Энтелехия

– Сэр, а как же моя плата?

– Получишь, когда увижу голову Арона на лабораторном столе.

– Так нельзя… Я слишком долго без них. Ещё немного и я начну сходить с ума.

– Нужно было вовремя приходить. Как вы безалаберно относитесь к свой работе, так и я буду оплачивать вам тем же. Всего хорошего.

***

Бывают дни, когда все плохо. Когда все не так. Всё не так… Всё не так, как ты планировал, хотел, видел, надеялся. Когда ты не можешь избавиться от чувства отчаяния, тихо стригущего твои уже седеющие волосы в двадцать с лишним лет. Когда твою голову посещают безумные мысли: а зачем всё это? Есть ли смысл в решительных действиях, полуночных размышлениях и острых словах? Что-то медленно сжирает тебя изнутри: неудачи, ошибки, неоправданные надежды, глупые детские фантазии. Хочешь, чтобы этот день прошёл. Скорее покинул твою жизнь, чтобы начать следующий. С этим днём понятно, давайте другой. Но в нём ли дело, если этот день снова и снова повторяется, убивая твоё ментальное состояние? Беспощадно уничтожая тебя. И в какой-то момент понимаешь… Это не день ни тот, это жизнь не та.

Безжизненный взгляд был прикован к кофейному пятну на терракотовом письменном столе из дуба, рядом с которым располагалось личное досье пациента. Тонкие изящные пальцы перелистывал одну потрепанную страницу за другой. Но в этом не было необходимости. За почти восемь лет главврач клиники изучил карточку вдоль и поперек. Он помнил не просто каждый диагноз, а все подтёки ручки и места, где они менялись: "Психоз, проявляющийся в различных суждения, умозаключения, не соответствующие действительности, полностью овладевающие сознанием больного, не поддающиеся коррекции путем разубеждения и разъяснения. Больной считает, что прибыл из будущего и его цель спасти весь мир от черной дыры, которая образуется в центре города. По его словам, в скором времени произойдет энергетическая революция из-за прибора под названием "энергон". Кроме того, у него бывают галлюцинации, связанные с проявлением тёмной материи в окружающей среде. Шизофреническое расстройство личности с ярко выраженным кататоническим синдромом. Больной хватается за голову и бездумно кричит, бегая из одного угла в другой. Имеются и иные менее значимые нарушения такие как…".

– Мистер Смит? – осторожно обратился он к пациенту.

Тот чуть поднял голову и остановился на серьёзном выражении лица мужчины перед ним.

– Да, – спокойно ответил Арон.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – продолжал он без эмоций выкладывать из букв слова.

– Вас, может быть, что-нибудь беспокоит? – Врач заметил недоумение собеседника. – Кошмары, голоса, страхи, наваждения, паранойя. Есть ли что-то из этого?

– Нет.

– Тогда давайте поговорим о вашем психическом здоровье. Когда вы пришли к нам в первый раз, я сразу понял, что придётся усердно поработать над вашим состоянием. Вы были совершенно потеряны, разбиты и обмануты собственным искалеченным мышлением. Мы проделали большой путь. Скажите, вы пришли из будущего?

– Нет.

– А откуда?

– Я не помню. Меня избили на улице и отобрали все документы.

– Но вы помните своё имя.

– Да, так получилось.

– Почему же тогда такого человека как Арон Смит не существует в настоящем мире. Ни паспорта, ни страховки, ни водительских прав.

– Возможно, я сам его выдумал, когда ударился головой.

– Ваша рука, – мужчина указал пальцем на изувеченную конечность, – что с ней произошло? Вы говорили, что её вам сломал какой-то человек, желающий схлопнуть мир в черную дыру.

– Скорее всего я получил эту травму в результате сопротивления хулиганам, которые на меня напали.

– Интересно…

– Что именно?

– Мне очень хочется вам верить, мистер Смит, но ложь я чувствую за версту. У меня есть особый дар видеть людей насквозь. И вы много чего не договариваете.

– Вы меня не выпишите?

– Ваше состояние оставляет желать лучшего. Я попрошу назначить вам несколько ампул гератонона.

– Прошу вас, – застонал Арон, – я схожу от них с ума.

– Они лишь стабилизируют вашу нервную систему не более. С ума вы сошли за долго до того, как попали сюда.

Юноша отодвинул стул и встал на колени.

– Прошу вас! – умолял он и двигался к врачу.

– Встаньте, что вы делаете?! Охрана! Скорее сюда!

