Непрерывное восхождение. Том 2, часть 1. Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Письма Г. В. Маховой (1934-1936). Письма (1938-1975)

Всего наилучшего. Толе привет.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

7 октября 1935 г

Письмо без длинного предисловия и без указания причин, благодаря которым оно было написано. Письмо почти не от меня, а так – из пространства. Представьте себе, что на конверте стоит штемпель не «Tallinn», а «пространство». Можете его даже не относить к числу писем – просто некоторые мысли некоего человека о жизни, смерти и других тому подобных вещах. Безусловно, не прошу Вас все написанное принимать за истину, ибо доказать Вам истинность всего этого я не в состоянии. Буду писать о том, что предполагаю я, а не о том, что думаете и видите Вы. В своих предположениях зайду, возможно, довольно далеко. Считаю вправе это делать, потому что сведения, на которые я опираюсь, не взяты мною на слепую веру, а точно взвешены и проверены, несмотря на кажущуюся невозможность их проверить. Эти мысли порождены ни плохо сдерживаемой фантазией, ни утешением о кратковременности жизни, а жаждой уловить смысл жизни. Они также, конечно, не из пальца высосаны, мог бы Вам указать на некоторые источники, где взяли мои мысли себе начало, но источники эти слишком многочисленны, чтобы их перечислять, и поэтому сейчас все написанное возьму на свою же ответственность. Начну с вечного вопроса: «Что будет с нами после смерти?». Чтобы ответить на этот вопрос, предварительно разделю человека на 3 составные части (их на самом деле больше, а именно – 7, но для простоты постараюсь обойтись тремя основными), они таковы: I – тело физическое, существование которого доказывать не надо. II – тело астральное, или тело желаний, состоящее, так же как и физическое, из материи, но материи более тонкой, которую в науке называют «эфиром». Существование этого астрального тела, если захотите, смогу Вам доказать путями вполне научными и всеми признаваемыми. И, наконец, III – тело духовное, существование которого доказать Вам, как дважды два четыре, не берусь, хотя сам себе и могу доказать его ясно. Тело физическое местом своего существования имеет наш материальный мир, или будем называть его, как некоторыми принято, «планом», и подчинено законам трех измерений. Тело астральное находится в плане тонкой материи («эфира»). Тонкая материя, где астральное тело находит место своего проявления, не есть какая-то географическая область, она существует здесь же, в нас самих, и проникает [в] нас. Научно могу дать такое объяснение: от 16 до 35 000 вибраций в секунду нашей материи дают звук, от 1 040 000 вибраций в секунду дают электричество, от 1 125 000 000 000 000 до 36 030 000 000 000 000 вибраций в секунду дают теплоту и свет. Цифры – астрономические, но и им предела поставить нельзя. Тонкая материя как раз и есть то, что находится в вибрациях за пределами этих цифр и между ними. По мнению многих, уже в области электричества вибрирующая материя представляет собою астрал, т. е. из грубой материи переходит в тонкую и живет по законам 4-х измерений, о которых говорит такой большой ученый, как Эйнштейн. Действительно, для некоторых родов т. н. электричества уже не существует таких понятий времени и пространства, с которыми поминутно сталкиваемся мы. Например, радио. Оно по нашим масштабам распространяется мгновенно, и препятствия из грубой материи им преодолеваются, оно как бы проходит сквозь них. Такими же качествами обладает и тело астральное. О качествах тела духовного распространяться не буду, я сам слишком мало о них знаю и своими смутными понятиями не хочу запутывать Вас. Повторяю – составною частью человека является и астрал, следовательно, человек есть не только комбинация материи грубой, но и комбинация материи тонкой, и он обладает качествами как первой, так и второй. Почему же мы не находим их в себе? Очень просто <…>. Мы не научились еще владеть грубой материей в совершенстве, не то что владеть тонкой, законы которой гораздо сложнее. Есть люди, которые их постигают, все «чудеса» Библии, Евангелия и других священных книг есть не что иное, как действия, производимые силой тонкой материи. В оккультизме, спиритизме и т. п. пользуются