Четвёртое крыло для бабочки

«Я слышала эти слова раньше, запомнила их звучание. Это точно такой же язык, как и другие: со своими правилами, своей фонетикой. – Промелькнувшая мысль была так проста, что казалась нереальной. – И чтобы снова понимать его, не нужно терпеливо ждать благословения Матери в день весеннего равноденствия. Можно просто начать его учить!». – Майя так обрадовалась, что не заметила, как диалог Софии и Яра превратился в перепалку.

– Она подслушала разговор, – бросил Яр, заметив обеспокоенность на лице девушки. – Ничего не разобрала, естественно, но в целом этого хватило, чтобы понять, что мы что-то скрываем. К слову, трудно не подозревать людей, которые вместо слов издают шелестящие звуки.

– Какие? – опешила Майя.

Ярослав на удивление терпеливо пояснил:

– Амуш звучит не как человеческая речь. Он более мягкий, более певучий. Звучный, а не чёткий. Тягучий, а не резкий. Как тихое журчание ручья, как еле заметный шелест листьев. Ты не слышишь этого, потому что не понимаешь Алгиц и, соответственно, не видишь различия.

– Алгиц?

– Человеческий язык. Алгиц. – Ярослав потёр глаза и выдохнул. – Что-то я устал от вопросов. Ты! – Он ткнул пальцем в сторону Софии и, не дожидаясь ответа, заговорил первым.

Майя снова попыталась зацепиться хотя бы за отголоски знакомых слов, но речь охотника была слишком быстрой и отрывистой. Разобраться в ней было невозможно.

София морщилась, изредка перебивая старого друга, и активно жестикулировала. Со стороны они с охотником выглядели как огонь и лёд: жаркая, спорящая и громкая Соня, возмущённо взирающая на прошитые глаза охотника, что-то доказывающая и не желающая, видимо, смиряться с объяснениями, и холодный, немногословный, жёсткий Яр, не терпящий возражений. Майя, хоть и старалась всеми силами отогнать это чувство, почувствовала укол зависти. Бывшие возлюбленные казались, хоть и совершенно разными, но яркими, цельными, наполненными характером и смыслом, идеально дополняющие друг друга.

Себя же она, горько усмехнувшись, представила совершенно иначе: не горячей или не холодной, не злой или не доброй, не собранной и не стойкой.

Как серый, чуть покрытый пылью лист бумаги, на котором каждый, желающий оставить свой след ради забавы, рисует что-то на память, и забывает об этом, не заботясь, что от чистого листа остаётся все меньше. И каким бы лист не хотел быть, в тайне ото всех мечтая о собственном достоинстве, – он остаётся тенью, копируя что-то от других, сливаясь с некоторыми их привычками и манерами. И каждый, кто сталкивается с этим листом, в какой-то момент желает его скомкать и выбросить, потому что не может наблюдать со стороны за собственными слабостями, представшими в виде страшных обнаженных демонов.

Вот и сейчас, наблюдая за Ярославом и Софией, Майя явственно поняла это. Поняла, что начала невольно копировать привычку Ярослава складывать руки на груди и ухмыляться уголком губ. Она видела его в этом образе, чувствовала, и хотела быть такой же: жёсткой, уверенной и непоколебимой. Но «желать» и «являться» зачастую существуют в разных измерениях. Это Майя тоже осознавала.

Ярослав прервал её размышления, устало отмахиваясь от нападок Сони:

– Мне совершенно не хочется снова забирать… точнее, наделять тебя возможностью понимать Аглиц, но сейчас София права: это необходимо для дела.

– Какого? – встрепенулась Майя, недоверчиво переводя взгляд с весело подмигивающей Сони на Яра. – И почему ты не хочешь… я запуталась, забирать или наделять?

– Для тебя это как наркотик. Возникнет зависимость, и ты сведёшь себя с ума, снова забыв человеческий язык. А постоянно держать тебя на «игле» дара я не смогу – слишком… тяжело, – нехотя признался Ярослав.

Майя удивилась:

– Ты же говорил, что становишься сильнее.

– Говорил, – огрызнулся охотник и, недовольно поглядывая на Софию, приблизился к Майе. – И это так. Но вместе с силой я становлюсь… уязвимым. Теряю контроль над собой. Словно… словно воздушный шар наполняют воздухом. И этот шар становится всё больше, но скоро не сможет выдержать натиск, и попросту лопнет.

– Что-то подобное и мне сегодня довелось почувствовать, – подметила Майя, выразительно посмотрев на исколотую руку Ярослава. – Что ж, ещё один взрыв этот дом не выдержит. Так что за дело?

Ярослав протянул ладонь, за которую Майя с готовностью взялась, предвкушая уже знакомое чувство лёгкости, радости и наслаждения. Она с удивлением отметила, что надеется на разговор с Софией – человеком, далёким от кордтерров, даров, Матери, – но по случайности узнавшим о них и, судя по расслабленной позе, совершенно не испугавшимся. Или же в характер Сони попросту не входила склонность к панике. В отличие от Майиного.

