Веер откровений

– Не спешите Родиона обвинять, – медленно прошамкала уборщица. – Весь этот год он за Кириным прибирался. Поголовье сейчас чистое, без трихинеллёза.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что Кирин собирался всю область трихинеллёзной грудинкой накормить, – угрюмо проговорил Пронин. – Очень кстати мы его…

– Вы – это вы и ваша жена?

– Я Пете не жена, – усмехнулась Анна.

– Деверь я ей… Серёжка был мой младший брат, они друг друга с сельхозки любили, сразу после выпуска и поженились. Кирин тот же вуз заканчивал. К Ане шары катил, только она его знай обсмеивала. Серёга свиньями занимался со школы. Он у нас был дока по свиным тушам и душам. И когда в двухтысячном мне ВДВ поперёк горла встали, я к ним пошёл на ферму. Но я так, на подхвате – Серёжка с Аней рулили. Эх, Сереженька…

– А что? – не поняла Лена.

– Дэтэпэ, – коротко объяснила Пронина. – Камаз сбил насмерть.

– После этого мы без Серёжи стали ферму вести. Тогда Кирин и всплыл… Он уже с десяток хозяйств под себя сгрёб. И нашу ферму тоже купить хотел. За полстоимости. Мы ему тогда в рожу плюнули. А потом как-то угораздило меня уехать за кормами, и хмырь этот как знал, приехал и Аню запугал…

– Он сказал тогда, что если ферму откажемся продать, мой сын в армии неровен час повесится… – проговорила Анна мёртвым голосом, жутковато коверкая звуки. – Вот и продали.

– И вы из-за потерянной фермы пять лет его караулили? – изумилась Лена.

– Вам не понять, вы не жили на земле. Это было наше семейное дело. Его у нас забрали, и мы начали другое.

– Я так понимаю, вы подсыпали депутату слабительное на обеде, а потом в туалете оглушили. И там в соседней кабинке уже ждал наготове актёр. А ваш сын Саша организовал эти сбои на камерах, чтобы вы могли вывезти Кирина из уборной и без последствий перевезти на бойню? Прибылова тоже он нашёл?

Пронины не ответили.

– Понимаю, вы не хотите свидетельствовать против родственника. Но депутата зачем убивать, почему не рассказали про шантаж полиции?

– Вы серьёзно? Да кто бы нам поверил-то? – горько усмехнулся Пронин.

Анна немного помолчала, опустив глаза, как будто собиралась с силами. А затем отчётливо произнесла слово, значение которого Лена узнала только потом:

– Лицври.

– Что?

Задержанные промолчали.

– Как он умер?

– Как свиней забивают? Вот так же, – по-волчьи ухмыльнулся Пётр. – Жил как свинья, так же и умер – с визгом. И разделали как свинью. Кожу и крупные кости сожгли к чёрту. Мясо с салом – хрюшам на санбойне. Они всё равно были на утилизацию.

Смирнова непонимающе смотрела на этих двоих.

– Я одного не могу понять… У вас же был целый год… Почему вы не уволились, не уехали, как ваш сын?

Внезапно ответил Патрушев:

– Они… Они мне помогали стадо выхаживать… Если бы не их опыт, нам бы пришлось половину поголовья перебить.

«Вот в суде-то будет весело», – только и пришло в голову Лене.

Эпилог

Смирнова сидела в своём кабинете и готовила ордер на арест Александра Пронина. Раскрытие киринской «висячки» наделало по всему управлению шума. Впрочем, несмотря на ажиотаж, Ленин успех посчитали случайным. Смирнова не спорила.

– Елена Степановна! К вам посетитель, девушка… Говорит, имеет сведения по делу Кирина.

– Зови, конечно!

В кабинет вошла девушка лет восемнадцати. Посмотрев на неё, Лена вздрогнула, потому что уже видела такие глаза тёплого зелёного оттенка – как будто спелый белый виноград.

– Здравствуйте! Это вы – следователь по делу Прониных?

– Здравствуйте! Да, Смирнова Елена Степановна.

– Я Тамара, Тамара Пронина. Я у мамы младшая… Я услышала, что её и дядю арестовали… Вот мой паспорт, вот свидетельство о рождении…

Торопливо достав документы из сумочки, Тамара подвинула их к Смирновой. Было видно, что ей с трудом даётся спокойствие, но держалась она прямо и твёрдо.

– Послушайте, я понимаю, что это может выглядеть как попытка выгородить родных, но я прошу, выслушайте. Это касается мамы и того депутата, которого они… Ну вы знаете.

– Говорите же.

– …в тот день, когда мама решилась на продажу фермы, я шла домой из школы… Когда свернула на нашу улицу, увидела, что возле калитки стоит машина. Уже тогда мне не по себе стало – я помнила, что мама после встречи с этим бизнесменом целый день была не в духе. Я заторопилась, зашла в калитку. Обычно у нас дверь всегда летом настежь, только полог от мух. А тогда дверь была закрыта и у двери стоял здоровенный дядька. Я хотела на крыльцо подняться, а он сказал – нельзя, подожди. Я рванулась в дом, потому что уже всерьёз испугалась, но он меня схватил, рот зажал и так примерно минут десять держал.

После этого из нашего дома вышел вот этот… Кирин. Он на меня даже не посмотрел, сказал охраннику своему «Поехали!» и пошёл к машине. Дядька меня отпустил, и я сразу в дом понеслась. Ору на ходу «Мама! Мама!», а она на полу сидит, у кровати. Юбка порвана, губа разбита, волосы растрёпанные. И, знаете, глаза пустые такие. Я её давай тормошить, сама реву… Тут она как встала резко, я аж отскочила. Сказала так тихо и серьёзно: «Тома, никуда не выходи. О том, что видела – ни слова никому. Даже Саше и дяде Пете. Сама скажу. Проболтаешься – прокляну». Ушла в баню и целый час оттуда не выходила… У неё через три дня после этого лицо и перекосило… Неврит.

– Вы хотите сказать, что Кирин изнасиловал вашу мать?

Тамара еле заметно кивнула.

– Но постойте… А почему она в полицию не обратилась? Это же было очень легко установить сразу…

– Вам будет сложно понять… Мама наполовину сванка. А для сванки и для всей её семьи такое – позор на всю жизнь. В полицию не принято. Поэтому они всё это затеяли… Лицври. И, по правде говоря, никто из нас не верил, что полиция что-то сделает. Кирин уже тогда имел большие связи.

– Тамара, а что такое лив..

– Лицври? Это значит «кровная месть». Страшный сванский обычай. До сих пор не изжили.

– Но ведь сколько прошло с тех пор до убийства – пять лет? Так долго выжидали?

– Как ферму продали, мы всей семьёй уехали в Грузию, к маминым родственникам. Видимо, они там с дядей всё и решили. А когда Саша из армии вернулся и приехал, его в это дело посвятили. Он сам попросился, мама с дядей Петей не настаивали.

Я много раз говорила маме, что не надо, что жизнь не кончилась. Но мама, если что-то решила, даже не будет обсуждать… Да и что я могла поделать? Я в школу ещё ходила. Когда выпустилась, там, в Местии, я поехала сюда, в медколледж поступать. Мы могли хотя бы по выходным видеться с мамой и Сашей, с дядей Петей.

Где Сашка сейчас, не знаю. Но я бы вам и так его не выдала, уж простите… – на этом Пронина-младшая замолкла.