теми же самыми силами. К овладению этими силами человечество когда-нибудь и придет, они есть достояние будущего, и наша задача – сделать себя достойными их восприятия. Но я хотел говорить о смерти. Когда наше физическое тело настолько разрушится, что перестанет быть годным для выполнения своих функций, астрал покидает его и наступает физическая смерть – тело разлагается на свои составные элементы, и сознание человека целиком переходит в план астральный. В мире бытия ничто не пропадает, ничто не погружается в небытие, потому что такового не существует, и как не пропадает материя грубая, так не пропадает сознание, т. е. материя тонкого порядка. Однако наше сознание, попадая исключительно в план астральный, в очень для себя неблагоприятном положении оказывается. Плохо бывает человеку, который на земле был рабом своих страстей. Тело астрала, как я уже говорил, является телом человеческих желаний. Смерть рвет связь между желанием и тем аппаратом, посредством которого желания осуществлялись. Желание физических удовольствий в сознании остается, но органов, удовлетворяющих эти желания, больше нет, и сознание испытывает неописуемые мучения, не находя возможности больше осуществлять свои желания. Вот почему все учения предостерегают людей не увлекаться земными удовольствиями, если ты становишься их рабом – они жестоко отомстят тебе. Много доверено человеку, чтобы он мог сделать свою жизнь на земле действительно прекрасной, и много спросится с него, если он злоупотребил таким доверием. Нужно воспитывать в себе на земле чувство ответственности не только за каждое свое действие, но и за каждую свою мысль. То, что делают наши действия на плане земном, то же самое делают и наши мысли на плане тонкой материи. Все наши мысли проектируются в астральном мире, при жизни нам кажется, что мы с ними мало сталкиваемся, хотя это неправда, после смерти же мы сталкиваемся с ними лицом к лицу и сами приходим в ужас от того хаоса, какой они из себя представляют. Влияние их в нашей земной жизни тоже можно проследить. Как трудно иногда бывает отделаться от дурных желаний, дурных привычек, несмотря на то, что весь вред их мы сознаем. Дело в том, что, вызывая к жизни какое-либо желание, мы тем самым создаем его прототип в мире тонкой материи и это рожденное нами тело желания всегда будет стараться себя через нас проявить, только усилием воли над собой можно от его преследований избавиться, разрушить созданное по незнанию, в противном случае оно целиком может нами завладеть. Еще с одной стороны угрожает нам опасность. Существует закон, по которому мысли одного направления взаимно притягиваются, так что, имея в себе какую-либо дурную мысль, мы тем самым открываем к себе доступ посторонним таким же мыслям. А их очень много в пространстве, нас окружающем. В тонком мире, который здесь же, около нас, находятся как мысли живущих, так и астральные образы людей, физическую оболочку уже покинувших. Последние особенно опасны. Они мучаются невозможностью проявить себя в материальном мире и ищут средства, как бы добиться своих целей. Часто случается, что такое астральное желание входит в живого человека и действует им, как своим телом. В человека вселяется «бес», по выражению древности. Примеров тому много. Самый распространенный – пьянство. Сознание, отуманенное алкоголем, не в состоянии ограждать себя от влияния чужих мыслей и желаний, и эти последние набрасываются на него, особенно если находят тождественные себе элементы. Пьяный человек способен на то, что в трезвом виде он никогда не допустил бы. Алкоголь отдает наши тела не только своей, часто небольшой и скрываемой хорошо мерзости, но и посторонней, на которую мы в трезвом виде с омерзением смотрим. Во всех других случаях потери сознания может получиться то же самое. Небольшое сотрясение мозга грозит плохими последствиями. Как только мы теряем способность владеть собою, так сразу на нас набрасываются чужие уродливые желания. Обезопасить себя от них можно лишь чистыми мыслями, поэтому молитва имеет большое значение, не Бог в ней нуждается, а мы сами, потому что чистая сильная мысль действительно «избавляет нас от лукавого». Но вернемся опять к смерти, я слишком привык думать о ней так же, как и о жизни, и