Веер откровений

– Тоши сегодня празднует шестнадцать, – директор выделил слово «сегодня», – я дал ему выходной.

«Он что, издевается?» – Икити Тоёда поднял на директора взгляд, полный удивления. Но прежде, чем Икити приказал вызвать Маруяму любыми средствами, Сакамото добавил:

– Первый выходной за два года. Что бы вы ни думали, мы тут работаем на победу.

Когда Икити Тоёда вышел на воздух, уже смеркалось. Небеса, разбитые розовым, горели над чёрным пятном вдалеке. В наблюдательной вышке блекло горело квадратное окно. «Даже не уберутся, а завтра по новой будут испытывать», – подумал Икити и открыл небольшой блокнот.

Для формального отчёта дзайбацу требовалось узнать обстоятельства и причины падения истребителя, проверить обстановку на заводе, а также приложить краткий отчёт о состоянии вдовы Ёсио Шибаты. Последний пункт вовсе не был обязательным, управителей больше занимал собственный порядок, чем чужое горе. Но обстоятельства толкали Икити Тоёду отправиться по необязательному адресу, написанному под именем: Касуми Шибата, вдова.

Хотя бы для того, чтобы скормить прессе пару ярких фактов из жизни бедной вдовы.

Знаменитого токко Шибату расквартировали неподалёку. Временный дом был совсем не похож на военные бараки, какими их представлял Икити Тоёда – свежевыкрашенная терраса, новые сёдзи на фасаде и небольшой сад. Служебная машина подвезла его на самый край. Икити аккуратно хлопнул дверью и медленно прошёлся по тропе, про себя угадывая кусты.

Справа узнавалась аллея из слив с одиноким деревцем груши. Слева росли три диких камелии. По обе стороны террасы торчали кусты нандины – прекрасной во все времена года. И во все времена года одинаково ядовитой.

Странно. Куст нандины, дальний от входа в дом, оказался почти полностью голым. Ягоды осыпались вокруг. Пару красных Икити Тоёда заметил и у самой двери.

Он постучался.

Касуми Шибата была женщиной маленькой и худой. Сгорбленной девочкой, которая рано прожила всю жизнь. Улыбнувшись, вдова коротко поклонилась и пустила Икити в полумрак дома. Не зная, с чего начать, Икити Тоёда начал с очевидного.

– Наверное, трудно быть женой такого уважаемого…

– Нет, совсем нет.

– …обеспечивать ему надёжный…

– Это Ёсио был нашей защитой… моей.

Касуми ёрзала в кресле, то и дело расстёгивая верхнюю пуговицу на вороте рубашки и застёгивая её обратно.

«Одета не по традиции, – заметил Икити и поморщился. – Теперь понятно, почему Ёсио Шибату всегда в глазах прессы рисовали одиноким».

– Он защищал вас от журналистов, верно?

Касуми кивнула:

– И нашего сына. Мы были его тайной, но мы были и его сердцем. А потом… потом…

– Что случилось?

Касуми посмотрела на Тоёду пустым взглядом, руки затряслись, пальцы потянулись к вороту.

– Не… не-ет.

– Какое блюдо вчера было на ужин?

– Блюдо? Ёсио всё для нас делал. Он принёс сяку риса, чтобы я и Тэйто…

– Тэйто?

– Мы его назвали в честь министра… Вы знаете, Ёсио очень хотел, чтобы наш сын вырос знаменитым… Но ведь, чтобы вырасти, нужна еда…

Касуми вдруг затряслась сильнее и побледнела. Её пальцы обхватили горло, потянулись ко рту, но не смогли сдержать рвоту. Между Икити Тоёдой и вдовой великого токко Шибаты раскинулись полоса из красных ягод.

«Так любила, что решила отравиться, и теперь бредит, – решил Тоёда. В его блокноте не было ни единой записи о сыне Шибаты. – Чего только не бывает в горе».

– Где у вас… чтобы убрать? – Икити зашагал по комнате в поисках чего-нибудь, способного прибрать рвоту, но не обнаружил ни единой тряпицы.

Икити прошёлся по дому.

В спальне на фусуме он наконец нашёл кучу белья. Будто всю ткань, которая была в доме, принесли сюда. Но зачем? Икити осторожно потянул за краешек ткани, показавшейся ему армейскими брюками. В тряпичной куче что-то перевернулось. Икити Тоёде показалось, будто недра фусумы скрывают чью-то белую кожу. Колыбель? Она ведь говорила о сыне. Тряхнув головой и уже не беспокоясь о стыде, Икити распутал тряпичную сердцевину и сам еле сдержался, чтобы не вырвать.

Внутри заботливо уложенного тряпья, будто в мягком коконе из одежды и красных непереваренных ягод, лежал младенец.

«Мальчик», – отметил Икити, обхватив двумя пальцами хрупкое детское запястье. Пульса не было.

– Я… я… не знала, чем накормить, – голос Касуми разбил пульсирующую тишину. – Риса больше… Он больше…

Касуми Шибата зарыдала, так и не закончив признание, но Икити Тоёде оно было не нужно. «Вот как бывает, – подумал он. – А ты, горделивый дурак, на директора хотел всё повесить».

Ночь не успела обнять горизонт, а Икити Тоёда уже отправил телеграмму председателю дзайбацу «Митсубиси» и провёл конференцию с прессой на пороге третьего кобана Хамамацу.

Убийца был найден. Найдена. Сумасшедшая вдова, которую завтра журналисты распнут на страницах газет. Собралась целая толпа, кричащая наперебой, щелкающая затворами фотокамер. Они требовали подробностей отравления Ёсио Шибаты. Они плевать хотели на рассказы о том, как Икити Тоёда достал из тряпичного кокона дитя.

Касуми Шибата созналась в травле младенца. Созналась в том, что решила приготовить еду из ягод нандины. К утру она наконец сдастся и расскажет, как кормила Ёсио Шибату нандиной перед испытанием.

Полицейские третьего кобана Хамамацу втроём решали судьбу этого дела, а Икити как главный свидетель, личный доверенный дзайбацу «Митсубиси» и пресс-атташе во всех деталях описал журналистам свою версию, мотивы, догадки, не забыв указать на антиимперскую одежду убийцы и дополнить дело деталями, отношения к нему не имевшими и вряд ли существовавшими за пределами мыслей Икити.

На плечи Икиты Тоёды уже спустилась ночь, но подробностей – кроме свидетельств механика Тамуры – он так и не узнал. Он провёл в участке всю ночь, боясь пропустить момент признания, то и дело выходя к прессе на крыльцо. Когда над крышей третьего кобана Хамамацу посветлело, он посмотрел на часы: без пяти шесть.

«Долго, – подумал он, – может быть, тот механик что-то ещё расскажет. Или Тамуру расспросить? Смена как раз у них». Открыв окна служебной машины, чтобы прогнать сон, он поехал к директору Сакамото.

– Господин Тоёда, мы вас уже ждём, – Акира Сакамото почти безмятежно улыбнулся. – Проходите в мой кабинет, Маруяма уже несёт графики, как вы и просили.

Заметив на лице Икити Тоёды улыбку, директор смутился:

– Что вы? Что-то произошло?

– Господин директор, Ёсио Шибату убила его вдова.

Сакамото поднял на Тоёду брови.

– И сына их она убила. Это уже точно.

Теперь Сакамото нахмурился. В его глазах заискрило недоверие.

– Вы знали, господин директор? – внутри Икити ликовал: что, если директор всё-таки замешан? Значит, интуиция не подвела!