Арифметика демократии

С тех пор она ещё сильнее укрепилась в своей вере, и ловила воров с особой бдительностью. И с особым пристрастием выбивала из них признание, что они украли все апельсины у общества. За это пристрастие Верховная приглашала её к себе иногда на аудиенции, награждала корками, и, указывая на неё рукой перед всем обществом, говорила, что, если б все были такими верными приверженцами Строительства Демократии, то окончательная её Победа уже давно бы наступила.

С лёгкой руки Верховной вера в Победу Демократии встала на правильный путь: пусть, может, в данный раз опять не получится получить по пять апельсинов (ибо не всё так просто), и может, даже и в следующий, но в третий раз точно должно обязательно получиться. Почему именно в третий – потому, что Верящая в Победу Демократии не любила число четыре (а заодно и все последующие); число же три она считала самым лучшим, ибо оно было самым простым (и главное, понятным), а поскольку Победа Демократии для неё была вещью такой же понятной, как число три, то одна самая понятная вещь должна была сочетаться с другой самой понятной – по-другому в понимании Верящей в Победу Демократии быть просто не могло.

Именно тогда Умеющая Считать до Бесконечности и Верящая в Победу Демократии заключили своё самое главное пари, которое должно быть решено исходом трёх последующих делений. Если через три деления апельсинов наступит Победа Демократии, то Умеющая Считать до Бесконечности залезает на ящик из-под апельсинов и кричит во всеуслышание, что её арифметика – полный отстой. Если же Победа Демократии не наступит, Верящая в Победу Демократии с ящика и во всеуслышание кричит, что вся их демократия – мракобесие. И делать это проигравший должен будет каждый последующий раз, чтобы впредь никому не было повадно ошибаться в столь важных вещах.

Когда наступило первое деление и пяти апельсинов никто из барамуков не увидел, Верящая в Победу Демократии сказала, что Победа Демократии, скорее всего, будет в следующий раз. Когда наступило второе деление и пяти апельсинов снова никто не увидел, она сказала, что теперь случится в следующий раз, и это уже точно. Когда наступило третье деление и пяти апельсинов опять никто не увидал (кроме разделюк и Верховной), её глаза стали круглыми, как апельсины, и она стояла, не в состоянии вымолвить хоть слово.

Умеющая Считать до Бесконечности показала Верящей в Победу Демократии на ящик, и сказала:

– Вперёд!

Тут появились сотрудники Службы Демократической Безопасности.

– Что тут происходит? – сурово спросили они.

– Умеющая Считать до Бесконечности заставляет меня кричать, что Закон – мракобесие… – дрожащим голосом протянула Верящая в Победу Демократии.

– Что!? – грозно спросили Умеющую Считать до Бесконечности, – ты заставляешь добропорядочных участников общества хулить наши демократические принципы?!

– Я ничего никого не заставляю… – ответила она. – Отвечать или не отвечать за свои слова – личное дело каждого.

– Так можно не кричать? – с ободрением спросила Верящая в Победу Демократии.

– Поступай, как тебе велят твои принципы. – ответила Умеющая Считать до Бесконечности.

Так Верящая в Победу Демократии поняла, что можно не выполнять условие спора, потому, что Умеющая Считать до Бесконечности сама сказала ей, что она может поступать в соответствии со своими принципами, а её принципы говорили, что даже если она проиграла, она всё равно права, а, следовательно, можно действовать, исходя из этого. И даже если в результате какой-то парадоксальной нелепости факты противоречат должному положению дел, это ничего не меняет, ибо если факты противоречат теории, то тем хуже для фактов, и они должны быть наказаны неприятием – такой принцип стал неотъемлемой частью демократических ценностей.

Когда же наступила следующая делёжка апельсинов с тем же самым результатом, опять появилась Служба Демократической безопасности, и следила за тем, чтобы никто никого не заставлял хулить демократические ценности. Потом ситуация повторялась ещё и ещё, а Умеющая Считать до Бесконечности стала вести себя так, как будто она Верящую в Победу Демократии просто не замечает. Так Верящая в Победу Демократии была избавлена от обязанности делать вещи, противные её принципам, а всем другим верящим был преподан великий урок, что, когда обезьяна идёт вперёд с истинной верой, ей не страшно ничто, и ничто её не сломит и не заставит отречься от своей веры. Ибо, какие бы козни не строили тёмные силы своими хитростями, вмешаются светлые силы и произойдёт чудо. Справедливость будет восстановлена, а когда будет восстановлена Справедливость, будет восстановлено и Равенство. Просто восстановления Равенства надо ждать, и верить в него без малейших сомнений.

Со временем Верящая в Победу Демократии стала забираться на тот самый ящик, о котором был спор, и читать с него речи, зазывая в ряды своих единомышленников всё новых и новых участников. В одной из таких речей она с жаром рассказывала, что это на самом деле это она победила Умеющую Считать до Бесконечности, потому, что, если бы это было не так, то Умеющая Считать до Бесконечности бы сейчас прыгала от радости и строила бы ей весёлые рожи, а сейчас она ходит с грустной и стыдится с ней даже заговорить.

– Я не хочу с тобой разговаривать, потому, что твои слова ничего не стоят – ответила на это Умеющая Считать до Бесконечности.

– Это почему это ещё? – удивилась Верящая в Победу Демократии.

– Ты не выполнила условия спора.