Больной прополз под стол. Одной рукой он обнял ноги, а второй пытался вслепую найти ключи в выдвижном шкафчике.

– Охрана! На помощь!

Там было огромное количество вещей и пока Арон пытался на ощупь отыскать золотой предмет, то надзиратели уже оттащили его от стола.

– Я здоров. Я не псих! Не псих! – отчаянно голосил Арон.

Именная табличка "Главврач: Льюис Стивенсон" на входе не на шутку тряслась, когда больной стучал стопой по двери.

– Мистер Смит, – начал один из надзирателей, – если вы не прекратите придётся вколоть вам успокоительное, чтобы привести в чувства. Вы же этого не хотите?

Пациент невинно покачал головой.

– Вот и хорошо.

Они отвели пациента в общую комнату и усадили за стол. Кругом стоял стойкий гул из бессвязных стонов, пререканий и выкриков. Будто это был один из кругов ада куда отправляли за ненависть к человеческому роду. Арон схватился за голову и пытался представить, что это ночной кошмар. Каждый Божий день он проводит в окружении полоумных кретинов, которые совершенно не социализированы в обществе. Ко всем подбегал зрелый лысоватый мужчина в потёртых трениках. Он со всей силы бил себе по промежности со словами: "А мне не больно". После чего истерически хихикал и бежал к другому больному повторяя свой невероятный трюк. Беззаботно подпрыгивая около стола, он задел его бедром и с деревянной поверхности, полной бессмысленных росписей, слетела пожелтевшая газета. Арон чуть наклонился и достал до неё. Вслепую он вытащил находку и положил перед собой. Дрожащей рукой юноша немного подогнул ветхие листы, чтобы те не принимали прежнюю форму во время чтения. "Сенат штата предлагает ввести новые налоговые льготы… Почему мы до сих пор говорим о нетрадиционных методах лечения… Американская мечта: как изменились приоритеты населения за последние десятилетия", – заголовки один за другим пробегали у него перед глазами. Пальцы аккуратно перевернули страницу, а затем ещё одну. И ещё одну. Его взгляд застыл на криминальной колонке. В самом верху былая статья об убийстве государственных служащих. "30 августа 2064 года найдены два трупа, которые были опознаны как Майкл Лендон и Скот Робертсон – агенты федерального бюро расследования. По заключению судмедэксперта, жертвы подвергались истязаниям, о чем свидетельствуют многочисленные неглубокие порезы, отёки и игольчатые дыры на теле". Лицо Арона побледнело. Это были те самые мужчины, которые приходили к нему на допрос в больницу. Несмотря на размытые журналистские фотографии с места преступления, он был в этом убежден. Их не стало после разговора с ним. Было ли это совпадением или сложной причинно-следственной связью не мог догадаться и сам Арон.

"Безумие. Безумие вокруг. Если Гегель был прав, говоря, что сознание определяет бытие, то я не поддамся окружающему сумасшествию. Но что, если он ошибался? Что если какой бы сильной личностью ты не был внешние обстоятельства задавят в конечном итоге. И ты станешь частью этой бездумной человеческой массы без способности вспомнить кем являешься на самом деле. Хватит ли воли сопротивляться давлению? А может я действительно тот, кем они меня видят? Ненормальный. Что если я и вправду всё это придумал? Нет, я знаю, что это происходило наяву, но почему это должно стать определяющей тропой моей жизни? Почему я должен продолжать бороться за призрачную надежду исправить произошедшее? Неужели в этом и есть мой смысл жизни? Возможно, у меня есть выбор. Выбор между обыкновенной жизнью и подобию геройства. Но можно ли отступить назад, когда я так далеко зашёл? И имеет ли смысл обнулять свою жизнь ради удовлетворения эгоистичных потребностей? Если Гегель был прав, тогда откуда у нас взялись эти внутренние убеждения и принципы, на которых мы стоим? Можно ли на секунду представить, что мы с ними рождаемся? Маловероятно. Новорожденный человек – это чистый лист бумаги, по которому красками рисуют нужные обществу и родителям изображения. Если они созданы искусственно, тогда есть возможность их поменять? Никто не говорит, что это будет легко, но, если постараться стереть можно всё, что угодно. Значит первично, что сознание определяется бытием, но при этом образовавшееся сознание имеет возможность изменять вещи вокруг. Однако это происходит лишь в том случае, когда твои убеждения сильнее и глубже, чем возникшие внешние обстоятельства. Другими словами: хватит ли у тебя духа, чтобы изменить общество, которое тебя же и породило?"

