Социально-психологические исследования города

Штейнбах Х. Э., Еленский В. И. Психология жизненного пространства. СПб.: Речь, 2004.

Bentler P. M., La Voice L. A. An extension of semantic space // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1972. V. 11. P. 174–182.

Blass T. The man who shocked the world: The life and legacy of Stanley Milgram. N. Y.: Basic, 2004.

Krupat E. Social Psychology and Urban Behavior // Journal of Social Issues. 1980. V. 36 (3). Р. 1–9.

Krupat E., Guild W. Defining the City: The Use of Objective and Subjective Measures for Community Description // Journal of Social Issues. 1980. V. 36 (3). P. 9–28.

Levine R. V. The kindness of strangers // American Scientist. 2003. V. 91. P. 226 –233.

Low S. M. The anthropology of cities: Imagining and theorizing the city // Annual Review of Anthropology. 1996. V. 25. Р. 126–141.

Mercer C. Living in cities: Psychology and the urban environment. Middlesex, UK: Penguin, 1975.

Milgram S. The experience of living in cities // Science. 1970. V. 167. Р. 14 61–14 6 8.

Rosenthal A. M. 38 witnesses. N. Y.: McGaw Hill, 1980.

Sadalla E. K., Stea D. Psychology of urban life (Special issue) // Environment & Behavior. 1978. V. 10 (2). P. 139–291.

Simmel G. The metropolis and mental life // Reader in urban sociology / Eds P. K. Hatt, A. J. Reiss. Glencoe, IL: Free Press, 1951. Р. 562–574.

Stokols D. The paradox of environmental psychology // American Psychologist. 1995. V. 50. Р. 821–837.

Takooshian H., Solomon H. Who wants urban psychology? Keynote presentation to the 32

Hunter College Psychology Convention. New York City, 2004.

Урбанистика и социальная психология: город в представлении горожан[6 - Исследование выполнено при поддержке РГНФ 2014 г., проект № 14-03-00617 «Региональная идентичность в условиях социально-экономических изменений (на примере Нижегородской области 2002–2014 г.)».]

Современная урбанистка имеет продолжительную историю развития в контексте изучения технической градообразующей и экологической систем (Wirt, 1969; Зиммель, 2002; Амин, Трифт, 2002; Глазычев, 2008; и др.). Социологическое измерение города также представлено рядом известных концепций, теорий, классических работ: об общественно-историческом развитии города К. Маркса, о западном промышленном городе XIX в. Ф. Энгельса, о городе и становлении буржуазного общества М. Вебера, о городе и духовной жизни Г. Зиммеля, «городской социологией» чикагской школы, представленной исследованиями Р. Парка, и мн. др. (Трубина, 2011). Известны исследования города в историко-культурном (Ваксер, 2006; Молодежные субкультуры…, 2009; и др.) и семиотическом (Лотман, 1999) контекстах. В то же время социальная психология города, социальная психология городских жителей изучена менее широко и известна, как правило, по исследованиям «ментальных карт» городов (Worchel, Cooper, Goethals, 1999) и экспериментам на улицах С. Милграма, проливающим свет на особенности социального взаимодействия в городах и отчасти на устройство социальных сетей (Милграм, 2000).

Многие популярные идеи, возникшие в русле социологии города, близки по содержанию психологическому осмыслению «городской тематики» – например, описанный феномен «городской образ жизни» У. Вирта (Wirt, 1969) или «городская среда» Р. Парка (Трубина, 2011). Социальное в городе в исследованиях неразрывно связано с урбанизацией, инициирующей сохранение прежних и появление новых социальных слоев, структур и групп; с интенсификацией пространственно-социальных связей; с созданием и концентрацией третичных видов деятельности (наука, управление, культура).

Социальная психология города, таким образом, является чрезвычайно востребованной и одновременно новой областью приложения эмпирической активности исследователей-психологов, описывающих городское пространство в психологическом ракурсе и психологических традициях (см. также: Купрейченко, Журавлев, 2006; и др.).

Одна из продуктивных теоретических матриц для описания психологического пространства города – теория социальных представлений, берущая начало от концепта «коллективного мышления» Э. Дюркгейма и детально разработанная С. Московичи.

С. Московичи определяет социальные представления как неиндивидуальные (групповые) когнитивные схемы, имеющие особые логику и язык, определяющие границы интерпретации социальной реальности и функционирующие в коммуникативном пространстве (Емельянова, 2006). Социальные представления формулируются в рамках «практического», обыденного мышления, имеющего образный характер и свойство делать взаимозаменяемым чувственное и мыслительное, перцепт и концепт, обладающего символическим и обозначающим характером и свойствами автономности и креативности (Социальная психология, 2007).

