Солис

– Привет, Солис. Я тебя и тут нашёл! – произнёс Артём, укладывая меня обратно на больничную койку.

Он поправил тонкую подушечку под моей головой, натянул повыше колючее одеяло.

В палату влетел перепуганный Стас:

– Мира? – он резко остановился в удивлении, ведь я была в сознании. – На сестринский пульт пришёл сигнал кардиомонитора, – пояснил своё неожиданное появление запыхавшийся братик.

Стас выругался тихо и, убедившись, что со мной всё в порядке, облегчённо выдохнул:

– Почему этот ещё здесь? Прошу вас покинуть палату!

Артём безропотно подчинился, кивнул, осторожно наклонился и легонько поцеловал меня, едва касаясь лба:

– Я буду рядом! – и шёпотом добавил: – Чувствую тебя, Солис!

Фор ушёл, тихонько прикрыв дверь. В палате остались только я и Стас.

– Станислав Андреевич, вы что-то хотели? – прервала затянувшуюся тишину я.

– Кнопка, перестань! – он подошёл, сел на стул, стоящий рядом, и взял меня за руку. – Не гони меня, пожалуйста.

По моей руке, в том самом месте, где он аккуратно касался, табунами носились миллионы мурашек.

– Уходи, прошу! – каждое слово мне давалось с невыносимой болью, как же тяжело отрывать свою душу от него.

– Мира, я… – Стас запнулся. – Мы тебя едва не потеряли. Ани погибла мгновенно. А ты билась. Ты боец, Мира. Славный Рыцарь.

Я отвернулась и зажмурилась крепко, потому что не могла сопротивляться шоколадной бездне его глаз, потому что его голос крушил все стены, что я выстраивала год за годом. Как мне его не хватало. Как тосковала я по нему. Мне пришлось почти умереть, чтобы он был рядом, чтобы он хотя бы немного любил меня.

– Кнопка, не плачь! Всё позади, ты теперь со всем справишься!

Отрицательно покачала головой. Как только я окрепну, точнее, как только окрепнет Солис, то вернусь в Коридор. Земное тело травмировано так, что меня не удержит. Это просто временная оболочка. Футляр для раненого воина. Люди слабые. Тут же проснулся внутренний голос:

«А как же мама и папа? Как они это переживут?»

– Когда я смогу вернуться домой? – спросила сухо.

– Сначала полное обследование. Чудо, что ты сейчас разговариваешь, после такой серьёзной травмы головы. Мира, наберись терпения. Спешить сейчас нельзя. Твой лечащий врач Фёдор Степанович Богданов, наш заведующий отделением. Он тебя и оперировал. Меня не пустили… – Стас резко замолчал, морщась, будто от боли, а потом продолжил. – У тебя сломаны обе ноги, но это пустяки.

Я непроизвольно, сама того не желая, всматривалась в его черты, подмечая малейшие изменения: под глазами тёмные круги, щетина минимум трёхдневная, лицо осунувшееся, на висках седые искорки волос. Седина в тридцать три года. Откуда?

– Стас, тебе нужно отдохнуть, сколько ты уже в больнице? – чуть мягче сказала я. – Со мной всё будет хорошо. У тебя своя жизнь. Возвращайся домой.

Он устало ухмыльнулся, словно я сказала что-то обидное.

– Ты теперь совсем не хочешь меня видеть? – неожиданно зло спросил он.

Моё сердце сжалось:

«Я хочу видеть только тебя, чувствовать тебя рядом, быть частью твоей жизни! Только нет у меня больше этой самой жизни, Мира всего лишь остаточная реакция, сбой пробуждения!»

Но вслух, нацепив маску безразличия, словно утомлённая бессмысленной беседой, я произнесла:

– Попроси, пожалуйста, чтобы Артёма пускали ко мне.

Затем наигранно неторопливо отвернулась к окну.

– Жениха твоего? – уточнил Стас, вскакивая со стула так резко, что чуть не опрокинул его.

– Ага, именно… – я безупречно отыгрывала роль стервы.

Стас, кажется, был готов метать в меня молнии, но сдержался: всё же он врач и часто имеет дело с больными на голову людьми. Братик вернул несчастный стул на место и, ни слова больше не сказав, вышел из палаты.

Потеряв источник питания в лице целителя, я лишилась и сил удерживать себя в этой реальности. В глазах появились разноцветные мушки, и я проснулась уже в своей комнате в Коридоре.

Глава 7.

За огромным, во всю стену, окном переливался и играл разноцветными всполохами поток. Высокие остроконечные башни Хрустального Замка отражали и преломляли его сияние, отчего и сами будто светились изнутри.

Я лежала на кровати, заботливо укрытая лоскутным покрывалом. Тене постаралась: целитель умудрилась стащить с меня тренировочную форму, снять ботинки, примотать к запястьям тонкие нити-паутинки, чтобы я подзарядилась. Тенеритас вернулась в крыло целителей, но я всё равно чувствовала её.

Как непривычно вновь быть на связи с потоком и другими воинами. Мы можем услышать друг друга за тысячи километров. Мы ощущаем каждого подобного себе. Здесь, в Коридоре, ты никогда не будешь одинок, но и никогда не останешься наедине со своими мыслями. Хотя мы и предпочитаем не подслушивать друг друга, но нам попросту нечего скрывать. Прятать секреты в подсознании – это так по-человечески.

Жизнь воина как чистый лист. Мы не держимся за воспоминания, предпочитая при любом удобном случае от них избавляться. Воспоминания открывают раны. Наша траектория не имеет начала и конца. Мы воины света, мы несём свой дозор: оберегаем души от тьмы. Мы тот самый закон сохранения энергии. Только и всего. У нас нет прошлого, нет будущего. Нас породил поток, он же и призовёт нас обратно.

Поднялась с постели и подошла к окну, коснулась ладонью хрустальной поверхности. Во мне ещё так много человеческого. Нужно всё потрогать, прощупать, убедиться в реальности находящихся перед твоим взором предметов, дать им классификацию и систематизировать представление о них в своём сознании. Почему оболочка не отпустила меня? За что так зацепилась душа? В памяти мгновенно всплыла картинка: боль и страх в шоколадных глазах.

Он всего лишь человек. Обычный фотон. Я воин, я не принадлежу себе. Здесь, в Коридоре, я не должна чувствовать то, что чувствовало когда-то моё временное земное тело. Но запястье почему-то горело в том самом месте, где он прикасался. А душа? Душа тосковала в разлуке.

«Сол, ты здесь?» – раздался тихий голос в моей голове.

«Лучеат!» – немедленно ответила я на зов и улыбнулась, радостно оглядываясь по сторонам.

Передо мной из золотистой дымки плавно сплёлся силуэт воина: женщина с огненными волосами, торчащими, словно языки пламени.

– Я только из дозора, почувствовала и сразу отправилась к тебе! – она обняла меня крепко, по-матерински, словно только и ждала моего возвращения.

Лучеат была нашей с Амаре первой наставницей, можно сказать, учительницей младших классов среди воинов.

Она чуть отстранилась на вытянутых руках и оглядела меня с ног до головы, проверяя на предмет повреждений:

– Я почувствовала тебя, слабовато правда, что насторожило, но Тене мне объяснила, что ты пока в процессе пробуждения, – Лучеат выпустила меня из своих цепких объятий. – Как ты, Сол?

Я пожала плечами:

– Нормально. Непривычно, правда, жить двойной жизнью, и в дозор не пускают. Слышала про Ам?

Лучеат с грустной улыбкой посмотрела в окно: