Три цветка и две ели. Первый том

– Меня Маргарита зовут, а не Маргрэта…

– Довольно спорить, – ласково повторил Рагнер. – Смирись: я тебе всё равно не уступлю… И не потому что я хочу дочку-Цальвию, хотя хочу, просто я думаю о будущем нашей малышки – когда она вырастет, то не раз скажет папочке спасибо за то, что ее не дразнили дудкой или даже вонючкой.

– Пошли вниз, в узилище, – недовольно ответила Маргарита.

Рагнер взял ее белый плащ и заботливо набросил его ей на плечи.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже тебя люблю, – вздохнула она, даже не улыбнувшись.

________________

Низкий потолок подвала будто давил мощью всего донжона. Здесь было по-ночному темно, страшно и очень холодно. Еще спускаясь по винтовой лестнице, Маргарита зябко запахнула плащ на груди. Сойдя со ступеней, она увидела комнатку с двумя толстыми дверьми, в глубине и слева, за какими находились сокровищница и погреб, да приоткрытую решетку напротив – вход в узилище. За решеткой весело перекрикивались два дозорных. Их ноги согревали ящики-грелки с горшком, наполненным горячими углями, но, несмотря на это, они дышали в руки, пытаясь их согреть. На столе, за каким молодые мужчины резались в кости, стоял светильник, а на стенах висели еще две масляные лампы, свет от которых давал зловещие, длинные тени.

Рагнер выругался, подходя к поздно заметившим его дозорным.

– Рернот! – возмутился Рагнер. – Едва я решил, что из тебя толк выйдет! Да охраняй ты меня, то я бы тебя уже убил этими костями! Хоть в карты бы играли! Они хотя бы к решеткам не закатываются.

– Озвиняйте, Вашо Светлость, – не опечалившись, бодро ответил белобрысый, светлобородый парень. – Холодно? былось в карто-то.

– А я и в карты дуть не разрешаю. Но кости! Я помню, ты трусил кирасу снять в потешном бою, – тихо и зло говорил Рагнер. – С чего ты вдруг осмелел? Я тебе тогда руку пожал, оттого что пожалел дурака. Так знай: мне нынче стыдно за это, и я, как предупреждал, заберу эту руку себе, а потом – на остров Фёо, Рернот! Я не для того раздаю приказы, чтобы их нарушали. В дозоре – не играть, а следить в оба! Если еще раз увижу… Я тебя предупредил – домой, на свой Фёо, и без руки.

Рернот испугался и кивнул.

– Вот это верно! Верно: молчать и кивать, – зло бросил ему Рагнер и повернулся к Сиурту. Тот исподлобья поглядывал на Рагнера и тоже опечаленным не казался.

– Сиурт… – развел руками Рагнер. – Я думал, ты еще в Элладанне понял! Ясно всё с тобой… – махнул он рукой. – Отпирайте решетку, – приказал Рагнер и пошел к Маргарите, застывшей у винтовой лестницы.

– Я в Элладанну вся поня?л, – раздалось Рагнеру в спину. – Да вота Лорко и Ольвор набогатеят, а я нета.

– А на кой черт тебе богатство, Сиурт? – не оборачиваясь, спросил его Рагнер. – Бери с брата пример: моим наместником быть отказался.

– Я жанитяся хочу, – ответил Сиурт, направляя ружье на выходящую из мрака, устрашающую тень – с медвежьим покрывалом на плечах Нинно выглядел огромным, похожим на оборотня. – На Миране Вохнесог жанитяся. Она за бедняка не поддет – за ею граф Гельдор увиватася. Стой, – сказал Сиурт Нинно на хорошем орензском. – Дальше ни шагу. Застрелю в башку.

Кузнец остановился, наблюдая за тем, как Рагнер ставит у конца стола стул для Маргариты, помогает ей сесть и подвигает ей под ноги ящик-грелку.

– Ты, Сиурт, даже не дурак, а хуже, – говорил в это время Рагнер. – Хотя орензский выучил получше Аргуса… Свой рот про Эгонна ты должен был намного раньше раскрыть! Иди и встань за мной, – указал он Сиурту. – Жениться на Миране он собрался… – тихо проворчал Рагнер, с шумом двигая ногой второй стул к Нинно. Сам Рагнер присел на край стола, немного загораживая Маргариту. – Бери стул, господин Граддак, и ставь его туда, где ты сейчас. Ты сказал, что скрывать тебе нечего, – сложил он руки на груди, нащупывая рукоять кинжала. – Пора, в таком случае, отвечать на вопросы.

Нинно любовался Маргаритой – в белоснежном одеянии, в плаще с большим пушистым воротником и головном уборе из кружев, она походила на повелительницу снегов с гравированного листа со сказкой, какой он когда-то давно купил для Беати. Ревнивый бог зимы, муж повелительницы снегов, превратил ее сердце в лед, и с тех пор ее снега несли смерть всему живому. Нинно вспоминал сказку и смотрел на ту, которую помнил еще семилетней, смешливой озорницей с двумя золотыми косичками. Та девчонка из любопытства разобрала ножницы тетки Клеметины, играла с ними, и в итоге потеряла болтик – глядя на него заплаканными глазищами, Грити попросила Нинно ей помочь. И он нашел для нее подходящий болтик, выкрутив его из своего нового бритвенного ножа. Ей не попало от тетки за поломку, и она позабыла про тот случай, но вот Нинно помнил. Еще помнил признательность в зеленых, еще детских глазах. Та златоволосая, веселая озорница взрослела, становясь с каждым годом всё робче и краше, да всё реже бывая в его доме – и так, пока навсегда не ушла: сначала из квартала бедняков, затем из Орензы. А нынче Грити даже не желает, чтобы он жил поблизости. Да и будто сами звезды тоже ополчились против него – только он нашел ее, дорогую и любимую, его бросили в клетку. Догадываясь, что может больше никогда не увидеть Маргариту, Нинно старался получше запомнить ее лицо, прекраснее какого не знал. Уже печальное лицо…

– Чего застыл?! – грубо спросил его Рагнер, разозленный и безалаберностью дозорных, и тем, что кузнец пялится на его женщину. – Взял стул и сделал, как я сказал.

