Три цветка и две ели. Первый том

– Ты его точно убьешь, если я скажу. Но я уверена, что он не мог такого сделать ни с Лилией Тиодо, ни с другой.

– Маргарита, – сдавленно выдохнул Рагнер, едва сдерживая себя, чтобы не накричать на нее. – Раз ты сделала выбор между нами, то теперь должна принять это: если я посчитаю его виновным, то казню. Точнее, его приговорит судья по злодействам, а палач казнит во второй день Венераалия, вырвав всё его хозяйство. И ты с этим смиришься и не станешь более вспоминать о кузнеце, брат он тебе или не брат. Раз ты согласна всё принять, то не трать остаток моего терпения и начинай говорить. Почему кузнец сбежал?

– Нинно зашел пьяным ко мне в спальню… Я в одежде дремала… Потом он целоваться полез, тоже потому что пьяным был. Трезвый он ни разу себе подобного не позволял. Я тогда увидела закрытый засов и очень испугалась. Стала кричать со всей силы. Нинно, – всхлипнула она, вытирая со щек новые слезы, – меня на кровать потащил, где закрыл мне рот рукой. Но потом, Рагнер, – она умоляюще посмотрела на хмурого, как черная туча, Рагнера, – Нинно потом понял, что творит, и остановился. Он сказал, что не хотел ничего такого и пугать меня тоже не желал. Он просто… Он неуклюжий, что ли, когда выражает чувства. Он и на кровать меня потащил, лишь бы я не кричала: чтобы меня не покалечить, если будет иначе мне рот зажимать. И он заплакал, осознав, о чем я подумала и чего испугалась. Сначала одна слеза, потом вторая – больше не успел. Дядя из-за моих криков сломал дверь, и Нинно сбежал. Пожааалуйста, – взмолилась Маргарита, – верь мне, Рагнер. Всё было так, как я говорю. Он и не собирался надругаться надо мной. Просто… Просто, когда он узнал, что я была с тобой по своему желанию, то подумал, что тоже может так же, как и ты… Что если… Если покажет мне, как может любить… Это я про поцелуи говорю, – засмущалась она, вытирая нос, – то я влюблюсь в него, как в тебя.

Замолчав, она выжидающе смотрела на каменное лицо Рагнера.

– Что ты к нему чувствуешь? – спросил он. – Что-то же есть, так?

– Было когда-то… Кажется, я в него немного влюбилась, но уже после супружества с Иамом, а затем Нинно женился на Ульви. После, когда я влюбилась во второго супруга, все чувства к нему исчезли. Более я о нем никогда не думала… А сегодня… даже не знаю почему, я так захотела на него посмотреть. Он мне дорог, это правда, но не так, как ты. Как брат, клянусь. Если бы ты дал нам пообщаться, то я бы не таилась, подглядывая за ним. Мне просто было интересно, что он делает, омылся или нет, всем ли доволен… Ну представь, к тебе в Брослос Вьён бы приехал, а я бы заявила, что вы до обеда не увидитесь, хотя будете в одном замке. Ну разве ты не желал бы знать, как у него дела и как он обустроился? Сидеть здесь и ждать до обеда – это так долго!

Она снова вытерла щеки и даже высморкалась в носовой платок, а Рагнер оттаял.

– Довольно плакать, – поднимаясь со стула, сказал он. – Я более на тебя не злюсь. И это хоть что-то для меня на сегодня хорошее…

Он вернулся из уборной с полотенцем и кувшином теплой воды.

– Давай тебя умоем, плакса…

Рагнер сел на медвежью шкуру рядом с Маргаритой и стал нежно протирать мокрой тканью ее лицо.

– Надо тебе подарить много маленьких склянок для слез. В королевстве Ламнора дамы, чтобы лицо не опухало, слезы в пузырьки собирают. А их мужья потом хвастаются перед друзьями тем, сколько в тоске по нему супруга пузырьков наплакала. Ты бы всех ламнорских дам посрамила, живи мы там. А я бы самый гордый ходил. Тележечку бы целую возил за собой и звенел бы ею…

– Рагнер! – легонько ударила она его по плечу кулачком, но улыбнулась.

– Нет, что-то я тебя недооцениваю. Вьючного ослика пришлось бы купить – не меньше…

– Хватит уж шутить, – шире улыбнулась Маргарита, представив горделиво шествующего Рагнера, с осликом и тележкой, да шумно завидующую ему толпу прочих мужей. – Рагнер, так что ты будешь делать с Нинно? – серьезно спросила она. – После моего рассказа ты ведь уверился в его вине…

– Нет, еще не уверился. Но, сама понимаешь, упускать я это тоже не могу. Знаешь, похоже, у всех, кроме тебя, нет сомнений, что он виновен, хотя у тебя более чем веские причины его подозревать и бояться. И либо ты совсем дура-дурой, а я так не думаю, либо… Не знаю.

