Умей нести свой крест и веруй! Книга первая: Проулки жизни

Я молчал… Вспомнилась недавняя и грустная история о расставании с «возлюбленной» – там тоже было не всё хорошо.

Уходя из дома, где пахло неухоженной старостью, я передал Человеку Постарше Меня папку из опойковой кожи – в ней находились две замусоленные рукописи со странными названиями: «ФАЛЬШТРАФФИК НА ПЛАТО» (©) и «ИСПОВЕДЬ ПЬЯНОГО МЕРТВЕЦА» (©)..

Это мой сын – в один из своих приездов ко мне, – «пошерстил», слегка, по-моей просьбе деревенских колдырей, обворовавших дом старика, – и нашёл её (папку с рукописями) у одного из них.

Денег там не было.

29. Сказка, вторая

Поездка по освобождённому Берлину

Биографическая справка: Александр Петрович Довженко – выдающийся советский кинорежиссёр, писатель и сценарист. Родился 10 (12) сентября 1894 года на хуторе Вьюнище Сосницкого уезда Черниговской губернии. Ныне: посёлок городского типа Сосница, один из районных центров Черниговской области.

Во время дипломатической службы в Варне и Берлине в 1921—1923 годах учился живописи в Мюнхене и Берлине в художественном училище.

В феврале 1942 года в звании полковника был направлен на Юго-Западный фронт.

Ну, вот, и вторая сказка:

«Во время второй мировой войны, – рассказывал Человек Постарше Меня, – наш профессор работал заместителем главного редактора в молодёжной газете. В одной из командировок на фронт, а уже близился конец войны, ему поручили сопровождать Александра Петровича Довженко в его поездке по освобождённому Берлину. С трудом пробираясь по только что расчищенным от завалов улицам на американском «виллисе». Довженко, внимательно и с сожалением вглядываясь в остовы зданий, разбомблённых американскими же самолётами, рассказывал будущему профессору о временах проведённых им в благополучном тогда Берлине.

Александр Петрович – в новенькой и ладно пригнанной шинели с полковничьими погонами, – лихо и, нарочито, небрежно прикладывал руку к фуражке отдавая честь проезжающим мимо офицерам на встречных машинах. Время, отведённое для осмотра Берлина заканчивалось, надо было возвращаться на базу, где находилась фронтовая редакция.

Как вдруг, из перегородившего штабному «виллису» путь армейского грузовика, высыпали автоматчики и окружили их. Из кабины вышел офицер и приказал предъявить документы…

Оказалось, что кто-то из военных обратил внимание на подозрительного полковника в советской форме отдающего честь… левой (?!.) рукой… И сообщил об этом в военную комендатуру. Разобрались.

Журналистам, равно как и киноработникам, призванным на военную службу присваивались воинские звания соответствующие их мирному статусу. Александр Петрович Довженко был кинорежиссёром высшей категории и человеком сугубо штатским. Форма и погоны полковника не смогли превратить его в военного…».

.Человек Постарше Меня откашлялся и сказал, что эта история имеет отношение и к нему.

30. Сказка, третья

Уточнение:

Сказки Человека Постарше Меня

Проверил перевод имени профессора: Человек Постарше Меня – перепутал его с фамилией небезызвестного политика и юриста исполнившего роль дьячка при «троице», – записавшего и юридически оформившего документ о развале советской империи в некоей пуще. Означает оно (фамилия) в переводе: не «жулик; мошенник», а «плут». Надо же, как точно! А фамилия профессора переводится как «…простофиля»…

Примечание: Человека Постарше Меня, – иногда я называю его «сказочником», – немощного и больного выгнала из дома дочь, в то время, когда его жена целомудренно пребывала, якобы, в командировке… Живёт он сейчас в деревне, предварительно (из каких уж соображений?) подарив бывшим родственникам пару весьма неплохих квартир. Ну, что ж? Это его выбор. Пусть вынужденный, но выбор, – а может и судьба.

Наконец-то, сказка третья и последняя, пока… :

«У сказочника (смотри выше) побывали в доме деревенские воры. Унесли старый домотканный бабушкин палас, керосиновую лампу и толстую папку в красивом переплёте из опойковой кожи.

