Дейлекронт: дитя чернильной течи

После того как влажность была собрана с лика Петории, Грендель сложила его четыре раза и обмакнула в чан с холодной водой, который располагался на деревянной тумбочке, прижатой к изголовью кровати. Цейден вновь напоил больную. Ничего не помогало. "Это какое-то проклятье", – прошептала Грендель.

– Что? – отозвался лекарь.

– Нет, нет, ничего.

Петория начала задыхаться и рвать на себе одежды. Воздух словно выкачивали из её лёгких не давая вздохнуть.

– Что с ней? – взволнованно спросила царевна.

– Я… я не знаю.

– Не знаешь? Разве ты не врач?

– Я никогда с таким не сталкивался.

– Боже мой, дай мне сил, – отчаянно произнесла она.

Руки Грендель крепко держали её за запястье. Ей оставалось только молиться: "О Всевышний, даруй исцеление этой женщине, прошу. Прояви свою милость и спаси её. Не оставляй её дочь расти без матери. Пусть она выздоровеет и…". В этот момент приступы прекратились. По крайней мере так подумали присутствующие. Мольба ведь могла дойти до Бога и Он, зная, что она хороший и любящий человек сохранил бы ей жизнь. Но не в этот раз. Цейден приложил ухо к груди Петории и вслушивался в сердцебиение, которого не было. Он с грустью поднял голову и посмотрел на свою царевну. Та, всё прекрасно поняла без слов. Они были излишне. Грендель сложила руки умершей крестом и оторвала клок волос для Элары в память о её матери. Теперь её частичка она всегда будет с ней, куда бы она не пошла. Возможно, это сможет облегчить тяжкое бремя потери родного человека. Связанные ниткой волосы она положила в карман. Петория была уже в лучшем мире. Трудно вообразить каково это. Однако она знала точно – её путь на земле подошёл к концу. Царевна поцеловала лоб усопшей и отправилась к дочери. Дверь была заперта, чтобы она не выбежала. Но это не наказание, это защита. Увесистый ключ начал шоркать замочную скважину, после чего прозвучал щелчок и дверь открылась. Элара лежала на кровати и рыдала. Как только она увидела Грендель, то вскочила и начала вопросительно смотреть на царевну.

– Она мертва.

Слезы снова покатились из её измученных глаз.

– Почему вы меня оттуда забрали?! – девочка бросилась к своей нежеланной гостье и начала колотить её кулаками. Она совершенно забыл о том, кто стоит перед ней. Но царевна всё понимала. – Я хотела быть с ней! Я хотела…

Она ласково обняла дитя и усмирила её возбужденное состояние. Худая и уже зрелая рука нежно скользила по затылку головы до конца шеи.

– Тебе не нужно было этого видеть. Смерть меняет людей. Особенно это сказывается на таких как ты.

– Почему это случилось? Я хочу, чтобы она была жива.

– Мы не всегда получаем то, что хотим. – Царевна немного отодвинула от себя Элару и достала волосы из кармана. – Держи.

– Что это? – в недоумении произнесла девочка.

– Это твоей матери. Пусть они напоминают тебе о ней и в самые трудные моменты твоей жизни, часть её всегда будет с тобой.

Она осторожно взялась за клочок и стала разглядывать. Скорбь потихоньку начала сходить на нет. Грендель присела и посмотрела в глаза страждущей. Длинные одежды начали касаться пыльного пола.

– Она тебя любила, Элара. И всегда будет любить.

Девочка накинулась на шею царевны и крепко обняла её. Та в ответ обернула руками её хрупкую спину. Они не хотели отпускать друг друга, но был уже поздний час.

– Тебе нужно поспать, – произнесла Грендель и вырвалась из рук Элары. – Я знаю тебе будет сложно это сделать, но попытайся.

– А вы останетесь со мной?

– Хорошо.

Они прошли к постели и Элара взобралась на неё. Грендель стянула на неё одеяло и селя рядом. В комнате не было окон и когда царевна сдула последнюю свечу кругом был мрак. Маленькое беззащитное дитя. Такая хрупкая. Она слишком рано столкнулась с жестокостью мира. Грендель вслушивались в её тихое сопение, но усталость начала одолевать и её. Она легла на оставшейся части кровати. Без резких движений, чтобы не будить ребенка.