поэтому сбиваюсь все время с одного на другое. Смерть ставит нас в новые условия, условия четырех измерений, мы входим в мир мысли, для которого время и пространство – не есть препятствие, но вместе с тем мы входим и в тот мир ужасов, который мыслью человеческой был создан. В астральном мире все человеческие мысли находят себе осуществление. Наше сознание или наша душа, как ее называют, должна в этом мире мысли, т. е. тонкой материи, также обогатить свой опыт, как и на плане земном; когда это достигнуто, астрал так же разрушается, как и физическое тело. И наша душа переходит в мир духовный, где находит себе применение творчество сознательное. Узнав там, что следует, и обогащенная опытом трех планов, душа снова воплощается на земле для приобретения здесь нового опыта и для искупления старых ошибок. Для чего все это нужно? Для выполнения цели, поставленной человечеству. Цель эта есть одухотворение грубой материи, требуется стереть слишком резкие границы между духовным и материальным. Где всему этому начало и где конец? Вот вопрос, который часто задается людьми. Это самый глупый и несостоятельный вопрос, не задавайте мне его никогда. Смешно, когда человек, на языке которого часто вертится слово «бесконечность», спрашивает о начале. У древних мудрецов, которые обладали гораздо большими знаниями, чем мудрецы современные, не было ни идеи, ни имени, ни символа Первопричины, ибо они лучше нас знали, что такое есть Бытие. Нашего человеческого разума хватает лишь на то, чтобы понять разумность и приемлемость для себя той задачи, которая непосредственно на земле перед человечеством поставлена. Вполне достаточно, если человек сознательно приобщается к плану работы, которая ставит себе целью развитие и улучшение рода человеческого. Смешно и грустно становится, когда человек, не осознав необходимости этой работы, спрашивает: «Для чего создана вселенная?!» Попробуйте объяснить своей корове – для чего люди посещают агрономический факультет Юрьевского Университета. Если Вам это удастся, то можете возроптать на Бога, почему он Вам не открывает «тайну» создания вселенной. Достаточно много уже открыто людям, и, руковод[ству]ясь этими откровениями, человек может сделать каждый час своего земного существования прекрасным, полезным и полным значения, как для себя, так и для других. Так может быть и так должно быть, но посмотрите, что есть: вступаем мы в жизнь в расцвете сил и молодости, тратим эти дары или на бесплодные мечтания, или на кратковременные чувственные удовольствия. А года идут. Нам не чужды красота подвига, героизм, величие любви. Мы умиляемся пасхальным звоном, утираем слезы умиления, вызванные песнопением «Христос воскресе…», приходим домой, проклинаем всех и вся из-за того, что кулич подгорел, злимся на то, что кто-то вовремя не выгладил какой-то там галстук или кружевной воротничок, кипятимся, торопимся к кому-нибудь в гости, чтобы наесться и напиться. А что Христос-то распят был на самом деле – не чувствуем. А года идут. Нас вдохновляют строчки красивых стихов, мы блаженствуем, слушая музыку, обманываем друг друга в погоне за «тепленьким местечком», и, размешивая за чаем сахар в стакане, говорим о войне в Абиссинии.[43 - В 1935–36 гг. в Абиссинии (неофициальное название Эфиопии) шла итало-эфиопская война, развязанная итальянским диктатором Б. Муссолини.] Года же все идут. Мы любим, зажигаемся любовью и… делаем из нее либо кислое воздыхание, либо мерзость блуда. Мы «живем». А года уходят. Закрадывается в душу тоска, спохватываемся, что мы не жили «полной жизнью», что лишь маленькая часть желаний нашего тела, нашего разума, наших мечтаний исполнилась. Трагедия! Трагедия, черт возьми! «В этот миг душа его желала бы Невозвратное вернуть».