– Рагнер, пожалуйста, позволь мне, – тихо произнесла Маргарита, пока Нинно садился на стул.

Герцог, скривив губы, кивнул, и она продолжила:

– Нинно, та женщина, что вчера была в Оружейной зале… Она утверждает, что ты напал на нее. Это случилось незадолго до того, как ты появился. Случилось ночью и в том лесу. Напал… Я имею в виду – надругался… Всё крайне серьезно, Нинно, – говорила она, терзая пальцы, подбирая слова и иногда прикусывая нижнюю губу. – Ей все верят. Тебя же, если ты не сможешь оправдаться… Тебя казнят. И ты же знаешь, какая это страшная казнь. Ответь, прошу тебя, на вопросы герцога Раннора. Он вовсе не хочет тебя напрасно обвинить. Он хочет найти преступника.

– Ты тоже на меня мыслишь? – с горящими глазами спросил Нинно и резко поднялся.

Рагнер выругался, соскочил со стола и заорал на кузнеца:

– Сделаешь шаг – и тебя прибьют на ее глазах! Этого желаешь?! Кровью залить ее глаза?! О ней ты думаешь?! Или о себе одном?!

– Нинно! – испуганно воскликнула Маргарита. – Не зли их, прошу!

Нинно нахмурился, помедлил, но, вскоре сделав шаг назад, снова сел на стул, придерживая одной рукой у груди наброшенное меховое покрывало. Рагнер перевел дыхание и, тихо слышно ругаясь, вновь присел на стол.

– Не делай так больше, кузнец, – сказал он. – Я тут на тебя время трачу, чтобы всё выяснить. Та дама могла и обознаться. Было очень темно, и она не видела толком выродка. Поговорим спокойно. Отвечай на мои вопросы.

– Прежде она скажет… Ты, Грити, тоже меня виняешь? Не ври. Я… – смутился он. – Я тогда не хотел… Не знаю, как всё вышло. Я никогда бы… – с болью говорил он. – Ни с одной не насильничал, а уж тебя…

– Нинно, я верю тебе, – быстро заговорила Маргарита. – То было недоразумение… Не будем о нем говорить. А герцог Раннор всё о том случае знает, – добавила она. – У меня от него тайн нет. И, Нинно… Если ты не оправдаешься, то тебя казнят… унизительно и страшно. Я же приму это: буду жить дальше как ни в чем не бывало, – твердо говорила девушка. – И слезинки не пролью, потому что, раз мой муж уверится в твоей вине, то и я тоже. Скажи ему, прошу, правду. И не лги ни в коем случае – он догадается, и выйдет лишь хуже.

Рагнер немного смягчился и послал Маргарите теплый взгляд. Нинно же впал в раздумье – хмурился и смотрел в пол.

– Итак, для начала расскажи про бандитов. Как с ними познакомился?

– Я сошел с судну, есть хотел, пошел в первую трактиру, ищал круг над дверями. Тама, на кругу, былся петух. После ко мне подсел мужик в синем шаперону. Он руками махал: мол, кудова тебе надобно?

– Показывай, как он махал руками.

Нинно отбросил назад, на спинку стула, покрывало, затем ткнул в себя, потом по сторонам и двумя пальцами прошагал в воздухе.

– Я понял этое как «кудова тебе?», – пояснил Нинно. – Я сказал, что сыщиваю Лодэтского Дьявола, – он показал рожки над головой. – И всё. Дальшее он достал монету в серебру. Я тоже достал – мол, уплота имеется. После мы пошли на улицу, к телеге. Мы езжали вчетвером. Тех людёв я не знал – думал, нам по пути. В лесу они становили телегу, мол, надобно по нужде, и на меня втроем… Они мне голову стукнули, – дотронулся Нинно до затылка. – Я потерялся, но сознанья не лишился – притворился тока. Они взяли кошелек, нож еще для еды взяли… Двое монеты считали… После ко мне толстяк пошел с ножом – я пнул его в ногу – и в лес я… Всё…

– Опиши их.

– Сел к мене за стол – мелкий, рыжий как лиса, в синем шаперону. Второй – толстый и сильный, шапка у его как чепчик, бельевая… Мясник.

– Почему мясник?

Нинно пожал плечами.

– Похожий… толстый… И он же резать сбирался – привычный, значит, труд ему. А тот, что телегой правил – темные глаза и светлый волос. Я помню его руки – руки красивые. И вроде он был за главного. Большее не знаю – он ко мне спиной на телеге былся. Одёжи у всех обыденные – штаны, кафтаньи с капушоном…

– Что ты в лесу делал? – задумался Рагнер.

– Шел… – снова пожал плечами Нинно. – После по берегу речки шел – думывал, речка куда-то да выведет.

– Чем питался?

– Камышовым клубнем и шишки еще ел.

– Грибы или ягоды?

– Чего не знал, того не снедал.