Когда просыпаются орхидеи

Хестин был ей ближе всех в семье. Непоседливый, но послушный, живой, но не такой раздражающий как Иллиам. Они с Мэл даже внешне были похожи – оба темноволосые, с кожей серо-лилового оттенка. Разве что глаза у Хестина были столь глубоко пурпурные, что почти черные, в отличие от ярко-лиловых глаз Мэл, унаследованных от матери. К слову, почти черные глаза были и у Дуррада, что давало большую почву для слухов о том, что Хестина леди Бризанна родила от командира своих верных. Поговаривали, что она до сих пор ложится с ним в постель, как с самым близким любовником. Обычно такие слухи сильно занимали любопытную Иллиам. Мэл даже подумывала, что сестричка и сама положила глаз на Дуррада, очень уж она любит его общество. На вкус же самой Малврае, командир верных был слишком стар, хотя, как у всякого тёмного, возраст почти не сказывался на нём внешне. Выдавал только взгляд.

– Илли сказала, что он теперь твой, – затараторил Хестин, беспокойно болтая ногами. – Это правда?

– Правда, – рассеянно кивнула Мэл, наблюдая за тем, как Дуррад совершает выпад за выпадом, пока ее дэв предпочитает занимать оборонительную позицию.

– А зачем ему клинки? Для этого же есть верные!

– Раб должен приносить хоть какую-то пользу. Этот, – Мэл указала на дэва, – явно крепкий и сильный. Будет моим личным стражем.

– Но Мэл! – всплеснул руками братишка. – Я ведь для того и учусь, чтобы стать твоим стражем!

Малврае улыбнулась, разглядывая его возмущенную мордашку.

– Ты знаешь, что матушка не даст тебе стать верным.

Хестин мгновенно погрустнел.

– Угу. Проклятый дар…

– Не проклятый! Редкий и ценный. Он возвысит тебя среди прочих мужчин. Если будешь хорошо учиться.

Братишка щелкнул пальцами, создавая на ладони лиловый огонёк, принявший форму ночной орхидеи. Она выглядела как настоящая, со всеми деталями, прожилками, изгибами стебля и рисунком лепестков, но, когда мальчик коснулся цветка другой рукой, мираж рассеялся.

– Ну вот… никак не могу воссоздать… плотность.

– То, что ты делаешь – уже больше того, что могу я.

Хестин просиял.

– Выхо-о-одит, – протянул он не без лукавства в голосе, – я в чем-то опережаю тебя?

Мэл поморщилась.

– Не будь как Иллиам.

– Ладно. Извини. Смотри! Конец птичке!

Малврае обернулась, но было уже поздно. Самого приема она не увидела, только брызги крови на голой груди Алактира, клинок Дуррада прямо у его горла, заслоняющий, вероятно, страшную рану…

– Достойно, – сухо констатировал наставник, опуская меч и демонстрируя неглубокий порез вдоль ключиц дэва. – Лучше многих. Но знай, в настоящей схватке этот удар вскрыл бы тебе глотку.

Высокая похвала от лучшего мечника Дома! Не хотелось признавать это, но Мэл была восхищена и даже немного взбудоражена. Стоит тоже как-нибудь сойтись с дэвом на клинках, ощутить то, что ощутил Дуррад, испытывая его. И победить. Конечно же, победить.

– Хороший воин, – продолжил командир верных, когда Мэл подошла к ним, а следом вприпрыжку и Хестин. – Но тело нужно поддерживать. – Дуррад похлопал дэва по плечу и икрам, указывая на требующие внимания мышцы. – Если госпожа хочет сделать из него воина, а не постельного мальчика, нужно постоянно тренироваться.

– А что хочет сам пернатый герой? – Мэл усмехнулась, уперев руки в бока. – Постельный мальчик или воин?

Раб нахмурился, переводя взгляд с Мэл на Дуррада и обратно.

– У этого вопроса нет правильного ответа, верно? Госпожа.

Смышленый.

– Верно. Потому что решать буду всегда я.

– Мэл! – воскликнул мальчишка за ее спиной. Малврае обернулась, выражая взглядом неудовольствие его вмешательством. Хестин виновато сгорбился. – Прошу прощения, госпожа. Могу ли я потрогать вашего раба?

Стоило запретить. Как минимум за дерзость – брату, как и всем вокруг, стоит начать привыкать к тому, что она теперь госпожа, а не дева, и обращаться к ней нужно соответствующе. Но не менее важно было показать дерзкому дэву, что он принадлежит ей. Его тело и дух – теперь её. Он должен признать это и принять как должное.

