Кумир

– Я думаю, вы еще обязательно увидитесь.

Дед отвернул взгляд к стене и Инга подумала, что сейчас его лучше оставить одного и дать отдохнуть, не мучая одним только своим лицом воспоминаниями о внучке.

– Как эта бутылочка будет заканчиваться обязательно позовите меня.

Дед утвердительно кивнул головой и Инга вышла. Эти несколько фраз словно вжали ее в угол.

Боже мой, как быстро гаснут наши огоньки! Жизнь убегает песком сквозь пальцы: сегодня ты молод, полон сил и отваги – юный студент семнадцатилетний, молодой отец , лет 30 ти, а завтра ты дряхлый старик с левосторонним плевритом. И жизнь эта, от 17 до 72, по сути лишь миг один. Люди растут и засыхают как колосья на полях, но в каждом том колосе бьется жизнь. Жизнь, со своими радостями и взлетами, падениями и утратами! И каждый колос хочет тепла и света, и каждый живет и думает, что ему свои 72 отмерено, не зная, что жнец с серпом придет не тогда, когда ты будешь в теплой больничной постели. Он вообще никуда не приходит, он всегда стоит за спиной. И ты живешь и думаешь о лучшей жизни, где, возможно, солнце поярче, земля пожирнее, простора побольше, не понимая, в сущности, что жизнь этим не ограничивается. Вся жизнь внутри тебя бьется, зреет, наливается и сам ты – часть жизни, большой, всеобъемлющей, непрерывающейся и пробивающейся даже сквозь самую сухую землю. Ты часть той жизни, что идет по цепи, от зерна, которым ты был, до зерна, которое ты дашь. Ты и есть сама жизнь.

Инга смотрела в окно и любовалась стихией: дождь хлестал по кустам так, словно выплескивал всю свою силу. Словно, в порыве гнева, кустики – первое, что попалось ливню под руку. И ветер вторил ему, нещадно наклоняя тонкие веточки, обрывая нежные лепесточки и гоняя волны по траве. В небе громыхнуло, блеснула молния и Инга услышала, как с водосточной трубы, спускающейся с крыши, бежал бурный ручеек.

И это тоже жизнь. Жизнь внутри и вокруг нас одновременно.

Сознание Инги медленно приходило в помутнение, где-то в затылке отдавала стуком головная боль. Инга зашла в ординаторскую и рухнула на диван. Мысли про плачущего Деда и его внучку не покидали ее. Удивительно быстро она запомнила старческие черты. Испещренное морщинами лицо, сухая кожа, свисающая с подбородка, высокие лоб и маленькие, хитрые, медвежачьи глазки. Инга полезла в карман за телефоном чтобы позвонить мужу, но, обнаружив в халате пустоту, вспомнила, что оставила свой телефон Эду.

«Пора и честь знать», – подумала она, и лениво вставая с дивана, отправилась в 4 палату.

– Я за телефоном, сказала Инга, на удивление для себя, спокойно входя внутрь.

– А я уже стал скучать.

– По своей ноге? – заулыбалась Инга.

– И по ней тоже – опуская голову, заулыбался Эд.

– Не переживайте, Ваша нога останется с вами и скоро вернется в былую форму, главное, не нагружайте ее сразу же после выписки.

Инга уверенными шагами подошла к тумбочке, взяла телефон и направилась к выходу, но услышала в спину:

– Давно вы здесь работаете? – неожиданно спросил Эд.

– Нет. Не очень. Два года. А к чему вы спросили? – Инга обернулась.

– Вы не похожи на медсестру.

– Почему же? – удивилась она.

– Вы слишком милая для этой работы. –сказал Эд совершенно спокойно. – И слишком худая.

– А что, по-вашему, все медсестры должны быть толстухами? – улыбнулась Инга.

– Нет, конечно, да и я редко бываю в мед учреждениях, Слава Богу. – заулыбался Эд. Но вы больше походите на модель.

– Это потому, что вы привыкли видеть моделей. Хотя, муж давно мне говорит «меняй работу». Но у меня, наверное, не хватит сил уйти.

– Почему ?

– Я нужна здесь.

– Но ведь на ваше место легко найду замену, другую медсестру.

– Да, я знаю. И все же не могу. Мне нравится помогать людям, я вижу, что многие пациенты ждут именно моего прихода. Это приятно… Вам, наверно, неинтересно, – смутилась Инга.

– Да нет, я просто не понимаю. Я никогда бы не стал тратить на это жизнь.

– На что?

– На других людей. Вы тратите свою жизнь, на то, чтобы смотреть в страдающие лица, слышать завывания и стоны, наверняка еще и упреки, если не удалось спасти жертву.

– Но это моя работа.

– Но это не ваша жизнь. В смысле, можно сменить работу.

– На работу модели?

– На любую.

– Нет, мне все нравится здесь.

– Вам просто страшно что-либо менять.

– Возможно. Я обязательно подумаю об этом сегодня на дежурстве.

– Так вы сегодня ночью еще и дежурите?

– Да, сегодня моя смена.

-Это хорошо, кивнул головой Эд.

– Я знаю, что прошлой ночью вы замучали Ирину, вторую медсестру, поэтому я заранее принесу вам в палату все, что нужно, – сухо улыбнулась Инга.

– До вечера. Можно, теперь называть вас на «ты»?

– Можно. До вечера.

Инга шла по коридору, тяжело вдыхая. Что– то оттолкнуло ее в этом коротком разговоре. Надменность? Высокомерность? Нет. Что-то не то. Послевкусие оказалось неприятным. Он прав, наверно, но свое дело Инга готова была отстаивать с яростью волчонка. «Пора заглянуть к Деду» – подумалось ей.

Она зашла к нему в палату и увидела, что лекарство вот-вот кончится.

– Ах, дедушка, не спишь ведь, а меня не зовешь! Опять твоя бутылочка кончается, что ж молчишь?

– Да вот только хотел тебя звать – слышу – сама идешь. Дед усмехнулся.

– Не шути так больше. Ужин принести?

– Давай.

– Через полчаса пойду.