Чужак в стране чужой

– Я? Это же ты готовишь ужин. Ты же у нас скаут.

– Мистер Какстон, да я скорее лягу тут в траве и умру с голоду, чем буду вставать и нажимать кнопку, расположенную в шести дюймах от вашего правого указательного пальца.

– Ну, как знаешь. – Упомянутый палец ткнул упомянутую кнопку, переведя плиту в заранее заданный режим. – Только не забывай, кто приготовил ужин. Так вот, насчет Валентайна Майкла Смита. Во-первых, неизвестно еще, Смит он или не Смит; на этот счет существуют очень серьезные сомнения.

– Как это?

– А вот так. Твой дружок-приятель – первый в истории межпланетный ублюдок. То есть плод космического прелюбодеяния.

– Брешешь!

– Фу, как говорит одна моя знакомая. Ты помнишь что-нибудь насчет «Посланника»? Четыре семейные пары, в их числе капитан Брант с супругой и доктор Смит с супругой. А твой марсианин с ангельским личиком появился на свет в результате, так сказать, перекрестного опыления. Сын миссис Смит от капитана Бранта.

– Да откуда твои информанты это знают? Они что, со свечкой стояли? И кому какое дело, чей он там сын? – возмутилась Джилл. – Дикое все-таки паскудство рассказывать сплетни про давно умерших людей.

– Отвечаем по порядку: сперва – насчет «откуда». Думаю, ты и сама сообразишь. Полная биохимия крови, цвет волос, цвет глаз, все, какие есть, генетические заморочки – да ты в этом лучше меня разбираешься. И вот, по всему выходит, что его мать – Мэри Джейн Лайл Смит, а отец – Майкл Брант. О каждом из экипажа «Посланника» существует полнейшая информация в открытом доступе. Никто еще в истории не был так подробно обследован и описан, как эти четыре парочки. Отличная, кстати, у парня наследственность: у отца ай-кью сто шестьдесят три, у матери – аж сто семьдесят, и тот и другая – выдающиеся специалисты… Теперь насчет «кому какое дело». Заинтересованных тут очень много, а потом, когда все выплывет на свет божий, станет еще больше. Ты слышала такое название – «лайловский двигатель»?

– Конечно. Они стоят на «Чемпионе».

– И на «Чемпионе», и на всех современных кораблях. И кто же, ты думаешь, его изобрел?

– Не знаю… Подожди-ка, подожди… Это что, она…

– Молодец, возьми с полки пирожок. Именно она, доктор Мэри Джейн Лайл Смит. Она так и не увидела свое детище в железе, однако успела запатентовать все основные элементы конструкции, вложила эти патенты в специально организованный траст – самый настоящий, не какой-нибудь там благотворительный, некоммерческий – и передала контроль над трастом вместе с текущими доходами Научному фонду. В конечном итоге контроль перешел к правительству, но принадлежит траст твоему драгоценному дружку, и стоит он многие миллионы, может быть – сотни миллионов, точно уж и не знаю.

Ужин был готов. Чтобы не портить лужайку, Какстон пользовался столиками, подвешенными к потолку; один из них он опустил на нормальную высоту, а другой – совсем низко, чтобы Джилл могла сидеть на траве.

– Ну и как? – поинтересовался хлебосольный хозяин.

– Феикаепно!

– Благодарю. И не забывай, что готовил я.

– Бен, – сказала Джилл, прожевав и проглотив очередной кусок, – так что же насчет этой, ну, незаконнорожденности Смита? Он что, теперь и не наследник?

– Он очень даже законнорожденный. Доктор Мэри Джейн жила в Беркли, а калифорнийские законы не признают понятия «незаконнорожденный», твой биологический потомок автоматически является твоим законным потомком. Капитан Брант – новозеландец, у них законы точно такие же. А вот в том штате, где повезло родиться доктору Уорду Смиту, мужу Мэри Джейн, считается, что ребенок, родившийся у замужней женщины, – законный потомок ее мужа, никакие тебе биологии-генетики в расчет не идут. Так что, Джилл, марсианин этот – самый что ни на есть законнорожденный сын трех родителей враз.