– Но самое обидное, – рассказывал Человек Постарше Меня, – не то что нагадили под дверью (обиделись воры на скудость быта сказочника…), а то что в папке лежали две отредактированные и готовые к почтовой отправке рукописи. Было там и несколько денежных знаков заложено: на оплату перевода.

Любопытное началось потом. Сказочника, человека не просто старше меня, не старика, нет, но очень, уж, пожилого Бывшего Интеллигентного Человека некоторые деревенские жители по-пъяни стали называть «полковником» (?!.)

…А объяснялось это тем, что воры прочитали всё же злополучные рукописи, где от лица героя повествования некоего полковника неких спецслужб выступал автор, – то есть сам сказочник… Рукописи не вернули – не захотели признаваться в краже.

А прозвище «полковник» осталось.

– Я долго и много пил после этого. – Продолжал свой рассказ Человек Постарше Меня. – Пил, возможно и с теми, кто обокрал мой дом. Но мне было всё равно. Пока, едва не крякнул. Слава богу! Обошлось инфарктом, после которого всё стало на свои места».

Слушая сказочника и сопоставляя некоторые события в его жизни мне подумалось, что прозвище это не лишено основания. А был ли он полковником на самом деле? Кто знает… Но ему, действительно, никто не пишет и никто уже не ждёт…

Ещё, немного, из истории…

«… «Полковнику никто не пишет» (исп. El coronel no tiene quien le escriba) – повесть колумбийского писателя, нобелевского лауреата Габриэля Гарсиа Маркеса, опубликованная в 1961 году.

Действие происходит в небольшом колумбийском городке в 1956 году. Главный герой – семидесятипятилетний полковник в отставке, ветеран Тысячедневной войны. Он живёт на окраине города со своей женой, и после смерти сына Агустина (его убили за распространение политических листовок) они влачат полунищенское существование. Полковник уже много лет ждёт письма из столицы по поводу пенсии, которая полагается ему как ветерану войны, но ему никто не пишет.

В то же время он поддерживает связи с друзьями Агустина, которые подпольно занимаются оппозиционной деятельностью». Из открытых источников.

Но, об этом другая сказка, думаю, мы ещё услышим её.

31. Говорят, у кошки деять жизней…

Думается, и мне надо жить за девять человек ушедших в мир иной. Это родители, два брата и сестра, а ещё: четыре хороших друга – наставники и коллеги.

Прислал мне видеоклип «о старости», ныне здравствующий, самый надёжный, близкий друг и коллега – кинооператор Марсэн Б. Мухамадеев.

Живём мы с ним словно в параллельных мирах: редко встречаемся, но общаемся часто по доступной нам связи. О «болячках» не говорим – наша тема: творческое настоящее и часто вспоминаем прошлое.

Мы ровесники: преданы своей профессии и продолжаем свою работу – Марсэн, в фотографии и я, в сочинительстве, – нас так воспитали.

Желаю Марсэну, его жене-красавице Халисе, детям и внукам – Здоровья и Всех Благ!

32. Ещё чуть-чуть!

С иронией, размышляю

Из подслушанных мыслей. Прошёл ещё один год. Осталось немного… – и, возможно, – я достигну старческого возраста называемого «детством вечности».

Недавно, перевалил за границу пожилого возраста и что?.. Я, довольно-таки, сносно говорил на нескольких языках, в том числе: на украинском, татарском и башкирском. Были времена – неплохо изъяснялся на английском и немецком. Знаю и понимаю молитвы на арабском..

Года четыре тому назад моя бывшая возлюбленная, музыкант – сказала, как-то, что на русском языке я говорю со странным акцентом, – тягуче и не выговаривая буквы «эр». Воспринял тогда её слова как насмешку: я не раз читал стихи со сцены и, нередко, произносил тексты от автора в своих фильмах.

И никто, и никогда: ни полслова, ни намёка… И зубы у меня, в основном, целы, а несколько вставных на дикцию не влияют.

От звукооператоров и, даже, от недоброжелателей не слышал замечаний.

Всегда и очень трепетно относился к русскому языку: люблю Александра Пушкина; Ивана Тургенева; Афанасия Фета и, конечно же, Фёдора Тютчева, а тут такое.

Хотя, очень не люблю, но понимаю и терпимо воспринимаю косноязычных телеведущих.

И, всё же.