Сато

– Пока не могу сказать точно. Возможно, сложившаяся ситуация – это главное, что сохраняет семью в целости. Необходимость сплотиться вокруг проблемного ребенка.

– Как всегда, – кивнул супервизор. – Система и хочет меняться, и не хочет. А что за травмирующее событие привело к расстройству?

– Я предполагаю, что брокколи.

– Боже, опять брокколи. Почему этот жуткий овощ не запретить законодательно?

Даша не сразу поняла, что Филипп Викторович пошутил.

– Я, конечно, имею в виду интерпретацию резкой смены питания, – пояснила девушка. – Для Марины, мамы Кости, любой специалист – авторитет.

– Да, я обратил внимание, – Филипп Викторович снова ткнул пальцем в распечатку и прочел: – «Саша, не перебивай доктора!».

– Да, именно. Костя раньше много болел и, по словам мамы, ей порекомендовали исключить из рациона ребенка, а лучше всей семьи, некоторые продукты и добавить как можно больше овощей.

– Что было воспринято как насилие. На фоне всего остального насилия. Плюс наверняка на этой же почве произошел конфликт родителей.

– Да.

– Хорошо, это говорит скорее в пользу диссоциативного расстройства, чем шизофрении.

Даша почувствовала, что это был просто реверанс в ее сторону. Мол, не такой уж она безнадежный специалист. Филипп Викторович вдруг оторвался от бумаг и посмотрел на нее:

– Я не вижу главного. Ярко выраженной второй личности. Костя ведет себя стабильно и довольно последовательно. У него наблюдаются устойчивые бредовые идеи, которые можно назвать культурно неадекватными. Что напрямую отсылает нас к шизофрении по МКБ. Плюс кататоническое поведение.

– Ну, вторая личность может спать довольно долго, вы же знаете.

– Конечно, но это не значит, что мы можем исключить шизофрению. Да и в его возрасте…

– Послушайте, если я не заметила вторую личность… – перебила Даша, но супервизор ее прервал:

– Почему вы его защищаете?

Девушка осеклась. Неуверенно повела рукой, будто это должно было что-то объяснить.

– Я его не защищаю, просто…

– Дарья, это не ваш ребенок, он нуждается не в защите, а в работе грамотного специалиста. Обратите, кстати, внимание, что тип семейной атмосферы характерен для развития шизоидного типа личности.

– Да, конечно.

Филипп Викторович внимательно смотрел на Дашу. Она глядела в потолок, опасаясь, что подступившие слезы все-таки потекут.

– Как ваш супервизор, я настоятельно рекомендую проработать это с вашим психотерапевтом. Мы не будем сейчас заострять внимание на произошедшем.

Даша молча кивнула. Филипп Викторович задумался, потом продолжил:

– Вернемся к радиостанции. Вам показалось, что ему ответили, так? – Даша снова кивнула. – Ему наверняка тоже. Это конкордантный контрперенос. Понимаете, что это может значить?

– Возможно, у него слуховые галлюцинации. Но это неточно.

Филипп Викторович посмотрел на Дашу, пытаясь определить, не шутит ли она.

– Я, честно говоря, не могу понять, что это за Бог-Император? Вскользь упоминается религиозная мать Александра… Это какая-нибудь умершая бабушка, прабабушка, которой условно поклоняются?

– В семье, конечно, очень сильная женская линия, я бы даже сказала, что она подавляет все мужское, но в данном случае речь идет о персонаже книг и компьютерных игр.

– И что это за персонаж?

– Повелитель людей, правящий миром с помощью бесчисленных армий. Ему приносят жертвы, он пьет кровь, поедает плоть и вечно находится между жизнью и смертью. Не жив, но и не мертв.

– Ну кто бы сомневался, – хмыкнул Филипп Викторович. – Каждому времени свои герои.

Какое-то время супервизор вчитывался в расшифровки. Даша уже чувствовала себя лучше, хотя раздражение не прошло.

– У него деперсонализация? – покачал головой Филипп Викторович.

– Возможно. В любом случае, он стыдится своего тела.

– Что тоже плюс к версии о шизофрении. Да где же я это видел? – супервизор быстро пробегал глазами строки. – Вот! Он сказал, что ему необходимо интегрироваться в общество. Возможно, это интеллектуализация, весьма свойственная шизоидному типу личности. Но даже если это не так, выглядит как вечное стремление к балансу между желанием быть одному и поиском признания в социуме. Понимаете?

– Да, в ту же копилку, – признала Даша.

– Помимо этого, обратите внимание на его обостренное чувство правды. Искренность восприятия происходящего – еще один плюс.

Даша молча кивнула, не желая говорить вслух то, чего от нее добивался супервизор.

– Опять-таки, исключительная прямолинейность в общении с сестрой, – продолжал набрасывать аргументы Филипп Викторович. – Ну что же, теперь давайте поговорим о вашей работе, – Филипп Викторович снял очки и откинулся в кресле. – Стоит признать, что вы необъективны. Вы становитесь на сторону ребенка и пытаетесь его защитить. Нет, не спорьте. Мы оба были в этом кабинете десять минут назад, когда вы едва не расплакались. Да, есть некоторые признаки диссоциативного расстройства, но некоторые – это не все. Этого недостаточно для постановки диагноза, а вот признаки шизофрении – это важно. Костю должен обследовать психиатр.

– Диагноз «шизофрения» можно поставить половине людей на земле! – всплеснула руками Даша.

– Что это было? – удивленно приподнял брови Филипп Викторович.

– Злость!

– И почему вы злитесь?

– Вы все прекрасно понимаете! – отмахнулась девушка. – Если психиатр поставит шизофрению, то лечение будет медикаментозным. Но в случае ошибочного диагноза это трагедия. Если же дело все-таки в диссоциативном расстройстве, вызванном травмой, то лекарства тоже будут восприняты как насилие! Мальчик перестанет доверять даже мне. Его будут лечить таблетками, только усиливая расстройство.

– Дарья, а обратную ситуацию вы не рассматривали? Вы будете лечить расстройство, а у него шизофрения. Неужели вы до сих пор не видите, насколько вы эмоционально вовлечены? Это просто… непрофессионально! Вы не зеленая первокурсница, в конце-то концов!

Даша снова уставилась в потолок и нехотя кивнула. Действительно, стоило признать, что она сама не заметила, как втянулась в историю Сато.

– Вы заигрались, Дарья, —снисходительным тоном заметил Филипп Викторович. – Иногда такое случается.

– Да, наверное.

– Хотите, я по расшифровке покажу, где именно вы начали защищать Костю?