Веер откровений

Лена заволновалась при упоминании Аконино, но эмоциям ходу не дала:

– Спасибо. Вы можете прикинуть, какой давности навоз вам привезли?

– Как мне объясняла Зина, продают компостированный навоз. То есть он перепревал не меньше года…

– Семён Борисович, я знаю, это может показаться вам странным, но… – Лена уже предвкушала, какими словами её будут честить криминалисты. – Нам нужно забрать ваш навоз на экспертизу. Я вам позвоню, группа приедет.

– Ради бога! Тем более Зина так перепугалась этого зуба, что забыла напрочь про свою блажь с помидорами. Берите, сделайте одолжение.

Едва распрощавшись с Шафраном, Смирнова достала мобильный.

– Алло, Женя? Я всё, скоро приеду. Пока подготовь, пожалуйста, заявление о назначении судмедэкспертизы, надо будет идентифицировать образцы костной ткани. И сделай заявку на выезд криминалистов…

* * *

– Ну, Смирнова, везёт тебе, конечно!

Супрун растерянно таращился на результаты экспертизы.

За своё везение Лена заплатила дорого – начальник криминалистов едва ли не швырнул ей эти результаты в лицо. Но всё же эксперты поработали на совесть: из компоста извлекли не меньше четырёх фрагментов костей и зубов. Имплант тоже обследовали. ДНК, выделенная из всех находок, совпала с ДНК с личных вещей Кирина.

– Охренеть… Его что, свиньям скормили, что ли?

– Скорее всего. – Смирнову до сих пор потряхивало.

– Ну вот что, Елена…

«Впервые по имени назвал», – машинально отметила она.

– Бери группу, езжай в Аконино. Запри там всех, ночуй сама – хоть свиней допрашивай, но докачай мне это дело!

3

Кабинет директора свинокомплекса «Аконинский» заполняла неловкая тишина. Сам руководитель предприятия, Родион Харитонович Патрушев, переминался с ноги на ногу за плечом у Смирновой, как императорский пингвин. Лену и её спутников он встретил в том специфическом волнении, какое всегда вызывают у должностных лиц посетители из органов. А когда Смирнова озвучила цель визита и основания для полномасштабных следственных действий на ферме, Патрушев посерел и растерялся ещё больше.

– Родион Харитонович, присядьте, пожалуйста, – Лене пришлось указать директору на его собственное кресло, чтобы не стоял над душой. – Сейчас будем работать так: я опрошу людей, начиная с вас. Все беседы – один на один. Вызываю по очереди.

– Елена Степановна, откуда сбор проб начинать? – в двери кабинета возник старший криминалист.

– Куда подведены навозные стоки? – Смирнова перевела взгляд на Патрушева.

– Все шесть свинарников, репродуктор и бойня ещё… – промямлил директор.

– Бойня?

– Санитарная. Для убоя больных животных. Там есть загон для предубойного содержания, – пояснил Патрушев.

– Тогда начинайте с бойни, – кивнула Лена криминалисту и переключилась на Патрушева. – Ну, Родион Харитонович, давайте начнём.

Пока Лена допрашивала руководителя, за дверью в компании оперуполномоченного ожидали своей очереди замдиректора по безопасности Марсель Абсалямов и мастер очистного участка Пётр Пронин.

Рассказ Родиона Патрушева

С погибшим я был в хороших отношениях. Работал на Кирина пятнадцать лет, начав рядовым зоотехником на «Гвардейце» – это в соседней области. Кирин уберёг «Гвардеец» от развала: до этого собственники менялись как перчатки, комплекс хирел… А он за пять лет сделал из советской развалины прибыльное предприятие. Через три года у него уже холдинг был. Тогда он мне и предложил возглавить новую ферму здесь.

В тот день год назад мы ждали Константина Дмитриевича к двенадцати. «Аконинский» как опытное предприятие холдинга незадолго перед этим внедрил у себя новую систему переработки навоза на удобрения. Кирин хотел узнать о результатах, чтобы такую практику рекомендовали на федеральном уровне.

Приехал он за полдень и был слегка не в духе: я это понял по тому, что, когда он не в духе, курит больше обычного. Пока мы показывали ему отстойники, систему стоков и новые сепараторы для навоза, он с десяток штук выкурил.

Примерно в половине третьего пригласили его на обед, после чего Константин Дмитрич подобрел и даже начал шутить. Когда возвращались в кабинет, он хотел просто так поговорить с нашей техничкой – он к женскому полу всегда был внимательный – но та до того застеснялась, что побледнела, даром, что была в маске.

Мы ещё посидели здесь на двоих примерно полчаса, по рюмочке коньячку выпили, всякие новости обсудили. Потом, помню, он отлучился в уборную, и не было его около десяти-пятнадцати минут. Вернулся он посвежевший. Видимо в таком хорошем настроении был, что едва не забыл папку с документами и свои сигареты – я помню, потому что сам за ними бегал. Проводил, посадил в машину. Каким образом его останки оказались в навозе наших свиней, даже думать боюсь. Готов оказать следствию всё возможное содействие.