[44 - Бальмонт К. Лебедь.] Где рука, пожатие которой когда-то вызвало сладкий трепет? Где губы, поцелуй которых заставлял забывать весь мир? Они маячат в туманной дали минувших лет. А года все-таки еще куда-то идут! Трагедия! Вернуть эти уходящие года! А спросим – что вернуть? Подгорелый кулич вернуть? Неглаженый воротничок? Слезы умиления? Руку, которая, кроме трепета, была способна создавать лишь комбинацию из трех пальцев? Вернуть те чудесные мгновения, которые всегда рисковали превратиться в отвращение, коли «мгновение» слишком злоупотребляло временем? Зачем все это вернуть? Уж не для того ли, чтобы оно снова когда-нибудь стало минувшим? Или, может быть, для того, дабы настолько всем пресытиться, чтоб сплошное отвращение осталось за спиной, без единой светлой радости, к которой вернуться осталось бы желание? Эх, Галя, не трагедия-то выходит, а глупость, наша собственная глупость, которую нам самим же и преодолеть нужно. Не плакать о годах уходящих следует, а познавать всю жизнь, заключенную в них. Для приобретения знаний мы здесь находимся, и чувства человеческие не будут киснуть, если станут на знания опираться. «Любить – значит прощать. Прощать – значит понять. Понять – значит знать. Знать – значит приблизиться к порогу Мудрости»,[45 - Любовь Непобедимая / Рерих Н. К. Держава Света.] – так сказано о чувстве, воспеваемом на все лады земными поэтами, и поэты просто красиво врут, если говорят иное. Живя на земле земными чувствами, нельзя забывать, что ты находишься в великом доме Бытия и призван быть одним из его строителей, что каждое твое действие, каждая твоя мысль есть кирпич для кладки стен этого здания. Если ты не уверен в его доброкачественности – воздержись употребить его на постройку. Плохо сложенная стена на тебя же и свалится обязательно и в добавок еще кого-нибудь пришибет. Все в тесной связи находится, все зависят друг от друга. Тот, Кого мы называем Богом, Кого оккультисты зовут «планетным духом», Кому молятся как Отцу Небесному, чье Имя люди, далеко от нас вперед ушедшие, называют «Неизреченным», поручился за вызванную Им жизнь. И каждый наш проступок есть измена тому Высочайшему, которого мы не можем даже объять своим умом. Наша душа есть часть Его души, и, губя свою душу, мы становимся предателями великого плана для всего на земле живущего, который предначертан как необходимое прохождение к существованию более полному и осмысленному, чем наше теперешнее. Предположим, что вручил Вам кто-то такой дар, благодаря которому Вы сами и вручивший Вам его можете счастливо жить. Утеря этого дара повлечет за собою как Вашу, так и его смерть. Можно ли будет жизнью пожертвовать, этот дар охраняя? Надеюсь, сочтете уместной сию жертву. Так вот жизнь-то наша, данная нам, есть не что иное, как такой дар, и мы покрываем себя несмываемым позором, если по должному ее не используем. И жизнь следует понимать не только как время, проведенное нами между рождением и смертью на земле. После смерти продолжается такая же жизнь, такая же борьба, лишь в других условиях происходящая. «Бог не есть Бог мертвых, а [Бог] живых».[46 - Матфей, 22:32.] Земной опыт имеет решающее значение потому, что здесь материя особенно плотна и дух должен развертывать все свои индивидуальные творческие силы, дабы ею овладеть. Кто мелко будет плавать на земле, тот не сможет высоко подняться и на небе. Таков закон. Этот же закон гласит, что все живущее в намеченных ему масштабах и к назначенному сроку должно выполнить тот план, для выполнения которого оно к жизни было вызвано. План Владык Иерархии должен быть выполнен. Горе тому, кто идет против него, тьма, идущая против Света, забывает, что без последнего и она не может существовать. То, что мы называем дьяволом, должно превратиться в то, что нами зовется Богом, ибо одна и та же сила творит и разрушает. Требуется ее направить только на творчество. Если это не будет достигнуто, наступит Последний конец. Человечество уничтожит и себя, и своего Бога. Все страдания наши, испытанные в достижении теперешней степени развития нашего, пойдут насмарку. Действительность превратится опять в возможности. Когда-нибудь эти возможности и будут опять вызваны к жизни, но цепь развития им придется начинать плест[и] с начала. Так говорит закон. Можно верить ему, можно нет. Чужая воля для Закона – священна. «Заповедь сия, которую Я заповедую тебе сегодня, – говорит Господь, – не недоступна для тебя и не далека. Она не на небе, чтобы можно было говорить: “Кто взошел бы для нас на небо и принес бы ее нам?” Но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его… Небо и землю призываю сегодня перед вами во свидетели: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь…»[47 - См.: Второзаконие, 30:11–14, 19.]