Чувство долга

Солнце очень редко вставало над родными землями. Утром можно постоянно наблюдать толстый слой серого полотна, простирающегося на сотни верст. Иногда лучи пытаются пробиться сквозь густую облачную массу, но их тут же съедают. Им не дают никакого шанса. Мрачная погода всегда плохо сказывается на настроении жителей. Угрюмость и истощенность одни из основных состояний человеческой природы в Нильшерте. Впрочем, именно она создаёт необъяснимый абсолютный дух, объединяющий народ в единое целое. Трудности всегда сплочают. Ведь преодолевать их вместе гораздо легче, чем по одиночке. У тебя появляется возможность распределения обязанностей, наличие более компетентных лиц, ведь один человек не может знать всё. Однако есть тот, кто привык играть один. Ему не нужна поддержка со стороны близких, их помощь. Он добивается всего сам, преодолевая боль, ошибки, неудачи, падения, преграды. И если он проигрывает, то ему не остаётся винить никого кроме себя, а если побеждает, то все лавры не достанутся кому-то третьему. Эта огромная ответственность и сила настолько давят, что в конце концов, он либо обретает себя, либо теряет навсегда.

Сон Грендель был нарушен стуком в дверь. Она лениво подняла голову и посмотрела на вход. Дитя ещё спало. Аккуратно выбравшись из объятий девочки, царевна встала и подошла открыть дверь. За ней стоял Сотар и удивлёнными глазами смотрел на свою возлюбленную. Грендель вышла из комнаты и тихо затворила её за собой.

– Что ты здесь делаешь? – произнес он. – Я думал ты осталась на ночь в покоях Кенваля.

– Вчера скончалась Петория. Лихорадка не отпускала её несколько часов. Я не могла оставить Элару одну ночью.

– Боже мой… Как она?

– Спит.

– Пускай отдыхает. Как ты себя чувствуешь?

– Даже не знаю. В голове всё перемешалось. Пока не осознаю, что её больше с нами нет.

– Пойдём, завтрак уже готов, – произнёс он и протянул руку.

– Но мне нужно привести себя в порядок, – возразила Грендель.

– Ничего. Ты прекрасно выглядишь.

Царевна с некой досадой схватила запястье супруга, и они вместе начали шагать в сторону трапезной. Кенваль уже ждал своих родителей в окружении харонов, которые ему прислуживали. Мальчик никогда не понимал зачем ему столько прислуги, неужели он не может делать какие-то вещи сам? Он еле как убедил всех, что в состоянии одеваться самостоятельно. И каждый раз ему становиться неудобно, когда кто-либо совершает его личные нужды. Однако некоторые вещи непозволительно выполнять царской особе, за что родители его часто причитали. В комнату, распахнув гравированные рисунками северо-восточных цветов двери, величаво вошёл царь со своей сопроводительницей. Как только они пересекли порог Кенваль встал с большого деревянного стула, чтобы почтить присутствие старших. Мать расположилась рядом с сыном, тогда как отец сел на уготовленное тронное место.

– Помолимся, – произнёс Сотар и закрыл глаза. – Отче, благодарю тебя за это утро и мох родных. Я прошу у тебя благословения на сегодняшний день. Дай нам мудрости провести его с пользой. Стать сильнее, умнее, лучше. Пусть в нашем доме пребудет твоя воля. Благодарю тебя за пищу, которую ты нам даёшь. И пусть она станет для нас источником силы.

Кенваль никогда не понимал суть молитв, произнесенных отцом. Зачем благодарить Бога за еду, если её создали и выращивали крестьяне, а готовили кухарки дворца. По крайней мере, это вызывало не столько вопросов, как существование самого сверхъестественного существа. Гальдемар рассказывал, что на юге они верят в нескольких богов, а на севере вообще никому не молятся. В чём тогда правда? Однако он всегда страшился этим поинтересоваться у родителей. Они могли не так его понять, ведь для них это нечто обыкновенное, что вошло в привычку и является частью их естественной жизни.

Каждый член семьи начал молча вкушать пищу. Разговаривать у шелов во время трапезы дурной тон. "Всему своё время", – твердили они. Время отведенное для еды должно оставаться таковым, а время, предназначенное для общения, не имеет ничего общего с другими действиями. Они очень серьёзно относились к таким вещам. И нарушение этикета можно расценивать как неуважение к присутствующим. Это простительно, если ты гость из чужих земель, но если ты, будучи шелом нарушаешь уклад жизни, то наказания не избежать.

Вдалеке послышался конский топот. "Неужели гонец?", – мелькнула мысль в голове царя. Он положил столовые приборы и подошёл к окну. Если бы это сделал любой другой шел, тогда бы в его сторону сразу полетело общественное порицание. Но для царя нет таких границ, тем более, когда речь заходит о государственных делах.

Со стороны северной равнины мчался всадник. Ни латов, ни шлема. Было очевидно, что это Версахский посланник.

– Торн, сообщи совету, что прибыл гонец, – сказал он, не отрывая взгляда от окна.

– Слушаюсь, ваше величество.

Харон слегка поклонился и направился к числу приближенных царского трона.

– Неужели это не может немного подождать? – с недовольством произнесла Грендель.

Чтобы не пропустить завтрак она не успела даже умыться, а он и вовсе решает пропустить свой приём пищи.

– Это Версахский выездной лакей. Они бы не стали его слать ради пустяка. Что-то случилось.