Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

– Хорошо, я буду задавать вопросы, а вы отвечайте. Она согласилась, и он стал задавать вопросы.

– Били ли вас в детстве и как часто?

– Один раз отец очень сильно меня избил.

– Один раз и ни разу ни до, ни после этого?

– Ни разу, да и прожил он после этого случая, не очень долго.

– Скорее всего, что-то мучило его, о чём, возможно, он сам не догадывался. Просто выплеснулось это на вас. Хорошо, перейдём к следующему вопросу.

Бросали ли вас мужчины и сколько раз?

– Бросали, вернее только один раз.

– И сколько тогда, когда вас бросил мужчина, вам было лет?

– Пятнадцать.

Англичанин снова засмеялся и снова громко высморкался.

– Знаете, какое это отрезвление, когда бросают в пятнадцать, так что хотя бы сегодня поблагодарите того мужчину, а скорее всего того подростка. Если бы это затянулось, ничего хорошего ни для вас, ни для него, не было бы. Конечно, исключения бывают, а во всём остальном, драмы в пятнадцать только благо.

Пойдём дальше, я задам вопрос, который, знаю, у вас задавать не принято. Когда вы потеряли невинность, было ли это до замужества?

– Да, было это до замужества, и было мне тогда 19 лет.

– Нормально, хотя, на мой взгляд, можно было бы и пораньше.

Ещё один вопрос, на который тоже, насколько могу судить, отвечать у вас не принято: любили ли вы своих родителей, были ли с ними близки? Только честно?

– Если честно, любила больше отца, хотя простить ему тот день так и не смогла. Мне кажется, перед смертью он хотел попросить у меня прощения, но не смог. Особой материнской ласки я не знала, особой близости между нами не было. Формально выполняла свой долг, вот и всё.

– Понятно, ещё один вопрос, возможно, он окажется жестоким, но мы с вами врачи и не должны избегать правды. Теряли ли вы детей?

Она ответила не сразу, а он не торопил.

– Я потеряла сына, которому было пять лет, больше сыновей у меня не было.

– Понятно, я потерял сына, когда ему исполнилось пятьдесят, и, возможно я не прав, но тогда подумал, лучше бы потерял в пять лет. Были бы иллюзии, о его возможной будущей жизни. Извините, это не попытка сравнивать наши боли, такие вещи сравнивать невозможно, просто тогда, на самом деле так подумал.

Вот мы и обнаружили, чем мы похожи, почему мне приятно у вас пить чай.

Хорошо, если позволите последний вопрос, а потом ещё чуть-чуть подробностей, так вот, сколько у вас детей, какие у вас с ними отношения?

Она ответила, что кроме мальчика, было трое девочек, осталось в живых двое. О дочке мужа ей ничего не известно, живёт она не в Азербайджане, её собственная дочь живёт в Азербайджане, она знает, что у неё всё благополучно, но не виделись они 10 лет.

– Утешать не буду, сказал он, просто к слову, успел заметить, что у вас в стране не совсем здоровые отношения с взрослыми детьми. Родители не должны особо соприкасаться с ними, конечно, боль даже взрослых детей не может не отзываться в наших душах, но к их радостям мы особого отношения не имеем.

Они говорили ещё очень долго, и Она узнала, что старый англичанин болен раком, что его оперировали год назад, но он подозревает, а его врачебная интуиция вряд ли обманывает, он подозревает, что рак в его организме на время притаился, а сейчас стал подбираться к другим органам. Так что времени у него осталось в обрез, Жаль, ему хотелось бы вернуться в Кению, чтобы помочь работающим там местным врачам. Есть кое-какие другие дела. Он очень хотел бы, чтобы она приехала в Англию на какие-нибудь курсы повышения квалификации или просто в гости.

Надеюсь, ещё успею это сделать.

…родная дочь

Под впечатлением разговора с англичанином Она решила пойти к дочери.

Она знала, что дочь приходит на перерыв домой, и ждала её на улице у подъезда. Ждать пришлось не долго, по-видимому, дочь уходила с работы строго по расписанию.

Они, почти молча, вошли в подъезд потом, так же молча, в квартиру. Она сидела одна в комнате, так и не раздевшись в прихожей, а дочь суетилась на кухне, иногда за чем-то заходила в комнату, где Она сидела, но так же быстро уходила.

В очередной раз, когда дочь вошла в комнату, Она попросила её, посидеть с ней, хоть пару минут, но дочь отказалась, у неё нет свободного времени, ей надо готовить обед, а вечером кормить семью. Тогда Она грустно спросила, наверно напрасно пришла, дочь согласилась, что напрасно. Хоть с внуком она могла бы повидаться? Нет, это ни к чему, он привык к мысли, что у него нет бабушки.

Она ушла.

…на улице

Потом Она медленно шла по улице и почему-то не испытывала отчаяния. Напротив, подумала, что следует прийти ещё раз, а может быть, не один, возможно в следующий раз будет легче.

И ещё Она подумала о том, что был бы у неё адрес, пошла бы к херувимчику, и к тому рыжему. Если они живы, то наверно совсем постарели, возможно, херувимчик сейчас лысый старик, а рыжий совсем не рыжий.

Они бы точно её не выгнали, точно…

Два сюжета о запретной любви

…несколько предварительных строк

У двух этих сюжетов есть нечто общее.

Во-первых, документальный след.

Сейчас и не вспомню, где слышал эти истории, от кого, насколько то, что слышал, соответствует тому, что написал. Знаю только, что не придумал с нуля, хотя, несомненно, многое придумал.

Во-вторых, Карабах.

Скоро тридцать лет взаимного безумия, сколько людей погибло, а отрезвления всё не видно.

Азарт взаимообвинений превосходит все другие эмоции. Кто-то невидимой рукой отключил всё человеческое, и из глубин веков всплыл дремучий атавизм.

Мы и они, вечные враги, вот и вся логика.

Отдельные голоса от культуры, от истории, от всего того, что и стало синонимом человека, тонут в этом атавизме.

Физики давно прозрели. Жизнь это взаимодействие, это взаимопереходы. Есть может быть только между. Если нет между, то можно считать, что нет и есть.

Иное восприятие мира грубое упрощение, инерция, иллюзия.

Но как сделать, чтобы люди, народы, поняли, там, где нет между, там мертвечина, там выхолащивается всё живое?