Насилия, как видите, нет в Законе, есть свободный выбор, и в этой свободе – вся красота и смысл человеческой жизни. Этим и кончу свое сегодняшнее письмо. Боюсь, что начинаю злоупотреблять перепиской. Сваливаю на Вас много сырого материала, требующего времени и желания, чтобы продумать его. В таком виде, как я Вам его преподношу, тяжеловато его принять. Но видите, Галя, для меня тоже чужая воля священна. По своему выбору можете принять некоторые мои мысли и, продумав их собственным разумом, сделать их своими. Я не хочу Вам навязывать своих идей, своих теорий, как бы полезными я их не считал, они все-таки ничего Вам не дадут, если Вы их сами предварительно не продумаете и не сделаете их настолько же своими, насколько сейчас они мои. «Толкать» других я себе позволяю, и здорово толкать иногда, но не больше.

Всего же хорошего Вам.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

5 ноября 1935 г

<…> А о молитве Кому-нибудь (уже с большой буквы) – писать сейчас не берусь. Подумать надо. Я лично без молитвы жить не могу, мне она нужна, нужна каждый день, каких-нибудь 3 минуты сосредоточения, глубокого раздумья, утверждения себя [в] сущем – дают больше, чем все учения мудрецов. Но я никогда не молюсь своему бессилию. Я молюсь Вечной Силе, созидающей миры, могу молиться той частице этого Огня, которая и во мне заложена, а бессилие?.. Бессилие ничего не создало. Зачем ему молиться? <…> Жизни можно радоваться. Можно, и следует даже, находить радость и в тех буднях, в тех мелочах, которые засасывают нас и от которых рано или поздно необходимо будет отказаться. Красота во всем – и в вечном, и во временном, и в древней, от ошибок веками забронированной, мудрости, и в ошибочных чувствах, продолжительность которых – одна весна. Красота и стремление к ней многое оправдывают. Один красивый аккорд, в котором звучание, искренность и искания души чувствуются, тяжелее на весах справедливости, чем года аскетической жизни ради овладения какими-нибудь способностями духа. Поэтому не верьте в свои плохие качества, как бы много их ни было, а верьте только в хорошие, как бы мало их ни находили, – лишь они правильны, другое – ложно. И я тоже прав, если на них базируюсь. <…>

Всего хорошего.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

18 декабря 1935 г

<…> А вот Вы насчет музыки писали. Хорошее дело музыка, люблю ее, только плоховато ее знаю. Одно обидно – обманывает она меня почти всегда. Вслушаешься – зовет, зовет куда-то, что-то нарастает в душе, ждешь – вот, вот – сейчас для всего накопившегося откроется выход, последний аккорд объяснит все и успокоит. Но последний аккорд обыкновенно ничего не объясняет. Или он обращается в отступление и кончает тем, с чего начал, т. е. снова тихонько зовет и заманивает, или неожиданно обрывается, падает убитый, как подстреленная на лету птица. И хочется взять какую-нибудь стеклянную вещь и разбить ее о клавиши инструмента – авось последний аккорд удастся и удовлетворит накопившиеся, не находящие себе выхода чувства. Да, зовет музыка, зовет и тревожит – в этом ее хорошее качество, и не приводит никуда, не успокаивает – в этом, пожалуй, ее еще лучшее качество. Надо нас звать и тревожить. Что будет, если мы здесь на земле успокоимся? Мерзость запустения будет, смерть, хуже смерти – самодовольный сон живых трупов. Поэтому я музыку и люблю, хоть и обманывает она, хоть и обидно за эти обманы, но иначе нельзя. Нельзя без музыки жить. Окрасить природу в однообразный серенький мертвецкий цвет или лишить ее музыки – одно и то же. <…>

