Кумир

– Ноги не хватает?

– И пары миллионов долларов.

– Нога важнее. С ней комфортнее.

– Да, только понимаешь это тогда, когда ее нет, или она не функционирует. Будучи здоровым замечаешь только 2 миллиона долларов.

– Я еще больных замечаю, – засмеялась Инга.

Эд ухмыльнулся.

– Растащат по кусочкам и ничего от тебя не останется.

– Останется. – отмахнулась Инга. – Мне пора на обход, – направилась она к выходу.

– Заглядывай, как освободишься.

– Обязательно, – кивнула она головой.

Инга пошла к Алексу.

– Как дела? Давай повязки сменим? – она поставила на стол чемоданчик

– Здравствуйте, Инга Александровна, давайте.

– Что у тебя новенького произошло за выходные?

– Мама приходила, первые ягоды приносила.

– Хорошо, воды много пил?

– Много.

– Под повязками места чешутся?

– Чуть-чуть.

– Ладно. Про Дашу что-нибудь знаешь?

– Не знаю, – оживился Алекс, а Вы?

– Я конечно, не знаю, думала , может, тебе что-нибудь рассказывали , – болтала Инга, меняя старые зеленоватые– повязки на теле Алекса. Она едва сдержалась чтобы не рассказать, что теперь девочка будет жить рядом с ним.

– Готово. Ты кушать уже можешь сам?

– Да, мне уже не так больно.

– Хорошо, тогда скоро принесу завтрак.

Инга быстро спустилась на раздачу, и, забрав тарелки с кашей, снова поднялась к пациентам. Она поставила завтрак перед Алексом и , улыбнувшись юноше, пошла к 4 палате.

– Завтрак.

– Буду, – отозвался Эд.

– Что-то ты грустный сегодня какой-то, – заметила Инга.

– Я устал лежать. Как бы глупо это не звучало, но я устал бездельничать. Сидеть в четырех стенах мне высшая скука.

– А как же малышка, сын? Разве вы не созваниваетесь? – Инга разговаривала так непринужденно и без стеснения, пожалуй, напускной кумирный вид растаял и мандраж стеснения прошел.

– Это меня не спасает от скуки.

– Тогда тебе остается только одно.

– Сбежать?

– Или влюбиться, – улыбнулась Инга.

– Это точно нет, – засмеялся Эд.

– Тебе не по нраву наши медсестры? – заливалась она.

– Они красотки, конечно, – расплылся Эд, – но я не влюбляюсь. Я слишком хорошо знаю цену любви.

– 3000 в час?

– Да.

– Нет, Эд, я имела ввиду чистое, непорочное чувство, а не присунуть кому-нибудь, – наивничала медсестра.

– Ты веришь в любовь? – Ахахааха, – закатился Эд. Инга, я знаю по пять примеров на каждый палец, когда девочка, находясь замужем или встречаясь с мужчиной, легко шла на свидание с продолжением просто потому, что новый ухажер богаче.

– Ну, не все ж такие, надо искать.

– Нет, я слишком стар для поисков. Я хорошо погулял в свое время и отлично знаком с женским телом. Любви там мало, а вот расчета с лихвой.

– А раньше, в юности? Ты никогда не влюблялся? – улыбка Инги вдруг пропала, и снова стояла она перед Эдом в смятении , понимая, что заигрывающее начало сменилось на неприятно – удивленное продолжение.

– Бывало, конечно, но я никогда не влюблялся с головой. Я всегда мог сказать «стоп» своим внутренним слабостям. Я супер-машина, Инга. Любого человека в своем сознании я могу растоптать и не думать о нем, не болеть. Также верно и обратно, я могу натирать свои симпатии до блеска, идеализируя в себе ту или другую личность. В общем, моя любовь всегда в голове, а не в сердце, поэтому я контролирую этот процесс.

– Я повидала таких пациентов. И знаешь, наверное, каждому воздается по заслугам. Ты, конечно, можешь мне сказать, что это не так и мы сами строим свою судьбу, но я думаю, есть дела выше нас. Твоя головная любовь еще сыграет с тобой шутку.

Эд ухмыльнуля.

Она хотела уйти, и уже направившись к двери, внезапно повернулась и на одном дыхании выпалила:

– Лежат люди, у них все хорошо и отлично. Встречались потому, что неплохой человек. Брак по залету. Все давно замужем и женаты, у всех по трое детей и по два штампа в загранпаспорте. Или не так. Все хорошо и отлично. Интересная и любимая работа. Карьера. Дома собачка ждет. И вот, выждав время, встречается он\ она. Все кружится так волнительно, как в детстве на карусели. Быстро– быстро. И вдруг щелчок… Приходит осознание: всю жизнь не было любви. Был секс, похоть, огонь, любопытство по трёшке за час, а любви не было ни разу. Никто еще не просыпался на пять минут раньше для того, чтобы приласкать и погладить. Никто не проводил вместе все дождливое воскресение в постели в праздном безделии. Никто не целовал в приливе нежности, хотя твоя красота общепризнанна. И уходят на второй план карьера и дача, 10, 15 лет оказавшегося нежеланным и непонятным для чего брака и даже дети. Потому что вырастут – поймут. Каждому воздается по заслугам, каждому. Мы находим то, что искали, и имеем то, к чему стремились. И зачастую осознание цели приходит поздно. Мы хотим роста и движения, новых клипов и поклонников – мы их получаем. Движение это жизнь, думают многие. Но, по-моему, это не так. Жизнь – это любовь. Лишь любовь может подвигнуть за создание чего-то действительно значимого, а наше движение это суета. Бег по кругу, по спирали, от самих себя, как угодно. Пустое. Бег как у белки в колесе – потому что так надо. И вот глядя на все это, у меня возникает вопрос: Куда мы стремимся? В спешке мы не замечаем главного, и даже задуматься… некогда. Общественные положения – зачем? Работа потому, что престиж, а жениться потому, что возраст к 30 подпирает? Людям в самом деле есть дело до чужих предрассудков? Кто это сказал, что любовь должна быть не основным блюдом, а десертом? Своеобразным дополнением к работе, хобби и прочей ерунде? Если бы любовь была сладкой и подавалась отдельно, не было бы столько сахарных диабетиков и все были бы поклонниками раздельного питания. Любовь, как соль, должна быть по щепотке, но в каждом блюде. Нельзя потрогать, можно лишь почувствовать. А головой, Эд, еще никто чувствовать не научился.