Падди Кларк ха-ха-ха

– Невыносимо вам говорить, но это точно проказа.

А отцу Дамиану было все равно. Он ответил:

– Проказа так проказа. Благословен Господь милосердный!

– Благословен Господь милосердный! – сказал я вслух.

Папка засмеялся:

– Сынок, где ты этого нахватался?

– Вычитал. Так говорил отец Дамиан.

– Который из них Дамиан?

– Который с прокаженными…

– А, ну да, верно. Достойный был человек.

– В Ирландии когда-нибудь были прокаженные?

– Вряд ли.

– Почему?

– Проказа бывает только в жарких странах. Кажется.

– Жарко бывает и у нас.

– Да какая у нас жара, – махнул рукой папка.

– Еще какая!

– Недостаточно жарко. Должно быть очень-очень жарко.

– Сильно жарче, чем здесь?

– На пятнадцать градусов, – решил папка.

Проказа неизлечима. Отец Дамиан ничего не рассказывал маме в своих письмах. Только новость все равно просочилась, и разные люди стали посылать ему деньги. Отец Дамиан построил на них еще одну церковь – каменную. Кстати, церковь все еще стоит, и туристы могут и сейчас ее посетить. Отец Дамиан сказал своим духовным детям, что умирает, и теперь о них позаботятся монашки. Но они, обнимая его ноги, молили: «О нет, Камиано! Мы хотим остаться здесь, пока ты здесь». Пришлось монашкам уйти ни с чем.

– Давай еще раз.

Синдбад обнял мои ноги.

– О нет, Кам… Кам…

– Камиано!

– Не могу запомнить.

– Ка-ми-а-но.

– А можно просто сказать: Патрик?

– Нет. Давай еще раз, чтоб все правильно.

– Не хочу.

Я схватил Синдбада за руку и сделал крапивку, но несильно. Он схватил меня за ноги.

– Ниже.

– Чего?

– Ниже надо обнимать.

– Ага, а ты мне пенделя.

– Я тебе пенделя, если ты не сделаешь как надо.

Синдбад схватил меня за лодыжки и так стиснул – аж ступни друг о друга стукнулись.

– О нет, Камиано! Мы хотим остаться здесь.

– Хорошо, дети мои, – сказал я. – Оставайтесь.

– Спасибо огромное, Камиано, – сказал Синдбад, но ноги мои не отпустил.

Отец Дамиан умер в Вербное воскресенье. Прокаженные оплакивали его, сидя на земле, раскачиваясь и колотя себя кулаками в грудь, по старинному гавайскому обычаю. Знаки проказы сошли с него: ни струпьев, ни коросты. Он был святым. Это место я прочел дважды.

Мне были нужны прокаженные. Синдбад, мало того что вечно сбегал, так еще и нажаловался мамане, что я его в прокаженного превращаю, а он не хотел. Так что нужны еще прокаженные. Кевина играть не позовешь – он тут же сам стал бы отцом Дамианом, а я – прокаженным. Но это моя история! Так что я играл с двойняшками Маккарти и с Вилли Хенкоком, которым исполнилось по четыре года. Они думали, что здорово играть со взрослым мальчишкой – со мной. Я повел их к нам на задний двор и рассказал насчет прокаженных. Все захотели быть прокаженными.

– Прокаженные умеют плавать? – спросил Вилли Хенкок.

– Ага, – ответил я, хотя не знал наверняка.

– А мы не умеем, – сказал один из братьев Маккарти.

– Значит, не годитесь в прокаженные, – решил Вилли Хенкок.

– Плавать не нужно, – успокоил я. – Вам не обязательно уметь плавать. Нужно притвориться, что вы прокаженные. Изображать больных и слегка булькать.

Ребята наперебой забулькали.

– А смеяться они могут?

– Да, – кивнул я. – И иногда они ложатся на землю, чтобы я омыл их раны и прочел молитвы об исцелении.