Всего наилучшего. Пишите.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

22 декабря 1935 г

Усаживаюсь поудобнее за свой стол. У меня теперь – громадный стол, и на нем в порядке (по мнению моей мамаши, впрочем, – в беспорядке) расположены всякие мои записки и книги. И, кажется, здесь, за своим столом, лучше всего я себя чувствую. Ходил сейчас в город прогуляться. Заметно предпраздничное, или уже праздничное, настроение. Толпами идет народ. Улицы покрыты белым, только что налетевшим, снегом. Но скучно, Галя, ой как скучно среди этой снующей и куда-то торопящейся толпы. Глазеют люди у витрин, восторгаются разными вертящимися штуками и ажурными чулочками. Ну куда, спрашивается, зимой ажурные чулочки? Не понимаю! Когда спускался с лестницы на Харью улицу (а здорово вышло – Харья улица! Сейчас только обратил внимание на такой «дословный» перевод), подумал – вот стоят большие дома, возносят гордо свои трубы к небу, а вот между домами толкутся люди. Ведь это они – человеки, «венцы творенья» – воздвигнули сии постройки, а разве они являются хозяевами их? Нет – они рабы своих творений. Рабы этих больших домов, этих вертящихся штук в витринах, этих ажурных чулочек. «Что – трамвай для человека или человек для трамвая созданы? Это же понимать надо!», – сказал как-то Зощенко. Серьезный все-таки Зощенко писатель. За его ломаниями и смешками много жуткой правды находится. Когда я вглядываюсь в толпу, – мне всегда вспоминаются эти слова, всегда задаешь себе вопрос – кто же и для кого создан. Судя по внешнему виду – так человек для трамвая. И грустно становится. Ну почему люди продали себя в рабство трамваю? Такие невеселые мысли меня каждый раз посещают при прогулках по городу. В деревне лучше. Хотя вряд [ли] – в Сыренце. Мне хотелось бы куда-нибудь в глушь забраться на пару лет, захватить с собою побольше книг и встречать поменьше людей. Одиночество и аскетизм, конечно, я не проповедую и не исповедую, наоборот скорее. Но для того, чтобы окрепнуть хорошенько, определенный срок одиночества необходим, надо закалить себя так, чтобы люди тебе не мешали и не сбивали бы тебя на каждом шагу, когда это достигнется – иди к людям, исполняй свою обязанность по отношению к ним, а не достигнувши власти над собой, тяжело жить среди людей, и никакой пользы нет ни тебе, ни другим от твоей шатающейся походки среди слепых. Правильно сказано в одной из индийских книг: «До того, как помогать миру, надо увидеть Бога». А тут, глядишь, тысячи «спасителей человечества» предлагают помощь погибающему человечеству, а сами, как флюгарка на ветру, вертятся. Но хватит «пессимизма». К тому же и нет его у меня, особенно когда я за свой стол усядусь. В сторону уходят снующие без толку люди. Все до времени. Пускай себе снуют – один раз надоест это занятие. Таков мудрый закон природы – что не необходимо человеку, то рано или поздно надоест до отвращения, как бы привлекательно оно ни было, и лишь то, что необходимо, не надоедает.

Большой перерыв. Помешали писать нагрянувшие внезапно знакомые. Потом спать лег. Сейчас пятый час утра. Проснулся в половине четвертого и знаете, что делал?.. Стих писал. Это моя болезнь – один стих в году я должен обязательно написать. И вот уж несколько дней страдал, тема была, мучился я мучился – не написать, хоть ты лопни. Ни с какой стороны я не поэт, и стих для меня писать, что дрова колоть – последнее даже легче. А тут вдруг проснулся и написал. На радостях посылаю его Вам. Хорошего в нем, правда, немного найти можно, к тому же он только сейчас написан и всех ошибок заметить сразу нельзя. Но мысль-то как раз подходящая к письму, и приведу Вам этот стих как доказательство ненужности одиночества, когда нет в том нужды. Итак, начинаю. Прошу не критиковать строго – не забудьте, что не поэт я, не был никогда поэтом и не буду.

