Адгезийская комедия

? Не факт, ? Сеня вёл себя, как ни в чём не бывало. Также вёл себя и Киря после горы…

? Ну: всё по линейке померил? Это называется «шаг».

? Померил. Нудно.

? Зачем?

? Назло! – и Сеня снова мило улыбнулся, счастливо. Кирилл никогда так не улыбался, и зубы у него были как у хищника, с вампирскими резцами. У Сени улыбка голливудская, как я этого не замечала раньше? Или он никогда не улыбался раньше? ? Устал, руки прям трясутся. Как после ста подтягиваний.

? Да ладно врать-то, ты с захватом только можешь, и то под полтос.

? А ты считаешь?

? Ну. А ты думал, не считаю?

Сеня молчал, но я знала, он хотел сказать в своём репертуаре: я думал, что ты всё о Кире своём мечтаешь, он мне часто так говорил, чтобы подколоть. Но сейчас он это не сказал.

? Ты стал мастером по навешиванию штор, можешь на кухне за мной перевесить.

Сеня, верите?, кинулся на кухню.

? Да я пошутила. Дядя Вася! Остановите его!

? И я пошутил, ? Сеня вернулся.

? Я тебе скажу, что ты зря бесился. Когда мама всё сошьёт, а заказчик например похудеет. И всё пороть. Вот это нудно. Или сначала клиент говорит такую длину рукава, а потом другую. Вот это нудно. А ещё если ткань тонкая, так «нудно» отходит на второе место.

? А что на первое? – Спросил дядя Вася. Он уже переоделся, и сразу помолодел в толстовке и серых спортивных штанах по моде.

? На первое место выходит перекрой.

? Почему?

? Шёлк пороть нельзя, как и кожу. Если не получилось – на выброс, реально надо всё заново перекроить…

Мда, почесал дядя Вася затылок – наверное, он вспомнил Валюшкино платье и то, как рисковала мама, не имея времени на ошибку.

? У меня тоже не было права на ошибку, когда мойку врезал. Это жиза, как говорит моя дочь. – дядя Вася поморщился. ? Всё, Сень. Оттаскиваем.

Дядя Вася и Сеня стали перетаскивать вещи. Вещей оказалось вдесятеро меньше, чем я привезла, но всё равно четыре мешка набралось.

Наконец заскреблись вечером жильцы. Они открыли дверь, сопровождая своим бесячим «тук-тук-тук».

? Заходите, мы не голые, ? крикнул с кухни дядя Вася. Кирилл и дядя Вася пили чай на удивительной кухне, облицованной, чистой, новой, если не знать, что там за шкафчиками дыра как в одном фильме про побег. Дальше дядя Вася и Сеня отдыхали молча на балконе, пока я подписывала с жильцами договор и всё объясняла. Они думали о жизни – так потом объяснил Сеня.

Жильцы стали восхищаться занавесками.

? А тут, вот, советский тюль, ? сказала я с гордостью. Мне казалось, что винтаж – это самое прекрасное на свете, тем более тюль был очень дорогой, я нашла его на балконе в шкафу, когда залезла в него с головой и с ногами – шкаф был очень глубокий и приземистый. – Я отстирала на кипячении. Смотрите: какие розочки, и натуральный хлопок, кружево!

Но девушка-музыкант произнесла как-то упаднически:

? У нас тоже есть тюль. Мы могли бы свой повесить.

И я поняла, что музыканты, наверное, совсем не разбираются в интерьере. Ну ничего, поживут, а в своей квартире установят синтетический хай-тек. Но если обычно я просто прекращала разговор, то ту стала объяснять:

? Вы не думайте, что ткань старая. Винтаж, и раритет, и очень ценная, на белом такие розочки, я так радовалась когда с третьей попытки на кипячении он стал белым, а был беж, а розочки – посмотрите! ? пылают! Вот открываем форточку и дверь балкона, Сень, открой. Видите? Фалды, сборки спускаются и качаются как корабль при дуновении ветра, чуть касаясь паркета.

Жильцы вежливо поблагодарили, а Сеня с дядей Васей стояли как зачарованные:

? Ну красота же!

Но жильцам было не до того.

Глава четырнадцатая. Отъезд

Мы вышли из подъезда. Сеня толкал свой байк. Двое рабочих, толстый и тонкий, стояли у подъезда и одобрительно кивнули на велосипед. Я поздоровалось с ними, как с давнишними приятелями, даже перекинулась парой ничего не значащих фраз.

? Уезжаете? – спросили они. – Отмучились?

? Отмучилась. А вы?

? А нам-то что, девушк. Новые тропинки, натягивать новую нитку, песок, а плитки маленькие. Лучше, чем бетон мешать. Переходим отсюда завтра, не сегодня.

? А скажите: тут не гуляет два человека. У одного маленькая такая рыжая собачка, а у другого побольше чёрная. Люди в шортах.

? Тут много гуляет, девушк. В соседнем доме пёс сбежал, дикий, бешеный. Так хозяйка померла от горя. Дверь входную вскрывали и чёрный мешок.

? Ну чёрный мешок всех нас ждёт, не уберечься, ? испуганно заметила я. Неужели Инна Иннокентьевна умерла? Эх, так недавно общались, четвёртого дня слышала её голос по радио, или – не слышала? Может, мне всё приснилось, привиделось от перенапряжения и цейтнота?..

Машина дяди Васи жалась на обочине бульвара ? во дворе, перед подъездом, как обычно припарковаться вообще негде. Темнело. Во мраке шёл нам на встречу Смерч. Он страшно укал и что-то явно пытался мне объяснить, но я ничего не понимала.

? Ты понимаешь его, Сень?

? Нет, ? сказал он. – Даже не верится, что я с ним разговаривал о тебе. Может у него просветление случилось, а сейчас атавизм, как у собачки из фильма?

? Просветление – это у шизиков, у безумных ? авторитетно заявил дядя Вася. – У слабоумных – бесполезное дело, не бывает у них просветлений, они в своём мире и им там неплохо.

Дядя Вася сейчас мне напомнил строителей из нашего дома. Они не знали сомнений, они всё знали точно, а по ночам, возвращаясь с объектов, заказывали пиццу.

Из подъезда вышла и побежала мама Смерча:

? Мальвина! Это что-то невероятное. С работы, из магазина, сбежал. На лавку свою любимую не присел, негодует, Мальвина. – Мама Смерча понизила голос: ? Он что-то чувствует. Инна Иннокентьевна умерла, её в морг увезли. Я забила тревогу, два дня её не видела, она всегда за хлебом в девять утра выходила через день. Мальчик мой чувствует. А ты уезжаешь?

? Да. Сдала.

? Я знаю-знаю. Музыканты из школы. Все теперь музыканты. Все понаехали в наш Веретенец. Всё музицируют. Ну когда метро в таком расцвете, можно и помузицировать.

? В смысле?