Солис

Голова трещала, как старая трансформаторная будка. Мои веки точно налились свинцом и сцепились друг с другом намертво, ноги пронизывала такая острая боль, что к гулу в черепушке, в такт биению сердца, присоединилась ещё и партия ударных. Я не могла пошевелиться. Но, несмотря на какофонию звуков в голове, отчётливо слышала, как неподалёку кто-то громко спорил:

– Ещё раз объясняю, уважаемый, посторонним нельзя находиться в этой палате! Это реанимация!

– Я не посторонний! Пустите меня, я должен её увидеть!

– Позвольте узнать, кем же вы приходитесь пациентке? Я вроде как отлично знаком со всеми членами её семьи!

– Я жених Миры!

– Жених? Не смешите! Давайте уже прекращайте этот цирк! На выход! В палату можно только родственникам!

Я собрала все крохи воли и остатки сил в кулак, чтобы унять этот громоподобный спор и прошептала:

– Тёма?

– Солнце! Я здесь! Пустите, видите, она меня зовёт! – голос Фортис теперь оказался ближе.

Я с трудом разлепила глаза, они тут же откликнулись острой резью. Картинка и вовсе расплылась, будто отражение в кривом зеркале.

– Тёма? – губы неожиданно легко мне подчинились.

– Мира! – это был другой, но не менее родной голос, низкий и бархатный от которого щемило в груди, голос Стаса. – Кнопка, я рядом! Что-то болит? Ты помнишь, что произошло?

– Да. Где… Тёма?

Стас на мгновение замер в растерянности. Надо мной в ту же секунду склонилась вторая расплывчатая фигура, лба коснулась тёплая ладонь, и зрение сфокусировалось на ярко-голубых глазах, а острая боль в ногах постепенно стала стихать.

– Солнце, я здесь! – прошептал Артём, согнувшись надо мной в три погибели.

– В палате могут находиться только родственники! Немедленно выходите! – прорычал Стас.

– Стас, пожалуйста? – я умоляюще посмотрела на него.

Вид у меня, наверное, тот ещё. Брат лишь кратко кивнул, внимательно изучив показания мониторов над моей головой, и отошёл чуть назад:

– Две минуты, – железным тоном произнёс он.

– Мира, я же просил быть аккуратнее на дороге, – произнёс Артём так, будто разговаривал с непослушной трёхлеткой. – Хорошенько же ты нас встряхнула!

Тёма лёгкими, почти невесомыми, касаниями гладил мой лоб, щёки, каждое его прикосновение было словно обезболивающее, мой дорогой целитель даже в земной оболочке умудрялся отлично справляться со своей непосредственной задачей. Фортис, сам того не подозревая, лечил мою душу.

– Как ты меня нашёл? – попытавшись улыбнуться, спросила я.

– Ух, тот ещё квест! Ты не ответила на сообщение, а я ждал, часа два точно! После чего начал сам тебе звонить. Наверное, раз сто набрал номер: абонент вне зоны доступа, и так по кругу. Я, конечно, хотел сначала предаться самоанализу и заподозрил у тебя признаки «динамо». Но погода в тот день была такая мерзкая, что я и сам-то еле до дома доехал. А ещё у меня чуйка, понимаешь? Дождался утра, пошёл к тебе на этаж, поспрашивал у соседей, может, ты не уехала. Бабуля, которая у нас староста по подъезду, сказала, что видела, как ты в такси накануне садилась. А у меня чуйка, Мир, сигналит, и всё! Помаялся чуток, стал прочёсывать интернет в поисках новостей про аварии или любые другие катаклизмы в Москве и ближайшем Подмосковье. И нашёл свежую статью о том, что автомобиль известного московского адвоката Владислава Солнцева попал в ДТП. Сложить два плюс два не составило труда. Только подробностей узнать не удалось: все публикации почти мгновенно исчезли из сети. Я тогда через знакомого моего старшего брата вышел на твоего декана, он помог мне найти Катю. А вот та уже и дала номер телефона твоей мамы. Катя хотела вместе со мной приехать, но мы с Натальей Семёновной уговорили её пока не бросать ваш дипломный проект. Мама у тебя мировой человек! Они с Сергеем Вячеславовичем меня приютили и сюда привезли. Только мне пришлось им сказать, что мы встречаемся.