Жёсткая как деревянная доска кровать кряхтела при каждом телодвижении. А не совершать их было невозможно. Чуть правее и будешь мучаться от боли в спине всю ночь. Чуть левее затечет рука так, что потом её не будешь чувствовать. Приходилось искать идеальную по мнению Арона позицию, чтобы заснуть. Но это было лишь пол беды. Кряканье больного за стенкой, гудящие лампы в коридоре, храп тучного соседа, сверлящая взмахами своих крыльев мозг муха и, в конце концов, не желание засыпать. Ты не работаешь и никуда не тратишь свою энергию за весь день. Откуда появится хоть малейший признак на сон? Очень часто он не смыкал глаз вообще, и видел, как первые лучи солнца бьются в маленькое квадратное окно с решеткой. В семь утра заходил врач в сопровождении надзирателей, чтобы дать необходимые препараты. И если больной сопротивлялся, то его нежелание быстро угасало при помощи физической силы. Нет, их не били. Просто держали и запихивал в рот таблетки одну за другой.

– Ложитесь на живот, – сказал Броуни, когда дошёл до койки Арона.

Юноша скинул с себя одеяло и спустил штаны. Врач достал из переносной аптечки герметичный шприц и распаковал его. Из той же коробки он достал ампулу гератонона и проткнул иглой силиконовую крышку, чтобы достать из ёмкости содержимое. Арон затылком чувствует все эти действия. Как каждый день ему вкалывают этот препарат, чтобы стереть как личность. И пока он чувствует боль от укола, он всё ещё хозяин своему рассудку. Все тело ощущает как по нему растекается отрава забвения. Движения становятся замедленными, даже веки еле как отлипают друг от друга в надежде вновь встретиться. Дыхание ровное без отдышки и переизбытка вдохов. А бездонные зрачки не шевелятся и пытаются проделать дыру в одной единственной точке пространства. После двух минут такого состояния начинаются мимолётные прояснения разума. Мозг уже улавливает происходящее вокруг, но нет никаких сил отреагировать на это. Ты словно медведь, который попал в охотничий капкан. Тебе хочется реветь от страданий, но как только издашь хоть малейший писк – тебя найдут. Станешь желанной добычей варвара. Он только и ждёт, чтобы ты позвал на помощь, чтобы ты показал свою уязвимость.

В невесомости и словно в легком опьянении Арон шёл вместе с остальными пациентами в столовую. Они как сброд зомби: рычащих и стонущих в неразборчивом шаге. Когда юноша сел за стол перед ним поставили завтрак. Отборная отварная говядина манила теплым немного пряным запахом. Крупинки бурого риса были такими цельными, будто они имеют отторжение друг к другу. Печеная брокколи вместе с маленькими томатами добавляла красок в этот гастрономический пейзаж. Взгляд Арона повис на тарелке с едой. Раньше бы он без всяких раздумий стал поглощать столь изысканное блюдо. Но сейчас у него совершенно нет аппетита. Сколько бы он не пытался убедить себя в том, что эта пища прекрасна, слюна не выделялась в ротовой полости. Рецепторы языка словно онемели, и эта необъяснимая сытость, слившаяся воедино со подташнивающим рефлексом. За восемь он исхудал так, что под его тонкой кожей не было ничего кроме выпирающих костей. В психиатрии не было зеркал, чтобы это увидеть, но небрежно ощупывая лицо он прекрасно понимал своё состояние. Тяжёлая рука подняла металлическую ложку. Расплывчатое отражение вызывало у него отвращение. Ему было противно от того, кем он стал, точнее в кого его превратили. Но в этом Арон винил только себя: он позволил им это сделать. Обессиленный кулак сжал столовый прибор. Он зачерпнул горстку риса и медленно подвёл ко губам. Всё происходящее в его руках. Желание быть лучше постоянно преследовало на протяжении всей жизни. Но почему сейчас он отступил? Почему сейчас, когда было необходимо собрать железную волю и оборвать линию судьбы ведущую в один конец? Через силу он затолкнул содержимое ложки в рот и стал машинально пережёвывать. За первой порцией пошла брокколи, а затем и вторая ложка. Он был готов выплюнуть всё здесь и сейчас, но в тоже время понимал необходимость. Ему нужно питаться, чтобы восстановиться. Иначе он навсегда останется в ментальном рабстве.

Прозвучал сигнал об окончании завтрака.

– Время! – прокричал один из надзирателей.