– Ты рада? Что ж, тогда тебе не испортит настроение тот факт, что на обещанную вечернюю прогулку мы отправимся втроём. И это будет отнюдь не кинотеатр. – Наблюдая, как меняется выражение лица девушки, Яр довольно кивнул, подтверждая догадку: – Поедем забирать из квартиры мэн-гош. И, если повезёт, то познакомимся с твоим «призраком прошлого» – Денисом Кречетовым.

Глава 8. Что-то теряется, что-то находится

Ярослав долго и упорно убеждал, что лучше всего отправиться позже, ближе к трём утра, когда основная масса людей досматривает очередной сон, и они смогут максимально снизить риск привлечения внимания. Майя же придерживалась собственного плана: выехать вечером. В самый час пик. Когда у людей просто не останется ни сил, ни желания за кем-то наблюдать. И когда есть возможность смешаться с толпой при малейшей угрозе обнаружения кордтеррами.

Они спорили почти до хрипоты, поддерживаемые разноголосым лаем, пока Соня со злостью не хлопнула по столу ладонью.

– Хватит! Вы как дети малые, ей богу! Яр, у тебя сейчас глаза за границы, – София скривилась, выводя в воздухе пальцем фигуру шва, – шнурков вылезут от возмущения. И я даже спрашивать не хочу, зачем тебе понадобилась эта хрень. Просто знай – выглядит она жутко. Майя, да? И ты угомонись! Вы оба правы. Но не лучше ли выбрать золотую середину?

– Что ты имеешь в виду? – сквозь стиснутые зубы выдохнул Ярослав, привычным жестом зачёсывая спадающие на лицо волосы назад.

– Вечер. Но поздний. Десять-одиннадцать, не знаю. Мало ещё кто спит, и улицы кишат людьми. Но, в основном, пьяными или влюбленными, которым и дела до нас не будет. Сможем и от этих ваших… как они там?

– Кордтерры, – подсказала Майя, присаживаясь на стул, и машинально погладила доверчиво прильнувшего к ноге Пёсика.

– От кордтерров спрячемся, в случае чего, и за прогуливающихся после работы друзей сойдём. Кстати, а кто они, кордтерры? Почему мы вообще должны от них прятаться?

– Не мы, – отрезал Яр, – а я и Майя. Тебе, София, вообще лучше остаться здесь.

– Чего? – Соня фыркнула, скрещивая руки на груди, и окинула Ярослава насмешливым взглядом. – Котик, ну ты и наивный. Думаешь, что сможете так легко от меня отделаться? Это компенсация, между прочим!

– За что?

– За физический и моральный ущерб! – Соня указала на свой затылок, осуждающе покачав головой. – Лучшую подругу, самого близкого, можно сказать, человека вырубил! Ай-ай, Ярослав Викторович, да для тебя отдельный котёл в аду уже вскипел! Я молчу о своём телефоне. Знаешь, сколько он стоил? Тебе в белках пересчитать или зайчиках?

Майя неуютно заёрзала, виновато поглядывая на Яра, но тот промолчал. Её душил стыд, липкими лапами сжимая горло, но в то же время она осознавала, что не могла поступить иначе. Разборки с полицией или врачами, вызванными разволновавшейся и чересчур решительной Софией обошлись бы куда дороже в эмоциональном плане. И уж куда сильнее они разозлили бы Ярослава. А он и так, кажется, тронь – и зашипит, как масло на раскалённой сковороде.

– Ладно, ладно! – Яр примирительно поднял руки, с видом мученика отходя от стола. – Выезжаем в десять. А вы, – он обратился к своре, разместившейся ближе к выходу, и что-то тихо пробормотал. Его речь походила на треск углей в костре – отрывистая, хлёсткая, но в то же время мягкая и монотонная.

Как Майя не старалась, не смогла разобрать ни единой фразы. Амуш и человеческий язык – Аглиц, как назвал его Ярослав, – одновременно в ней существовать не умели, судя по всему.

«По крайней мере, до встречи с Матерью. И выучить Амуш, как у меня получилось с некоторыми словами русского, видимо, тоже не выйдет».

Майя повернулась боком, украдкой пытаясь повторить звуки, которые издавал Яр, но тот, оборвав себя на полуслове, в недоумении оглянулся:

– Что ты делаешь?

– Ничего, – огрызнулась девушка, чувствуя разочарование, и встала с места.

– Это так не работает. Если бы Амуш можно было…

– Пойдём, Сонь, – перебила Майя Ярослава, стараясь принять равнодушный вид, и, обойдя Пёсика, двинулась к выходу. – Думаю, нужно немножко рассказать тебе обо всём. В общих чертах, потому как и я сама многого не знаю.

Соня легко согласилась:

– Давай. Время у нас ещё есть, так что займёмся чем-нибудь полезным. Например, напьёмся. Да шучу я, шучу! – Она закатила глаза, заметив взгляд Яра, и, успокаивающе коснувшись его плеча, вышла следом за Майей.