Мэл одобрительно кивнула, разрешая Хестину подойти ближе. Алактир смотрел на мальчика настороженно. На почти не скрытом одеждой теле хорошо прослеживалось напряжение – в руках, плечах, торсе, в постановке ног. Словно бы инстинкты гнали его отступить, но разум подсказывал, что за этим последует наказание.

Хестин, явно сдерживая любопытство, осторожно коснулся его перьев, провел рукой вниз, пригладив, и вверх – против роста. Перья распрямлялись с тугим звуком, похожим на звук тетивы, прорезающей воздух. Судя по скривившемуся лицу дэва, процесс не доставлял ему удовольствия.

– Они такие мягкие… и сильные! – восторженно пробормотал Хестин. Он умоляюще посмотрел на сестру: – Можно?..

Малврае усмехнулась и снова одобрительно кивнула, и тогда мальчик резким движением руки выдернул горсть перьев из крыла дэва. Алактир вскрикнул и отшатнулся, крылья задрожали, пара алых капель упала на пол.

Хестин бросил перья вверх, а потом ловко вернул их себе в ладонь с помощью магии.

– Я его изучу! – пообещал мальчик и, спохватившись, поклонился сестре. – И сделаю магические крылья для вас, госпожа Малврае! Благословенна ночь!

Братишка шустро припустил прочь из зала, Дуррад лишь успел бросить ему вслед недовольный взгляд. Дэв сжимал пострадавшее крыло, словно раненую руку. Мэл подошла ближе, наклонилась, чтобы осмотреть.

– А они чувствительные, да? – Она провела ладонью над подрагивающими перьями, и в этот раз дэв не удержался – отдёрнулся. Хозяйка смерила его строгим взглядом. – Идем. Пора найти тебе подходящую одежду.

***

– Он не поёт.

– Какая потеря! – Иллиам всплеснула руками. – Он, что, ущербный? Дэв-калека?

Мэл повела плечом, как бы говоря «не знаю». Ее больше занимали предметы, расставленные на столе в покоях сестры. Жреческие святыни для поклонения Баладай. Сложенные в шкатулку лиловые кристаллы, заполненные сгустками магического вещества, добытого из мира Баладай, миниатюрная статуэтка самой Богини, завернутая в блестящий шёлк, сотканный зачарованными пауками в подвалах Великого собора Гит`диа, плащаницы из той же материи с магическими рунами на давно забытом языке. Все эти драгоценности понадобятся Иллиам для создания алтаря в особняке колдуна и обучения его премудростям поклонения Баладай. Как и платье, которое она сейчас примеряла под чутким контролем портного и его подмастерья.

– Прошу вас, дева, – едва слышно проговорил швейный мастер, не решаясь поднять голос – хотя даже Мэл заметила промелькнувшее на его лице раздражение, впрочем, быстро скрытое за маской подобострастия. – Не дергайтесь, мои иглы могут навредить вам.

– Если твои иглы навредят мне, как думаешь… что будет с тобой? – промурлыкала Иллиам, обращая хищное острое личико на портного. Мужчина сглотнул, опустив взгляд, и продолжил работать. Сестра удовлетворенно хмыкнула, однако свои неуемные руки всё же опустила. Все-таки этот наряд был нужен ей самой – платье с высоким воротом под самый подбородок, с длинными рукавами, с жреческой юбкой в пол и вуалью. Чёрное, как ночь Юдоли. Все для того, чтобы сберечь благородное тело от прикосновения солнца.

– Нет, я не понимаю… – снова запричитала Иллиам. Сейчас она походила на странную статую – недвижимое тело, вокруг которого кружат мастера с булавками и мелками, и оживлённое лицо, выражающее негодование поровну со скукой. – Какая птичка не умеет петь? Он лжёт тебе, сестрица, проучи его, пока он не решил, что может безнаказанно врать своей госпоже.

– Не указывай мне, как обходиться с моим рабом. – Мэл сердито скрестила руки на груди. – Не так уж мне и нужно, чтобы он пел. Для этого есть менестрели.

Иллиам лукаво улыбнулась, стрельнув в нее хитрым взглядом.

– Скажи-ка лучше… – шепнула она, когда портной отошел за инструментами, – ты уже отведала его?

– Отведала? – Малврае вскинула бровь. – Я не питаюсь дэвами.

– Не строй из себя дурочку! Ты воспользовалась его телом?