Три цветка и две ели. Первый том

– Рагнер! – возмутился Вьён. – Что это такое? Допрос невинной?!

– Ответьте на вопрос, госпожа Тиодо. Простой вопрос… А ответ прост?

– Нет, не прост… Это вовсе не просто объяснить… Образ, жесты, голос… Как он двигается… Голос, конечно, прежде всего.

– Слух, по моему опыту, самый ненадежный из всех чувств плоти. Даже меня он порой подводит, хотя я слышу тоньше многих.

– Рагнер!! – еще громче воскликнул Вьён. – Немедленно прекрати.

– Я рад бы, – нахмурился Рагнер. – Но обвинение в надругательстве с насилием – слишком серьезно. Это унижение, позор для невиновного человека и всего его рода. Даже обвинение и заключение под стражу – большой позор! Соседи будут думать, что раз обвинили, то неспроста. Кузнец же – это брат баронессы Нолаонт и, значит, мой будущий брат. Госпожа Тиодо, опишите вашего насильника подробно.

– Было темно! – вскрикнула она. – А он так быстро меня схватил! Фонарь упал, и я ничего толком не видела.

– Но его образ вы узнали?

– Да! – нервно подтвердила она. – Я абсолютно уверена, что это – он! И я осознаю тяжесть обвинения и не желаю смерти невиновному, но ему… Я хочу видеть, как и он молит о пощаде… – резко встала она, закрывая лицо руками, пряча «подступившие слезы» и порываясь выйти из-за стола. Вьён суетливо вывел ее – она раздраженно высвободилась, отошла к окну и, отворачиваясь ото всех, достала из кошелька носовой платок.

Рагнер вспомнил, как в ратуше Маргарита точно так же, плача, раз отошла к окну. Он вздохнул и нахмурился сильнее.

– И всё же я требую, – сказал он. – Опишите его. Была ли у него, скажем, борода? Сложно не заметить бороду. Одежды можете описать? Плащ у него был или нет? В такое время ведь холодно в одном кафтане.

– Могу лишь сказать, – утирала «слезы» красавица, – что царапины на лице этого зверя от моих ногтей. Плащ и борода… борода… В свете фонаря я могла принять за бороду тень. Плащ точно был, цвет… синий… Но я едва успела повернуть голову, когда он на меня из-за дерева прыгнул – более я ничего не видела. Он потащил меня… и лицом в землю… Всё! Больше не могу!

Она «зарыдала» в платок, а Адреами ее обнял.

– Братец, я хочу немедленно уйти, – услышали мужчины между всхлипами.

Адреами помог надеть ей плащ и повел ее к выходу.

– Я провожу вас, – устало сказал Рагнер, но Вьён его задержал – когда господа Тиодо покинули залу, он страстно заговорил:

– Рагнер, во имя всего, что я для тебя сделал, за всю мою помощь тебе и поддержку, пока ты был юн или слаб, – казни этого зверя, как бы ни противилась баронесса Нолаонт! Иначе я забуду твое имя – ты навсегда перечеркнешь нашу дружбу! Я буду проклинать тебя, так и знай!

Рагнер медленно опустил веки, чувствуя себя в западне, и быстро их поднял:

– Я тебе скажу то же, что и ей, Вьён. Прежде, чем пытать кузнеца или казнить, я должен быть полностью уверен в его вине. Пойми меня, прошу. Если он виновен – я колебаться не стану, как бы баронесса Нолаонт не… Даже, если она меня бросит, я казню его, но только если буду уверен в его вине. До того он будет в тюрьме – а вы в первый день Венераалия прибудьте в Суд. Поступим по закону. Мне более нечего добавить.

– Мне есть, что добавить. Верховный судья – нынче ты! – зло и раздраженно ответил Вьён, надевая поверх красного полукафтана темно-синий с истрепавшимся низом плащ.

Рагнер и Вьён думали, что Лилия и Адреами не понимают лодэтского языка, и не понижали голосов, а те ждали в передней и улыбались друг другу.

– Было бы дивно, если бы герцог рассорился сразу с двоими, – шепотом произнесла Лилия. – Нет ни коровы, ни старого козла, – только одинокий, несчастный пес, ищущий кого бы защищать и преданно любить.

________________

После отбытия гостей, Рагнер обошел замок: он решил остыть и немного поразмыслить прежде, чем допрашивать кузнеца. То, что Маргарита пошла гулять в парк мимо кузни, его поначалу не тревожило – она там всегда гуляла. Но вернувшись в свой кабинет, он увидел, что стул повернут боком к столу, а с тех пор, как Огю Шотно следил за уборкой его покоев, всё возвращали строго на свои места, будто никто здесь и не был.