Он дал ей в руки полотенце и поднялся.

– Мне надо хорошо подумать. Увидимся на обеде. Кузнец переночует в узилище, а завтра отправится в Вардоц. Я его до утра не буду допрашивать. Пытать тоже не собираюсь, ведь он твой брат. Вдруг и впрямь невиновен, как ты думаешь. Твоя уверенность для меня вовсе не пустой звук.

– Поцелуй меня, – попросила Маргарита.

– Задействуешь свое второе самое сильное оружие, после слез? – улыбаясь, Рагнер снова присел напротив нее на одно колено. – На меня оно тоже не всегда действует, – прошептал он, начиная ее целовать.

– Да ты мне лжешь, – шепотом ответила она.

– Немного, – обнял он Маргариту, придвинувшись к ней ближе и устраиваясь между ее ног. – Растрепать тебе волосы и измять платье, значит, можно?

– И побыстрее…

Они сперва занялись любовью на ступенях подиума, на медвежьей шкуре, а закончили уже в постели. Потом Рагнер, измотанный за последние дни, задремал. Маргарита же тихо лежала, положив голову ему на грудь и ощущая бой его сердца. Она думала о Нинно, думала с нежностью, печалью и болью, представляя его в холодном подвале замка – одинокого, оговоренного и несчастного. Своих чувств к кузнецу Маргарита по-прежнему не разобрала, но понимала, что не сможет примириться с его позорной, страшной казнью и жить как ни в чем не бывало, зная сердцем, что его убили несправедливо.

________________

Нинно отнесли в узилище медвежье покрывало – на это Маргарита смогла уговорить Рагнера еще до обеда. Более, во время вечерней трапезы, они не упоминали имя кузнеца, а после обеда в опочивальне герцогини их дожидалась купель – пододвинутая к печке, устланная белой простыней и накрытая золотистым шатром. Рагнер подвесил маленький свечной светильник под потолком шатра, залез в ароматную воду к своей женщине и закрыл за собой плотную ткань – внутри шатра стало темно, таинственно…

Голова Маргариты была в белой чалме из полотенца. Другим полотенцем она начала мыть своего мужчину – ласково растирала его тело, отмеченное многочисленными шрамами, а Рагнер полулежал, закрыв глаза и наслаждаясь.

– Рагнер, – услышал он, чувствуя грудью поглаживания, – прошу, выслушай меня: то, что я думаю об обвинениях от Лилии Тиодо.

– Я же сказал, чтобы ты не вмешивалась и не пыталась на меня влиять, – вздохнул Рагнер. – Кузнец получил чертовое покрывало, хотя мне и это не по нраву, – радуйся тому, чего добилась, и не перегибай.

– Но ты можешь меня просто послушать? Я ведь тоже что-то замечаю, – не сдавалась Маргарита. – И мне некоторые мелочи кажутся странными. Я не могу о них не думать. Если я не права, то ты мне их разъяснишь…

– Ладно… – сдался он. – Но еще мне не нравится то, что сейчас, когда мы вдвоем, мы говорим об этом кузнеце. Я его к нам в купель не приглашал.

– Я Лилию Тиодо тоже не хочу сюда приглашать, но приходится… – проворчала она.

– Говори быстрее, и прогоним их отсюда, – улыбнулся Рагнер.

– Мне не дают покоя ее волосы, – задумалась девушка, протирая полотенцем правую руку Рагнера. – Волосы у женщин не волнятся так сами по себе. Она спит ночью с косами, какие туго заплетает. Вроде бы мелочь, но я себя помню в ратуше… Я бы не стала так делать. Мне тогда нравился мой балахон… И точно я бы не распустила волосы перед мужчинами. А ведь Лилию Тиодо тоже твои страшные головорезы охраняют и сопровождают на выездах… Я даже в зеркало на себя тогда не хотела лишний раз смотреть – так я себя чувствовала. А она… волосы, прическа, сегодня брошь с камеей, кроме прочего, была у нее… Она перед зеркалом вертелась! Я не могу этого объяснить.

– Что ты хочешь сказать? – нахмурился мужчина. – Договаривай.

– Рагнер… – внимательно посмотрела она него, переставая обтирать его тело. – Я подозреваю, что Лилия Тиодо всех обманывает и над ней никто не надругался вовсе.