Рассказ Петра Пронина

С Кириным я в близких отношениях не состоял, знаю его как бывшего владельца нашего предприятия и депутата.

В день его приезда специально подстраивали под него график откачки навоза. Очистку стоков мы обычно делаем дважды в день: утром и вечером. В тот день с первой откачкой ждали его, чтобы показать. Ну показали. Дальше был обычный день: отгрузили твёрдое в компостер, жидкое слили в лагуны. Потом я искал запчасти в ремонтный фонд, потом обед был, после обеда ходил к заму с заявкой на эти самые запчасти.

Уже вечером изучал документацию по сепаратору. Ночевал на работе: в прошлую осень стадо на откорме было больше обычного. Мясокомбинат выполнял какой-то крупный заказ на тушёнку. Поэтому ночью у нас тоже была откачка. Всю систему можно запустить и проконтролировать в одного, поэтому я отпустил техника и механизатора по домам. У них-то семьи, а меня дома никто не ждёт. Мою ночёвку на работе можно подтвердить по записи в журнале дежурств.

Рассказ Марселя Абсалямова

Вообще у нас круглосуточное видеонаблюдение. Камеры стоят здесь, в основных кабинетах, в каждом ангаре, на санбойне, котельной, в лаборатории… Не представляю, как это могло случиться, потому что Константин Дмитриевич уехал от нас, я это своими глазами видел. Какая-то мистика.

Я с ним близко не знаком, так – можно сказать, главный работодатель. В тот день мы внимательно следили за всем, я ещё заставил инженеров всё обойти: у нас, как назло, с четвёртого по шестое сентября наблюдались периодические сбои в работе камер. Мы теряли на нескольких точках от тридцати секунд до двух минут записи. Поэтому сделали копию с серверов, чтобы скинуть поставщику системы. Я готов всё передать, что у нас было за тот период.

В итоге мы систему сами починили: у нас тогда работал очень талантливый инженер, Саша Иноземцев, ему удалось найти и снять ошибку в системе. С широким техническим кругозором парень. И притом без высшего: говорил, что со школы помогал осветителям и видеоинженерам в курайском ТЮЗе, а потом кончал колледж связи. Пришёл к нам после армии. Жалко только, что уволился через неделю после устранения неполадок: его сманили разработчиком-стажёром – в какой-то стартап в Тбилиси. Лишились ценного кадра, но с тех пор, благо, таких сбоев пока не было.

На осмотре очистной системы я сопровождал Патрушева и Кирина, как и другие замы. Необычного ничего не могу припомнить, всё шло по программе визита. Разве что… Вы знаете, техничка наша, Анна Гурамовна, была какая-то заторможенная. После обеда, помню, прямо долго она возилась в туалетах. Наверно, болела, потому что в маске была… Зато вечером уборные сверкали просто. После отъезда Константина Дмитрича нас отпустили работать. Я пытался разобраться с этими неполадками, звонил партнёрам, вместе с Сашей искали ошибку в системе, но не нашли. Задержался на работе до позднего вечера – Родион Харитонович может подтвердить, он тоже работал допоздна.

4

Просматривая записи, Лена следила за перемещениями Кирина. Всё более-менее совпадало с показаниями троих: вот Кирин приехал, коротко поздоровался с Патрушевым и замами, и сразу же сгусток людей потёк через всю ферму к очистным. На острие этой стихийной «свиньи» угрюмо шёл Кирин – было видно его плотную кабанью фигуру и лысый череп. Он шёл наклонив голову и курил почти не переставая.

Вот собрание, потом обед… Это кто там в кухню идёт? А, техничка. Так, пошли в кабинет. Опять техничка, помыла в коридоре, пошла мыть туалет для руководства… Так… Вот Кирин идёт в туалет. А там сейчас техничка. Ага, не пустила… Побежал в туалет для сотрудников, понятно… А это кто? Пронин! Тоже в туалет зашёл! Так, сколько там прошло… пять минут? Вот Пронин вышел. А Кирин? Ну-ка, пять минут вперёд… А, вот и Кирин вышел. Действительно, пободрел, пошёл в кабинет обратно. Поговорить, что ли, с этой техничкой… Может, слышала что?

5

– Родион Харитонович, а можно мне с вашей уборщицей поговорить?

– Кхм! Кху! С Анной Г-Гурамовной? – вопрос Лены застал Патрушева, когда тот пил воду. Директор прокашлялся ещё раз, прежде чем ответить.

– Да, конечно… Только вы с терпением отнеситесь: у неё паралич лицевого нерва, ей непросто говорить.

Патрушев вышел и начал кого-то выкрикивать, затем вернулся. Через несколько минут дверь открылась, и в кабинет не спеша вошла худая женщина лет сорока пяти, в косынке, голубой робе и в фартуке. Она держала в руках резиновые перчатки.

Когда-то она без сомнения была красива: изящный с еле выгнутой спинкой нос; большие глаза цвета белого винограда с темно-серой каймой зрачка; большой чувственный рот с полными губами. Но паралич как будто подвесил к левой половине лица невидимую гирю: уголок одного глаза опустился, половина рта уехала вниз.