Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Женщины собрались кругом него, и любовались им, и дивились на его красоту, и каждая из них желала побыть его возлюбленной хоть один год или месяц или хоть один час; они откинули покрывала со своих лиц и с восторгом восклицали:

– Да возрадуется тот, кому принадлежит этот юноша, или те, над которыми он властвует!

Они стали призывать горе на голову горбуна и того, кто устроил брак его с прелестной девушкой; призывая благословение на голову Гассана, они в то же время предавали проклятию горбуна.

Певицы ударили в бубны, а красильщицы вывели дочь визиря на середину комнаты. Они надушили ее чудными духами, и нарядили ее, и украсили волосы и шею различными украшениями, облачив ее в одежду, какую носили только древние персидские цари. Между прочим, на ней была надета сверху всего широкая одежда с вышитыми на ней червонным золотом фигурами хищных зверей и птиц. На шее же у нее было надето ожерелье, стоящее тысячи и сделанное из бриллиантов, каких не носил ни царь, и никакой цезарь. Она походила на луну, стоявшую во время полнолуния, и, приблизившись, напомнила своими видом Гурию[108 - Арабы называют гуриями райских дев.]. Да прославится создавший такое совершенство! Женщины окружили ее и походили на звезды, а она среди них – на луну, выкатившуюся из-за тучи. Между тем Гассан Бедр-Эд-Дин сидел по-прежнему, привлекая всеобщее внимание. Когда невеста приблизилась гордой, тихой поступью, горбатый жених встал и подошел к ней, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась от него и остановилась перед Гассаном, сыном своего дяди. Все присутствующие захохотали, увидав, что она остановилась перед Гассаном Бедр-Эд-Дином и что он, сунув руку в карман и вынув горсть золота, бросил его в бубны, певицы были в восторге и вскричали:

– Хорошо, если бы эта невеста была твоей.

Гассан улыбнулся. Все это время горбатый жених сидел совершенно один, напоминая своим видом обезьяну; и всякий раз, как он зажигал свечу, она гасла, и он в смущении сидел в потемках, негодуя в душе на всех окружающих его. В это время свечи освещали невиданную красоту, так что, глядя на нее, каждый приходил в восторг. Невеста же, подняв руки вверх, проговорила:

– О Аллах! Дай мне в мужья этого человека и избавь меня от горбатого жениха!

Рисовальщицы начали одевать невесту в различные наряды и переменили семь различных туалетов, подводя ее к Гассану Бедр-Эд-Дину из Эль-Башраха. А горбун продолжал сидеть один. Окончив эту церемонно, они дали позволение гостям разойтись. Все присутствующие, и женщины, и дети ушли, за исключением Гассана Бедр-Эд-Дина и горбатого жениха, после чего красильщицы увели невесту во внутренние покои, чтобы снять с нее украшения и платье и приготовить ее к приходу жениха.

Тут горбатый женихи подошел к Гассану и сказал ему:

– Господин мой! Ты осчастливил нас сегодня вечером своим присутствием и осыпал нас своими милостями, но почему же теперь ты не встаешь и не уходишь домой подобру-поздорову?

– Во имя Аллаха, – отвечал он и, встав, направился к двери, но шайтан встретил его и сказал:

– Погоди! О Бедр-Эд-Дин, когда горбун уйдет к себе в уборную, ты пойди в спальню невесты, и когда невеста выйдет к тебе, ты скажи ей: я – твой муж! И царь прибегнул к этой уловке только потому, что боялся для тебя дурного глаза, а горбун – это один из наших конюхов; тогда ты подойди к ней, открой ее лицо и не бойся никого.

В то время как Гассан разговаривал с шайтаном, горбун вошел в уборную и сел. Вдруг из рукомойника, стоявшего в уборной[109 - В уборной производится омовение, и потому в этой комнате всегда стоит кувшин с водой и чашка.], шайтан показался в виде мыши и крикнул: «Зык! Зык!»

– Зачем ты пришла сюда? – спросил горбун.

Мышь вдруг стала расти и сделалась вроде кошки, а потом выросла еще и сделалась собакой и залаяла: «Гав! Гав!»