– Как это? Подожди, Бен, тут какая-то ерунда. Так не бывает. Либо законный, либо незаконный. Конечно же, я не юрист, но все равно…

– Вот оно и видно, что не юрист, их-то такой мелочью не смутишь. С юридической точки зрения Смит – вполне законнорожденный, с той, правда, пикантной особенностью, что где-то у него один комплект законных родителей, а где-то – другой. Ну а по здравому смыслу он, конечно же, бастард, что не имеет ни малейшего значения: дела о наследстве решают юристы, решают по своим законам, а не по какому-то там здравому смыслу. Так вот, о наследстве. Как я уже говорил, мать оставила ему колоссальное состояние, но ведь и оба его папаши были далеко не нищими. Работая на лунной трассе, Брант получал просто непристойное жалованье и все его вкладывал в «Лунар энтерпрайзес». Ты слышала, наверное, как взлетели эти акции, – компания только что объявила о выплате очередных дивидендов. Был у Бранта грешок, азартные игры; так ведь он не проигрывал, а регулярно выигрывал – и выигрыши тоже вкладывал в ЛЭ. С Уордом Смитом дело проще – старые семейные деньги, ну а медицина – по зову сердца. И твой марсианин – наследник всех троих.

– Да-а!

– Но и это, лапуля, только половина дела. Смит – наследник всей команды.

– У него что, четыре папаши?

– Шутки шутками, но все восемь членов экипажа «Посланника» подписали своего рода джентльменское соглашение искателей приключений, согласно которому выжившие становятся наследниками погибших. Выжившие и дети – каковых детей у них до рождения Валентайна Майкла Смита не было. Составлен контракт весьма тщательно, в полном соответствии с лучшими образцами договоров, написанных еще в шестнадцатом и семнадцатом веках, которые выдержали не только проверку временем, но и все попытки опротестовать их по суду. Вдобавок все члены экипажа были людьми состоятельными. Еще две семейные пары скупили уйму акций «Лунар энтерпрайзес», так что в сумме Смит может оказаться если не владельцем контрольного пакета, то уж точно мажоритарным акционером.

Джилл подумала о младенчески невинном существе, превратившем глоток воды из стакана в трогательную церемонию, и почувствовала укол жалости.

– Вот бы заглянуть в вахтенный журнал «Посланника», – продолжал Какстон. – Ведь его нашли, но вряд ли кому покажут.

– А что там такого, Бен?

– Жуткая история. Кое-что я узнал, но потом информант протрезвел, пожалел о своем длинном языке и заглох. Доктор Уорд Смит сделал своей жене кесарево сечение, и она умерла на операционном столе. Судя по всему, наш хирург знал расклад – не теряя ни минуты, он тем же самым скальпелем перерезал горло капитану Бранту, а затем и себе. Вот так-то, малышка. Прошу прощения.

Джилл зябко поежилась:

– Я медсестра, у меня к таким вещам иммунитет.

– Врунья ты моя, вот ты кто. Знаешь, Джилл, я целых три года работал в отделе криминальной хроники и все равно не сумел к такому привыкнуть.

– А что произошло с остальными?

– Понятия не имею. Может статься, мы никогда этого не узнаем – если не вырвем вахтенный журнал из цепких лап бюрократов. Вырвать его необходимо, во всяком случае так считает сидящий перед тобой молодой, полный романтического идеализма газетчик. Секретность – мать тирании.

– Бен, а может, и лучше будет, если это жулье отнимет у него наследство. Он же такой… ну, не от мира сего.

– Во-во, опять очень точное и к месту слово. Да ему, в общем, не шибко-то и нужны все эти деньги, уж как-нибудь Человек с Марса без куска хлеба не останется. Любое правительство, тысячи университетов и прочих организаций с восторгом возьмут его на свое обеспечение.

– Ну вот, видишь. Так что лучше ему подписать отказ, и дело с концом, и голова не болит.

– Если бы с концом. Джилл, ты слыхала о знаменитом процессе «„Дженерал атомикс“ против Ларкина и прочих»?