В изучении социальных представлений ключевую роль играют коммуникативный контекст (социальные представления циркулируют в коммуникативной ситуации) и индуктивный характер анализа, учитывающий не столько теоретические размышления исследователя, сколько живую ткань обыденного мышления и неформализованного социального взаимодействия (Емельянова, 2006).

Реконструируя городское пространство при помощи «психологических», когнитивных или ментальных карт, возможно исследовать визуальное представление – индивидуальное или групповое – городского пространства, определяя вслед за К. Линчем типологический узор городских элементов (ориентиров, границ, районов и т. д.) (Линч, 1982). У ментальных карт определяют символические элементы и погрешности (Социальная психология, 2007), тем не менее очевидно, что изучением восприятия городского пространства не могут быть исчерпаны психологические исследования города.

Теоретический конструкт социальных представлений, будучи чувствительным и гибким исследовательским инструментом, может быть использован глобально, в контексте понимания и определения современного города его жителями, и локально, например, как инструмент изучения городского образа жизни, городских социальных институтов, городских страхов и т. д. (Радина, 2012). Анализ социальных представлений в контексте изучения города позволяет реконструировать некий «психический двойник» реального материального города, символическую площадку психологического существования и функционирования горожан – «виртуальный город», существующий и как часть индивидуального образа мира, и как разделенное общее понимание реальности, отраженное в социальном представлении.

Город в социальных исследованиях – это практически всегда конкретный город, по разным причинам оказавшийся в фокусе внимания. Среди наиболее известных городов, представленных в исследованиях, – Париж и Нью-Йорк (Милграм, 2000; и др.), Лос-Анджелес (Davis, 1992; и др.), Сан-Франциско (Ethington, 2001; и др.), Чикаго (Saarinen, 1964; и др.), Вашингтон (Рубл, 2002; и др.). Что касается российских городов, то более значительное исследовательское внимание социологов, психологов и культурологов уделено Москве (Вендина, 2013; Митрофанов, 2008; Трущенко, 1995; и др.), Санкт-Петербургу (Ваксер, 2006, Рубл, 2002; и др.), Саратову (Визуальная антропология…, 2009; и др.), Самаре (Иванова, 2003; Пидодня, 2006; и др.), Иркутску (Медведев, 1996; и др.), Белгороду (Сазонов, 2009; и др.) и некоторым другим городам России.

Методика исследования

Представляемое исследование, посвященное реконструкции социального представления «город» у городских жителей, является частью научного проекта «Региональная идентичность в условиях социально-экономических изменений (на примере Нижегородской области 2002–2014 гг.)». Материалы, на основании которых осуществлялась реконструкция социального представления «город», были собраны согласно основным правилам извлечения социальных представлений из ткани социального взаимодействия: индуктивно и непосредственно в процессе коммуникации, сохраняя ключевые особенности обыденного мышления. Это вполне соответствует современным требованиям к организации сбора первичных данных в социальной психологии (Соснин и др., 2011).

С этой целью использовалось неструктурированное фокусированное интервью «Мой город». Респондентам предлагалось рассказать о своем родном городе трем категориям попутчиков – провинциалу из другого города, москвичу (столичный житель) и иностранцу (см. Приложение 1). Предполагалось, что история для провинциала (с максимальной идентификацией рассказчика и попутчика) будет иметь принципиальные содержательные отличия от историй о городе, рассказанных москвичу и иностранцу, которые определялись рассказчиком как более или менее «чужие» (в основе дифференциации – разная психологическая дистанция).

Все три версии истории каждого участника исследования были записаны, обработаны при помощи качественного контент-анализа (Социальная психология…, 2002; и др.), на основании которого были созданы категориальные матрицы и проведен корреляционный (коэффициент сопряженности Пирсона) и факторный (использован SPSS Statistics 19) анализ. Всего было опрошено 515 человек, проживающих в малых городах Нижегородского региона и в Нижнем Новгороде (287 женщин и 228 мужчин).

Результаты и их обсуждение

Город в матрице обыденного мышления

Истории, рассказанные участниками исследования «разным пассажирам», в большинстве случаев не совпадали, что позволило собрать корпуса текстов «историй в поезде», представляющих город «для себя» (история для провинциала), в оппозиции «провинция – столица» (история для москвича), а также «фасадную», «гостевую» историю города (история для иностранца).

В качестве примера приведем запись 2002 г., респондент – житель областного города Бор, мужчина, 31 год, образование среднее специальное (техникум).