Я улыбнулась, прижала ладонь Тёмы к виску и прошептала:

– Ты маньяк, Силин. Я так рада.

Он довольно хмыкнул.

– Мира! Детка! – как по заказу, раздался голос Натальи Семёновны.

Мамин вскрик очень скоро перешёл в громкий надсадный плач.

– Мамуль, не надо, я же здесь! Ну что ты? Пап, успокой её. Я почти в норме! – бодро выдала я и даже попыталась приподнять голову.

– Славка, мы уже и не надеялись… ты… мы… – неожиданно и папин голос сорвался до нечеткого шёпота.

– Пап, ну ты-то чего? – я непроизвольно потянулась кончиками пальцев к нему.

– Дядь Серёж, опасность миновала, показатели Миры улучшаются буквально на глазах. Она говорит. Кнопка, помнишь, что произошло?

– Ани? – спросила я с надеждой, хотя уже прекрасно всё знала.

Стас отрицательно покачал головой. В груди больно кольнуло. Артём встрепенулся и взял меня за руку. Боль стихла. Я сжала его ладонь крепче.

– Где Влад? – задала я следующий тревоживший меня вопрос, по очереди переводя взгляд с мамы на папу.

– Он пока не в форме. Вчера были похороны, – ответил папа.

Из моих глаз брызнули слёзы. Артём тут же стёр их кончиками пальцев и продолжил нежно гладить меня по руке.

– Так, в палате слишком много народу! Это уже ни в какие ворота! – громко сказал Стас. – Мире нужен отдых!

– Можно мы с Тёмой поговорим минутку наедине? – попросила я, крепко вцепившись в ладонь целителя.

Стас окинул гневным взглядом Артёма и нехотя кивнул. Папа крепко обнял трогательно шмыгающую носом маму и увлёк за собой к выходу из палаты.

Когда все ушли, несколько секунд рассматривала вдруг ставшее таким родным и знакомым лицо Тёмы. Я поспешно взвешивала все возможные варианты развития дальнейших событий. Эгоизм в итоге победил: в дозоре без целителя не обойтись, значит, и сейчас мне нужна его помощь. Медленно вдохнула полные лёгкие воздуха, попыталась унять волнение, успокоить бешеный пульс. Сконцентрировалась на кончиках пальцев, направила в них всю силу, весь поток, что был мне доступен, притянула Артёма за руку к себе, так чтобы он низко склонился. Коснулась его груди, отдавая вспыхнувшую искорку, затем тихо прошептала:

– Фортис, мне нужна твоя помощь! Вспомни меня, Фор, пожалуйста!

Парень застыл, словно парализованный, но искорка уже успела коснуться его души. Едва заметный светлый блик отдал целителю все мои воспоминания: дозор, наша последняя битва, его ранение, я, ставшая щитом. Тысячи лет в одном прикосновении.

– Ты мне нужен, Фор, пожалуйста, вспомни! – взмолилась я, всё ещё крепко цеплялась за него.

Артём встрепенулся резко, будто мои ладони били током и испуганно отскочил. Затем, схватившись за голову, отошёл к окну и вовсе отвернулся от меня. Дышал так часто, точно боялся, что кислород вот-вот закончится.

– Фор… – тихо прошептала я и попыталась приподняться, чтобы быть к нему ближе.

Тёма медленно повернулся лицом ко мне, в его глазах стояли слёзы. Воспоминания открывают раны. Это больно. Прости меня, Фортис.

– Солнце. Сол. Солис… – произнёс, будто пробуя на вкус, и в ту же секунду подлетел ко мне, обнял так крепко, что стало трудно дышать от боли, а больничные мониторы начали вопить как сумасшедшие.

Испуганный целитель быстро отпустил меня, и звуки стихли.

– Привет, Фор! – улыбнулась я и не сдержала слёз.