Увидав это, горбун пришел в совершенный ужас и закричал:

– Уходи отсюда, несчастный![110 - Шайтанов зачастую зовут «несчастными».]

А собака все увеличивалась и превратилась в осла, который разинул рот перед лицом горбуна и закричал:

– О-у! О-у-у!

Жених так перепугался, что закричал:

– Идите ко мне на помощь! Эй, прислуга!..

Но вдруг осел стал расти, сделался буйволом и, встав перед горбуном, заговорил как человек и сказал:

– Горе тебе, горбун, отвратительнейший из женихов.

С женихом между тем сделались судороги, ноги отказались держать его, а зубы застучали. Шайтан сказал ему:

– Разве свет сошелся для тебя клином, что тебе непременно захотелось жениться на моей возлюбленной?

Но горбун молчал.

– Отвечай же мне что-нибудь, – крикнул шайтан, – или я сотру тебя в прах!

– Клянусь Аллахом, – отвечал горбун, – я тут ни в чем не виновата, так как жениться меня заставили, и я вовсе не знал, что у нее был любовник из буйволов, а теперь я раскаиваюсь перед Аллахом и перед тобой.

– Клянусь Аллахом, – сказал шайтан, – что если ты выйдешь из этой комнаты или до восхода солнца произнесешь хоть одно слово, то я убью тебя; а когда солнышко взойдет, то уходи своей дорогой и никогда не возвращайся в этот дом.

Он схватил горбуна и поставил его вниз головою и вверх ногами на скамью.

– Стой так, – сказал он, – а я до солнечного восхода побуду тут.

Все это случилось с горбуном.

Гассан же из Эль-Башраха, во время переговоров шайтана с горбуном, вошел снова в дом и сел в комнате невесты. Вскоре явилась в сопровождении старухи невеста. Старуха остановилась у дверей и сказала:

– Жених! Вставай и прими свою невесту, и благослови вас Аллах.

Старуха ушла, а невеста, которую звали Сит-Эль-Газн, прошла в конец комнаты. Сердце у нее замирало, и она говорила в душе:

– Клянусь Аллахом, я не позволю ему приласкать себя, хотя бы мне пришлось умереть от этого.

Но, пройдя в конец комнаты, она увидела Бедр-Эд-Дина и сказала:

– Милый, каким образом остался ты до сих пор? Мне пришло в голову, неужели вы с горбуном хотите делить меня?

– С какой стати, – возразил он, – горбун будет иметь к тебе доступ, и почему я могу разделять с ним тебя?

– Так кто же мой муж, – спросила она: – ты или он?

– О возлюбленная моя, – отвечали Гассан, – ведь все это сделано ему на смех и для того, чтобы посмеяться над ним. Когда красильщицы и певицы увидали, как ты хороша собою, они побоялись дурного глаза, и отец твой нанял его за десять червонцев, для того чтобы он отвлек от нас всеобщее внимание, и теперь он ушел.

Услыхав это от Гассана, Сит-Эль-Газн улыбнулась и звонко засмеялась.

– Клянусь Аллахом, – сказала она, – ты успокоил мой гнев. Бери меня, прошу тебя, и прижми меня к своему сердцу.

И они поцеловались.

Вскоре после этого шайтан сказал ведьме:

– Вставай и встань за юношей, и снесем его обратно до наступления утра, так как теперь до утра недолго.

Ведьма направилась к юноше и, взяв его, полетела с ним, спящим, в одной рубашке, как они лежали в постели. Шайтан летел рядом с нею. Но Господь дал позволение одному из Своих ангелов бросить в шайтана одну из падучих звезд, и он сгорел от нее. Ведьма же счастливо улетела и положила Гассана под тем же самым местом, где шайтан погиб от звезды. Пролететь это место ей не хотелось из боязни за свою безопасность. Судьбе угодно было, чтобы это совершилось как раз над Дамаском, и она, положив Гассана на одну из улиц города, сама улетела.

На рассвете отворили городские ворота, вышедший народ увидал прежде всего красавца-юношу в одной рубашке и в ночном колпаке вместо чалмы. Он долго не спал с вечера и потому теперь спал очень крепко. При виде его прохожие говорили:

– Лучше бы он сначала оделся, а потом уж высыпался.

– Как жалки дети знатных людей!