Рассказ для провинциала:

Я своим городом горжусь: Нижний стоит на холмах на слиянии великих рек Оки и Волги. Благодаря хорошим руководителям после советского застоя наш город стал открытым, а реки только способствуют интенсивному сообщению. Ярмарка наша процветает – все благодаря удачному географическому положению. Леса красивые. Кремль – наша гордость, сколько веков стоит! Дворец спорта, цирк, надеемся, скоро будет. Грибы, ягоды, звери.

Рассказ для москвича:

Москвичам гордиться нечем. Когда я служил в армии, было у нас там несколько москвичей, так я их терпеть не мог! Я им всегда нос утирал так: «У нас в Нижнем есть ГАЗ, и наши автомобили везде, куда ни ткни. А автомобильные стекла, – говорил я, – делают для всей страны на нашем стекольном заводе». А они спрашивали: «Где ж этот Бор-то находится, что же это за Бор такой?» А я брал первый попавшийся стакан, переворачивал его, указывал на донышко со значком «Бор» (ведь стаканы тоже у нас на стекольном делают) и говорил: «Вот мой Бор, я там живу и горжусь этим».

Рассказ для иностранца:

В армии я служил на Востоке (Армения, Афганистан и т. д.). Помню, возвращался домой, подъезжал к Нижнему на поезде, так у меня слезы выступили: так соскучился. На Востоке мы и фруктами объедались, и море видели. А все равно смотрел из окна на приближающийся Нижний и думал, что лучше его нет. Как бы хорошо не было за границей, все равно тянет к родине. Это чувство притяжения до слез.

Благодаря контент-анализу (см. Приложение 2) собранных текстов были определены частотности встречаемости различных объектов, посредством которых был описан родной город (см. таблицу 1).

Согласно таблице, объекты, посредством которых описывается родной город, – природные объекты («природа», «река», «леса», «дары природы»):

У нас места богатые, но нет рядом рыбных мест. Одни заповедники. В мае наступает запрет на рыбалку, поэтому приходится ездить на Горьковское море. Там рыбнадзор и милиция поспокойнее, они более лояльны. Поэтому честно скажу: у нас не все сделано для простых рабочих, но жить можно. Природа красивая. Прокормиться можно огородом, той же рыбой (мужчина, 43 года, житель Нижнего Новгорода, образование среднее специальное).

В конструировании социального представления о городе заметное место занимает история («история», «древности», «роль в России»):

Я родилась и выросла здесь. Мой дед и отец родились в Городце, можно сказать, что я – коренная жительница. Город наш очень древний. Помню, на уроках краеведения нам рассказывали, что заложил его Юрий Долгорукий. Город очень древний, отсюда и самобытная культура, и уклад жизни. Все это откладывает отпечаток на людей и по сегодняшний день. Когда приезжают гости издалека, мы показываем им исторические места в центре города, где был кремль. Есть крепостной вал. В нашем городе умер Александр Невский. Собор не сохранился. Но сохранилась часовня (женщина, 36 лет, жительница Городца, образование высшее).

Таблица 1. Структура социального представления «город» (на основе «провинциальной версии» истории) (в %)

Примечание: * – р<0,05; ** – р<0,01** (значимость различий: угловое преобразование Фишера).

Важной составляющей города интервьюируемые считают и объекты промышленности (заводы, фабрики), отраженные в категории «заводы»:

Живу здесь с 1951 года. Не все плохо, есть и хорошее. Развивается промышленность всей области <перечисляет все заводы региона – от автомобилестроительных и металлургических до судоремонтных в малых городах региона>. У меня есть предложение – создать в Нижегородской области свое производство сельскохозяйственных машин. Это должны быть трактора мощнее «Беларуси», на гусеничных люди не хотят работать. А для частников необходима малогабаритная техника. Я думаю, организация такого производства сразу поднимет авторитет губернатора, а, может быть, и Путина (мужчина, 72 года, житель г. Семенова, образование среднее).

Кроме того, часто рассказ о городе строится как личная история персональных переживаний, открытий, надежд:

Я очень люблю свою родину, приросла к Выксе душой. После школы я поехала поступать в техникум в Рязань. Я поступила, но все равно сбежала оттуда, бросив учебу и все остальное. Так хотелось домой, что добиралась сама, не дожидаясь автобусов. Пешком этот путь занял 2 дня, в Выксу я попала в день города: так красиво и всем весело. Я зашла в парк, упала в траву и плакала от радости. Тогда я поняла, что моя душа не выдержит без Выксы – это настоящее чувство любви к родине (женщина, 47 лет, жительница Выксы, образование среднее специальное).