет травить медицина?

– Котлетой и гречкой. Ну и винегретом еще. И Рисовым супом.

– Поставь на стол – кивнул голой Эд.

Вид у Инги был озадаченный, напряженный, устремленный куда-то в одну точку. Она послушно, как робот, поставила все на прикроватный столик и молча ушла , не желая даже продолжить разговор.

Медсестра направилась в 16 палату. Парень лежал с открытыми глазами и пытался оглядеть свой бок.

– Кушать будешь? – спросила Инга.

– Буду. А что дают? – едва слышно отозвался парень.