– И зачем ей это? – строго глядел на Маргариту Рагнер.

– Чтобы перебраться в замок. Она бы плакалась тебе, а ты бы ее защищал и был доволен собой, как каждый мужчина и рыцарь.

– Всё? – холодно спросил он.

– Не надо думать, что я говорю так из ревности, – насупилась Маргарита и часто заморгала.

– Только опять не плачь, – теплее попросил он.

– Это правда не ревность. Если Нинно насильник, я согласна, что он заслуживает казни. И я смирюсь с любым твоим решением, но буду считать это несправедливым, если не уверюсь сама. Теперь – всё.

Несколько минут они молчали. Маргарита, выговорившись, сама усомнилась в своей догадке, ведь Лилию могла причесывать Ирмина. Раздумывая над сказанным, она продолжила омовение, теперь уже левой руки Рагнера. Слышался только всплеск воды и тихий треск горевших в печке дров.

– Есть одно «но», – наконец сказал Рагнер. – В твоих словах что-то есть, вот только Лилия Тиодо плачет, как и ты тогда: не может договорить до конца, встает и отворачивается, – я как в прошлое погружаюсь, словно тебя вижу в той ратуше. Есть, правда, одна мелочь, какая мне не нравится. Ее брат, будто бы не переживает вовсе. Вьён весь извелся, а Адреами спокойненько жрет и хлещет вино. Он единственный сегодня что-то съел за тем столом.

Маргарита протяжно вздохнула.

– Мне так не хочется, но тут я должна сказать слово в его защиту. Вернее, не то чтобы я это понимала, но… Просто… Мне лишь так кажется. Но вот мой брат Синоли, как я думаю, тоже мог бы спокойно кушать… Потому что… Потому что себялюб, вот так! Думает в первую очередь лишь о себе.

– Ну что ты наделала? – улыбнулся Рагнер, забирая у нее полотенце, поворачивая девушку спиной к себе и начиная протирать ее плечи. – Разрушила единственное мое сомнение…

– Я не пытаюсь обвинить кого-то напрасно.

– Выслушай теперь меня и не перебивай, – обнял он ее со спины, потянул назад и положил на свою грудь. – Итак, кузнец пришел с той стороны, где всё случилось. Жертва его узнала… Лилия не уверена насчет бороды и думает, что у него был плащ, какого мы не видели. Далее, кузнец был не в себе, а в бреду сказал: «Женщина ночью в лесу». Ты это слышала и Соолма тоже. Когда же я спросил его о том, что он помнит, то про женщину он даже не упомянул. Прибавь к этому свой рассказ и его странное объяснение. Какие-то грабители из Нюёдлкоса… Заведись там банда, то местные сами разделались бы с ней. В таких крошечных городках все всё знают друг о друге. Лесной разбой – это да, но банда грабителей – нет! Мигом накроется всё их раздолье… Я думаю, что кузнец мог затаиться в лесу, чтобы следить за дорогой… Например, ожидая тебя и хорошей возможности для… Не знаю… Не буду пока подозревать самого худшего. Скажем, чтобы просто спасти тебя от меня. Он спускался к Лешийке, где пил воду, а в лес ходил, чтобы питаться. Наелся там какой-то дряни, отчего ничего не помнит, и опьянел. А ведь пьяным он тогда потащил тебя на ложе… Далее он увидел в лесу Лилию, медленно едущую на лошади, в темноте и с тусклым фонарем. Может, со спины он даже ее за тебя принял из-за светлых волос. Она говорит, что видела только образ, метнувшийся к ней из леса, а потом фонарь упал и погас. Он стащил ее с мерина – с его ростом это легко – и уволок ее в лес. Там навалился на нее сзади, вдавил щекой в землю… – едва не выругавшись, перевел дыхание Рагнер. – Я допускаю, что он ничего не помнит… Почти ничего. Возможно, думает, что это ему снилось, потому что он ничего не разумел. Ну и потом он пошел бродить по лесу, пока не вышел на Пустошь к тебе. Почему он вышел и как тебя узнал, раз ничего не разумел, – тоже хороший вопрос. Вот так картина для меня выглядит. Против него всё сходится, и если бы не ты, то я бы не колебался вовсе. Грити, – он поднял за подбородок опечаленное лицо девушки, запрокидывая ее голову и заставляя ее посмотреть на себя. – Если он ничего не разумел, то это его не оправдывает. Я хочу, чтобы ты это знала. Пусть тебя это утешает, но казнь это не отвратит.

Она, соглашаясь, взмахнула ресницами.