Не пой священных гимнов, жрец,
В уединенном темном храме,
Не славословь, седой мудрец,
Величье Бога в сером камне.

Открой глаза, прозри на миг,
Гляди на жертвенник святой —
На нем лишь пыль истлевших книг,
А Бога нет перед тобой.

Он там, где пахарь за сохой
Идет в поту с мечтой о всходах;
Пойми – не дремлет Бог живой
В мертвящем склепе темных сводов.

Освобожденья жаждешь ты?
Не обрести его, поверь.
И местью попранной мечты
Закована к свободе дверь.

В миру, отвергнутом тобой,
Не заходя в твою обитель,
Сковав себя земной мечтой,
Идет, как раб, Освободитель.

А теперь – спать дальше. Завтра [дел] много.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

24 декабря 1935 г

<…> Посылаю Вам свой доклад о Канте, хоть на то согласия Вашего получено и не было, но рискую и без согласия. Прошло у меня чтение довольно хорошо, можно быть довольным, немногочисленную публику удалось разговорить и заинтересовать. То, что я Вам посылаю, только само ядро доклада, к нему же было еще предисловие и послесловие, но они не записаны, и, что, конечно, самое важное – были вопросы с мест и вообще разговоры на затронутые темы, разговоры эти показали, что доклад слушателями воспринят и усвоен. Был на докладе и один заправский философ, заявился он с целью «разнести» меня на все корки, ибо предполагал, что я в своем докладе, как это часто делается, буду говорить или очень «за» Канта, или очень «против». <…> Но спасает меня в философии интуиция. Знаний мало, и слишком отрывочны они, но интуиция, похвастаюсь, замечательная, и она помогла мне значение Кантовской философии обрисовать так, где совершенно неважно – «прав ли Кант или не прав», потому что важным является не разрешить проблему, а правильно ее к разрешению поставить, и, конечно, Кант это сделал, как последователи, так и противники Канта этой заслуги отнять [у] него не могут. Такой постановкой дела удалось мне заправского философа расшевелить, разошелся человек, к удовольствию слушателей, по всей философии, и, кажется, уговорили его в следующий раз читать о Гегеле, я торопился на работу, и до конца собрания мне быть не пришлось. Это мне больше всего по сердцу, о Гегеле мне очень хочется послушать, но если заправский философ о Гегеле читать не будет, то, вместо того чтобы слушать, мне самому придется о Гегеле писать, т. к. после Канта слушатели обязательно пожелали узнать о Гегеле, что и правильно, одним Кантом ограничиться нельзя, Кант дал сильный толчок, но к чему этот толчок привел, можно узнать только из последующей ему философии. И для меня самого гораздо полезнее эту философию изучать, чем других учить. Приходится по необходимости другой раз «проповедником» становиться, желания же у меня к тому никакого, рановато еще, самому учиться надо, а тут берись людей учить. <…>

Всего наилучшего. Поклон Толе передайте и пишите.

    Павлик

П. Ф. Беликов – Г. В. Маховой

30 декабря 1935 г

<…> Ведь мысль, Галя, это та же музыка, даже больше, потому что не достижимы для музыки те высоты, куда мысль может взвиться, на музыкальном инструменте ограничено количество клавиш, и этого ограничения не знает мысль. Орлиные полеты даны мысли. Знаете стих[отворение] Гумилева «Орел»? Оно начинается так:

Орел летел все выше и вперед,
К Престолу Сил сквозь звездные преддверья,
И был прекрасен царственный полет,
И лоснились коричневые перья.

Летел орел, летел все выше и выше к солнцу и, задохнувшись от блаженства, умер. Он умер, но упасть он больше не мог, потому что был не доступен уже силам земного притяженья. И стих кончается:

Лучами был пронизан небосвод,
Божественно-холодными лучами.
Не зная тленья, он летел вперед,