Рагнер нашел в кухне Миллё. Девчонка сильнее огорчила его, сказав, что в первый раз она не достучалась до Маргариты, а во второй раз баронесса открыла ей дверь не сразу, да были на ней теплые сапожки и меховая пелерина, хотя в опочивальне печка нагнала жара, как в бане. Добил Рагнера Раоль Роннак, который сообщил о грубости Маргариты, несвойственной ей.

Черный, мрачный Рагнер прошел в опочивальню герцогини через потайную дверь. Маргарита стала подниматься к нему со ступенек подиума, но…

– Не вставай, – жестко сказал Рагнер. Отбросив ее плащ на ларь, он присел на одно колено перед Маргаритой – и в нее полетело колкое, ледяное стекло из его злых-презлых глаз.

– Рагнер, ты меня пугаешь, когда так смотришь… – тихо произнесла она.

– Извини, – процедил он сквозь зубы. – Чем занималась до полудня, пока меня не было? Чем-то интересным?

– Нет, – хлопала она глазами. – Хватит, прошу. Мне, правда, страшно. Чем я могла тут заниматься?

– Ладно… Любимая, ты мне всё рассказала про этого кузнеца? Есть что-то важное из вашего с ним прошлого?

– У меня не было с ним прошлого, Рагнер. Ничего…

– Как же то, что он нес тебя на руках, когда ты ногу подвернула? Брать на руки девицу – всё равно что брать в жены… Что было дальше?

– Ничего! – начала она злиться через страх. – Я же всё тебе рассказала. Мне было стыдно тогда – прохожие обо мне дурно думали, и если бы я могла ходить, то пошла бы ногами до дома.

– Мужики не приезжают просто так в такую даль, за три моря, из-за женщины, если у них ничего с ней не было. Нами может двигать безрассудная любовь, но такая, где хотя бы есть надежда. Расскажи мне, как именно он сбежал от семьи. Это ведь произошло, когда тебя от меня уже спасли… В соседнем городке, когда вы все вместе жили. Так что, расскажешь? Я жду.

– Прости, но я не буду, – ответила она, уговаривая себя сейчас не заплакать. – Особенно, когда ты так со мной говоришь и так на меня смотришь.

– Знаешь, почему? Потому что понял, что ты время до полудня провела в моем кабинете, сидя на столе в мехах. На кого ты там смотрела в окошко, любимая?

Маргарита, пораженная такой догадливостью, в ужасе взглянула на него.

– Как же ты…

– Как узнал? Так же, как докопаюсь: виновен кузнец или Лилия Тиодо обозналась. Но меня сейчас другое больше беспокоит. Маргарита, – взял он ее за плечи. – Ты что, влюблена и в него тоже?

– Нет, – помотала она головой. – Нет, поверь мне. Зачем же я тогда здесь, с тобой?

– Потому что герцог лучше кузнеца.

– Рагнер!

– Послушай меня, – процедил он. – Так не пойдет. Ты должна выбрать того, кто тебе дороже. И если это я, то ты мне всё расскажешь о бегстве этого кузнеца. И всё, что я у тебя ни спрошу, тоже мне расскажешь. И не будешь более глазеть на него, но не потому, что я тебе запрещаю, а потому что сама не хочешь. Подумай хорошо прежде, чем дать ответ. Быть герцогиней Раннор – вовсе не просто. Можно голову от моего меча потерять.

Он встал и хотел уйти, но Маргарита его позвала, рыдая и всхлипывая:

– Рагнер, молю, не уходи сейчас! Мне и думать не надо, кто мне дороже! Я не смогу без тебя жить! Умоляю, вернись…

Она с отчаянием смотрела на его спину, чувствуя в груди рвущую боль. Рагнер медленно развернулся, взял прикроватный стул и поставил его напротив Маргариты. Она же продолжала сидеть на медвежьей шкуре и утирать платком глаза. Опустившись на стул, Рагнер наклонился вниз, приближая свое жесткое лицо к испуганному и заплаканному лицу девушки.

– Есть черта, когда твои слезы перестают меня трогать, – тихо сказал он. – Так что не старайся.

– Да не стараюсь я нарочно! – с обидой воскликнула она. – Это само, потому что мне больно!

– Рассказывай, – приказал он.