Веер откровений

– Рику Шибата погиб над Окинавой, – прошептал Сакамото.

– Кто такой Рику? Брат? Дед?

– Сын. Рику Шибата – это сын.

Икити Тоёда смотрел на директора, не моргая. Внутри, в своих мыслях, он собирал пагоду из кусочков, один из которых никак не вставал на место.

– Рику работал у меня… Здесь, на заводе. Пока ему не стукнуло шестнадцать. Мы всё понимали, ведь он сын токко. Мы были счастливы, что Рику продолжит дело отца.

– И долго он…

– В первом же бою.

Пагода, которую Тоёда так тщательно пытался собрать, рассыпалась. Внутри загудело.

– Знаете ли вы, господин Тоёда, сколько «Рэй-сэнов» на самом деле имеют броню? Сколько алюминия есть у нашего императора? «Митсубиси», «Накадзима», «Хитачи», «Омура». Слишком много переменных, чтобы у каждого истребителя в итоге оказалось по тридцать сантиметров на фюзеляже. Не говоря уже о топливном баке.

– Значит, вы подделали отчёты? Господин директор, я передам это в дзайбацу.

На лице Икити Тоёды выступила радость, с которой выживший в бою получает повышение сразу на две… нет, на три ступени.

– Нет, что вы, – Сакамото горько рассмеялся, – вера в нашего императора… в наших детей не позволит мне забыть о броне. Спросите у тех, кто нанял вас, какой дипломатией мне обходится этот алюминий.

Акира Сакамото закрыл глаза руками, погрузив свой кабинет в тишину, и затем, достаточно протерев глаза, продолжил:

– Там, в бою, мы могли только надеяться, что Рику сядет в наш истребитель. Понимаете, что произошло, господин Тоёда?

Тоёда не понимал. Если сын Ёсио Шибаты погиб в бою, кого он тогда нашёл в его доме? Чего на самом деле хочет дзайбацу?

В дверь коротко постучали, и в кабинет зашёл лохматый парень, усыпанный веснушками.

– Он получил какой-то другой «Рэй-сэн», – закончил Сакамото и, взяв парня за плечи, представил Икити. – А это Маруяма. Тоши. Задавайте ему любые вопросы по поводу документов, про детали, броню и сборку. И про Рику можете, если он захочет, конечно.

Сакамото вышел, оставив в голове Икити звенящую тишину. «Она не убивала мужа… не убивала… это не она…» – повторялось в его голове.

– Вот сборочные смены за полгода, – Маруяма протянул тощую стопку листов, расчерченных и мелко заполненных с каждой стороны.

Икити Тоёда полистал их. Имена расплывались, цифры скакали по страницам, вызывая на лбу холодный пот.

– Рику Шибата, – сказал он. – Где?

– Кто? – парень переспросил как-то неумело, будто так и не научился врать.

«Даже врать он их на своём заводе не учит», – с горечью отметил Икити и посмотрел на Маруяму. На рыжеватом лице бешено дёргались зрачки, тело осунулось и подрагивало. Что-то с ним было не так. Пагода в мыслях Икити снова начала расти, отбрасывая лишние детали.

– Покажи, – Икити Тоёда постучал пальцем по стопке. – Где он?

Измозоленные детские пальцы зашуршали по бумаге. Половину папки Тоши Маруяма откинул сразу, а затем стал медлить, будто что-то не давало, мешало ему найти те самые даты.

– Вот, – указал он наконец трясущейся рукой, – и дальше. Каждый день.

Икити взял листы и проверил каждый, друг за другом.

– Как близко ты его знал?

В каждой смене до самого начала Рику Шибата и Тоши Маруяма числились вместе, это Икити заметил сразу. Другие люди на конвейере менялись, имена каждый раз были разные и повторялись в неделю несколько раз. Неизменными оставались лишь двое.

– Не знаю, – пожал плечами Маруяма, – у нас принято работать, а не болтать.

«Кошки. Крепкие самолёты. Двадцать четыре процента. Одна смерть», – Крыша пагоды выросла, Икити не доставало всего пары деталей, чтобы связать два расходящихся края. И в глазах Маруямы тоже было всё ясно.

Ни мотива. Ни улик. Ни жертвы. Может не так и плохо, если все будут думать на жену. Но истина Икити Тоёду так просто не отпустила.

– Поссорился с этим и отца решил туда же? Да? – надавил он. – Зверьём надо быть, чтобы так!

Маруяма вжался в себя и попятился. Веснушки на лице побледнели.

– Не знает он… Тут чёрным по белому написано, что вы с сыном Ёсио Шибаты друг друга замечательно знали! – не унимался Икити Тоёда.

– Как зовут ваших коллег?

– Что?

– Ну, ваших коллег… по кобану. Вот… к примеру, который вас… привёз? – внезапно спросил Тоши Маруяма.

Как зовут водителя, Икити Тоёда не знал. Ему тоже платили не за отношения с коллегами.

– Пошёл вон, – прохрипел Икити, пытаясь приладить к пагоде хоть какой-нибудь кусок, чтобы завершить ход своих мыслей.

Едва Маруяма ушёл, Икити Тоёде самому потребовался воздух.

Над полем беспокоился осенний ветер.

«Что мне нужно найти?» – ватные ноги понесли Икити по бетонной полосе, где какой-то пилот одиноко обхаживал свой «Рэй-сэн». Икити кожей чувствовал разгадку. Она тускло горела в окне наблюдательной башни, сбивая дыхание.

«Он знает, этот старик Тамура всё знает… знает, – звенело в голове, но внахлёст Икити слышал и другое – мальчишку на смерть подвести… жизнь испортить. Зачем? Жена сумасшедшая, не помочь уже. Пусть так, оставь… оставь».

Икити замотал головой. До наблюдательной вышки осталось метров десять, сквозь белёсые сумерки уже виднелся тусклый отсвет фонаря. За спиной затрещали лопасти истребителя. Громкий голос велел всем покинуть полосу.

Не сбавляя шага, будто пьяный, Икити свернул в траву. Кто будет его слушать сейчас? Кого он хочет спрашивать? Мешать только. Достигнув наблюдательной вышки, он уселся прямо в траве. Безымянный пилот поднял свой «Рэй-сэн» к облакам, разделив пополам рассвет, взмыл вверх, исчезнув из виду за мгновение, а затем появился снова. Безымянный пилот пустил «Рэй-сэн» в штопор и вышел из него почти у самой земли. Дальше была петля и снова вверх, на посадку.

Икити Тоёда не заметил, как гладит рукой кошку. Рыжая каси, которая вчера порвала ему штанину. Внутри Икити проснулась какая-то нежность. Смерть токко Шибаты, ещё тёплая кожа младенца, беспокойные пальцы Касуми Шибаты. Всё это потеряло значение в гуле ветра над головой, который опустился к ногам Икити и будто его обнял.

В ложбинке между костлявых кошачьих лопаток пальцы Икити нащупали нитку. Он потянул – круглое и холодное прокатилось по ладони.

Интересно, как эти дети тебя назвали.

Икити опустил взгляд на ладонь, надеясь увидеть медальон, какие бывали у домашних кошек. Давно, в прошлой жизни. В первых лучах солнца на его ладони блестели несколько гаек, перемазанных в бензине. Улика? Маруяма, значит, из-под брони их выкрутил. Что под броней, ведь никто не увидит.