– Это что, Ларкинское решение? Конечно знаю, ты что, считаешь, я и в школе не училась? Только при чем тут Смит?

– А ты вспомни, как все было. Первый корабль на Луну послали русские, и он разбился. Второй, который послали мы вместе с Канадой, сел успешно, но никого на Луне не оставил. И вот, пока Соединенные Штаты и Британское Содружество готовились – якобы при спонсорстве Федерации – послать корабль с колонистами, а Россия занималась тем же самым в одиночку, всех их обогнала «Дженерал атомикс», арендовавшая для старта один из принадлежавших Эквадору островов. Одним словом, когда на Луну сел корабль Федерации – а чуть не сразу за ним и русский, – ребята из «Дженерал атомикс» успели там уютно обосноваться. А затем эта компания, зарегистрированная в Швейцарии, но находящаяся под американским контролем, набралась наглости объявить Луну своей собственностью. И ведь Федерация никак не могла сказать им: Луна наша, а вы идите куда подальше – обязательно вмешались бы русские. Тогда Верховный Суд мудро решил, что такое абстрактное понятие, как «юридическое лицо», не может владеть небесным телом и настоящие собственники Луны – люди, ее колонизовавшие, то есть Ларкин и его товарищи. Вот их-то и признали суверенной нацией и приняли в Федерацию, члены Федерации получили обещание доли в будущих доходах, а «Дженерал атомикс» и ее филиал «Лунар энтерпрайзес» – концессии. Многие страны недовольно морщились, к тому же в те времена Верховный Суд Федерации не был еще таким всемогущим, как сейчас, однако ничего лучшего никто не придумал. Побочным результатом стали законы колонизации планет, долженствующие прекратить кровавые разборки; все эти законы базируются на Ларкинском решении. И ведь они работали – Третья мировая не была связана с космическими спорами. Так что Ларкинское решение имеет силу закона и вполне применимо к Смиту.

– Что-то не улавливаю связи, – недоуменно покачала головой Джилл. – Ты меня споил.

– Думай, Джилл, думай. Согласно Ларкинскому решению, Смит – суверенная нация и единоличный владелец планеты Марс.

5

– Я мартини перебрала, – пожаловалась Джилл. – Мне послышалось или ты и впрямь сказал, что наш пациент – владелец Марса?

– Сказал. Так оно и есть. Он провел на Марсе, без посторонней помощи, законодательно определенный промежуток времени. А значит, в юридическом смысле Смит – вся планета Марс. Король Марса, президент, народ – как тебе больше нравится. Если бы «Чемпион» не оставил колонистов, права Смита на пустующую планету стали бы спорными, но теперь он все тот же король, только в отлучке. И Смит совсем не обязан чем-то делиться с новопоселенцами, они – всего лишь иммигранты, твой пациент может даровать им гражданство, а может и подумать.

– Невероятно!

– Зато – вполне законно. Теперь ты, лапуля, понимаешь, почему все так интересуются Смитом. И почему правительство запрятало его подальше. То, что они делают, – вопиющий произвол. Ко всему прочему Смит – гражданин Соединенных Штатов и Федерации, а никто не имеет права лишать гражданина Федерации внешних контактов – будь этот гражданин хоть сто раз осужденным преступником. Это сразу после Третьей мировой узаконили. Правда, вряд ли Смиту об этом известно. Кроме того, запирать прибывшего с визитом монарха – каковым является Смит – на ключ, не давать ему встретиться с людьми, особенно с журналистами – каковым являюсь я, – всегда считалось недружественным актом. Ну как, проведешь меня под видом монтера-неумехи?

– Что? Да теперь я еще больше боюсь. Слушай, Бен, а вот если бы меня сегодня утром застукали, что бы со мной сделали?

– М-м-м… думаю, ничего особенно страшного. Заперли бы в психушку по диагнозу, подписанному тремя медицинскими светилами, и разрешили бы переписку, по одному письму в каждый второй високосный год. Ну, в общем, особо расстраиваться бы не стали. Интереснее другое – что они с ним сделают?

– А что они могут сделать?