– А разве ты что-то требовала?

– А что я должна была требовать, если мне угрожали избиением?

– Это ложь! Закричала Верящая в Победу Демократии. Просто так у нас никого не трогают!

– За просто так не трогают, только за правду избивают.

Толпа слушателей молча пожимали плечами. Барамуки как-то не очень помнили, чтобы Умеющую Считать когда-то избивали, а если кто и помнил, то не помнил, за что именно.

– Нет, избивать могут только за ложь и клевету в адрес общества Справедливости и Равенства, и это правильно!

– И в чём же была моя клевета?

– А клевета твоя в том, что если бы ты говорила правду, то тебя бы не трогали, потому, что я говорю правду и меня никто не трогает. И если я считаю Верховную в чём-то не правой, то так во всеуслышание ей и говорю, и никто мне за это ничего не делает. А если тебе было что-то, значит, было за что, а значит, была и клевета!

Тут поднялся всеобщий галдёж, и было абсолютно не разобрать, что говорит Умеющая Считать до Бесконечности. Да и слушать, в принципе, не было особой нужды, так как все хорошо помнили, как Верящая в Победу Демократии говорила Верховной, что она не права, и что ей за это действительно ничего не было. А если уж самой Верховной можно предъявить её неправоту, то о каких же проблемах со свободой слова в обществе ещё можно говорить? А стало быть, подтверждение слов Верящей в Победу Демократии было налицо, в отличие от слов Умеющей Считать до Бесконечности, утверждаемых фактов которой никто даже и не помнил. И потому получалось, что, если Верящая в Победу демократии говорит правду, значит, Умеющая Считать до Бесконечности врёт – логика барамук всегда была простая и прямая.

Так барамуки для себя разобрались, где правда, а где ложь, и у Верящей в Победу Демократии появилось много сторонников. И даже среди разделюк в последствии появились обезьяны, заявлявшие, что они верят в Победу Демократии. А что касается Верховной, то она себя объявила самой главной верующей из всех верующих, и почти каждое своё выступление заканчивала словами «… и тогда мы придём к светлому будущему – Великой Победе Демократии!».

Глава 26. Как в обществе возникла духовность

Однажды барамуки сидели, и скучали. Умеющая же Считать до Бесконечности в то время занималась созданием какой-то новой теории. Не зная, чем себя развлечь, барамуки пошли к ней и поинтересовались:

– Да что же ты там такого всё пишешь-то?

– Я работаю над вопросом, почему мир устроен так, как устроен. – ответила она, – Например: почему в нашем обществе всегда ровно сто обезьян и всегда ровно сто апельсинов на всех? Почему, если одна обезьяна это общество покидает, то добавляется новая, и количество участников всегда остаётся сто – не больше, не меньше? Откуда появляются апельсины, и почему их всегда ровно столько, сколько всего обезьян? И почему обезьяны всегда так подобраны, что на каждый десяток одна умеет считать в десять раз больше, чем остальные?

– Ну и почему? – спросили барамуки.

– Так вот у меня есть теория, что это всё не случайно, и это такой эксперимент, который проводят над нами какие-то высшие существа, которых мы не видим, а они за нами наблюдают. И что, возможно, от того, как мы себя проявим здесь возможно, будет зависеть то, что нас него ждёт после этого испытания…

– Ну и как это проверить? – спросили барамуки.

– Ну доказательств у меня нет, но есть расчёты, сделанные на основе этой статистики. И знаете, какова получается вероятность того, что это именно так?

– Не-не-не-не-не-не-не! – закачали головами барамуки, – не надо никаких расчётов! Нам этого не интересно. Ты лучше бы теорию сочинила, где лишний апельсин раздобыть, а это всё никому не нужно!

– Чем же вам не понравилась моя теория? – спросила Умеющая Считать до Бесконечности.

– Нам не нужны никакие гипотезы, нам нужно достоверное чёткое знание! – ответила одна претенциозная барамука, и все с умным видом закивали головами.

После этих слов барамуки отправились восвояси, чтобы дальше сидеть и скучать, однако скучать им не пришлось. По пути назад им встретилась одна участница ихнего общества, которая сообщила им, что теперь она – Мессия, и что она прислана к ним, чтобы спасти их души от греха.

Обезьяны обступили её кругом и стали внимательно слушать, что она скажет.

– Моя миссия сообщить вам, – поведала она, – Что существование в этом обществе является испытанием, и каждый из покидающих это общество потом попадает в другое, где ему будет вечный пир за столом с бесконечно пополняющимися апельсиновыми блюдами. И есть он их будет столько, сколько захочет. И не будет там никакой нехватки, и никакого пресыщения. А будет вечный аппетит, и вечное поедание апельсинов. Но попасть на этот пир смогут только те из покидающих этот, кто поверят в Великого Апельсинового Духа и будут следовать его заповедям.

– А это точно правда? – спросила одна самая бдительная барамука.

Мессия задрала глаза к небу, и многозначительно сказала:

– Я точно знаю!

– О-о-о! – сказали барамуки, – вот наша обезьяна! Вот тут чувствуется, что она говорит правду. Не то, что эта с её филькиной грамотой! А какие эти заповеди?

Мессия передала участникам общества заповеди Великого Апельсинового Духа. Их оказалось ровно десять:

1.      Не отними апельсина у ближнего своего.

2.      Не укради апельсина у ближнего своего.