Арифметика демократии

После такого выступления ни у одной барамуки не осталось ни малейшего сомнения в справедливости своего негодования.

– Договор подписывали? Подписывали! – возмущалась типичная барамука, и для большей весомости ударяла кулаком по кухонному столу – По договору нам должны были достаться апельсины? Должны! Сколько нам должно было достаться? Пять! А сколько нам досталось? Хрен! И они после этого ещё заявляют о том, что воры не они, а мы?!

Остальные барамуки слушали, и согласно кивали головой. Мнение общественности в этом вопросе было единодушным и настрой однозначным. После этого были сборы в поход, потом все молили Великого Апельсинового Духа даровать обществу Справедливости и Равенства победу, а потом вся общественность отравилось учить уму-разуму неразумного врага.

Когда в чистом поле войско общества Справедливости и Равенства выстроилось перед войском общества Активности и Порядочности, то вместо наглых и сытых рож вражеских барамуки увидели такие же изможденные и голодные лица, как и свои собственные. «Лицемеры! – подумали барамуки общества Справедливости и Равенства, – Как же можно так бессовестно врать!».

Сам факт того, что враги позволяют себе так глупо строить из себя пострадавших, озлоблял ещё сильнее, и добавлял решительности намерению как следует их проучить. А из последнего как бы автоматически следовал вывод о том, что всё, что они будут говорить – сплошная ложь и идиотизм, которым верить ни в коем случае нельзя, что бы они не говорили.

– Вы понимаете, что вы сотворили? – закричали барамуки общества Справедливости и Равенства.

– Да-да, расскажите о том, что вы сотворили! – послышалось в ответ, и начались пошли разбирательства по поводу того, кто украл апельсины.

Поскольку барамуки были обезьянами простыми, то и доводы их были весьма просты: «Признавайте, что вы украли наши апельсины!», «Если вы не понимаете, что отпираться глупо, значит, вы – идиоты!», и «Если вы не понимаете, что вы – идиоты, то говорить с вами бесполезно!». Всё это не оказывало на противника нужного воздействия. Впрочем, барамуки были закалёнными в спорах и привыкшими к спору с непонятливыми. К тому же, для барамук всегда ключевым было не то, что думает противник, а то, что думают о своей правоте они сами.

Для объяснения оппонентам, что они не правы, было использовано обвинение «фашисты», услышав которое, они должны были понять, что им следует пересмотреть свою позицию. Для объяснения явления, почему слово «фашист» не возымело нужного действия, использовалось определение «зомби», услышав которое, они должны были сразу понять, что им нужно перестать думать, как думают «фашисты». Для объяснения явления, почему «зомби» не хотят одуматься и продолжают давать себя «зомбировать» дальше, использовалось слово «идиоты». А когда все слова были перепробованы без какого-либо результата, был сделан окончательный вывод о полной невменяемости оппонентов, которые слов не понимают.

Тут с задних рядов противника раздалась реплика, сделанная, видимо, какой-то разделюкой:

– Если бы вы обернулись, вы бы могли увидеть, как оттопырены набитые апельсинами карманы у вашего руководства, и тогда и вы бы поняли, кто вам врёт, и кто тут идиоты!

Поскольку в таком положении было бы самым несправедливым перед врагом оказаться идиотами, никому оборачиваться и смотреть на карманы Верховной никому почему-то не хотелось. Поэтому, на такое заявление возразить было труднее, чем на обвинение в фашизме, однако выход нашёлся:

– А если бы вы могли обернуться, то вы бы увидели, как оттопырены карманы вашего руководства! – закричала какая-то барамука, и была поддержана одобрительным гулом своих товарищей.

И поскольку оппоненты действительно не хотели оборачиваться, в то время, как стоящим напротив было прекрасно видно то, чего не хотели увидеть они, это наглядно свидетельствовало о том, что враги и есть идиоты. А раз один из спорящих идиот, значит, другой идиотом быть не может – логика барамук всегда была прямая и однозначная. И поскольку заявления, сделанные идиотами, ничего не значат, можно было не реагировать на их требования и не оборачиваться самим. И когда в силу этого никакого идиотизма за собой обнаружено не было, в то время, как идиотизм противника был налицо, был сделан окончательный вывод о том, кто на самом деле идиот.

Далее начался всеобщий галдёж с показыванием пальцами на тех, чьи карманы во вражеских рядах оттопырены, но поскольку в таком шуме можно было расслышать лишь выкрики рядом стоящих, каждый слышал лишь выступления своих ближайших соратников, показывающих на ряды врага. Так по преобладанию среди имеющейся информации фактов о вражьей неправоте чаша терпения была заполнена до кондиции.

Тупость врага вызывала негодование. Ведь так же было просто всё: обернулся, посмотрел, увидел, как набиты карманы твоих высших – сделал выводы, что тебя обманывают. Значит, ты ничего не понимаешь, значит, врут твои власти, а раз врут они, значит, твоё Общество и неправо. Значит, признавай, что апельсины украли вы, и вы и возвращайте нам, каждому по пять штук, и ваши проблемы, как. Нет, зачем-то врагу надо было городить какую-то несуразицу, несомненно неправильную, и никому не нужную – ух, как они выбешивают своей тупостью! Ну, сейчас они получат, за всё – за всё – за всё!

Бой был жёстким и бескомпромиссным. Не жалея сил, обезьяны лупили друг друга, кто во что горазд, кусали и щипали, валяя по земле и таская за волосы. На левом фланге враг теснил ряды общества Справедливости и Равенства, а на правом его доблестные бойцы уверенно напирали на его позиции. В центре сражения возникла огромная куча-мала из забравшихся друг на друга обезьян, в которой было трудно разобрать, где свои, а где чужие. Но все продолжали сражаться, не смотря ни на какие трудности. Никто не отступил и не сдался в плен. Сражались до тех пор, пока героически не падали под вражеским натиском, или пока, не опрокинув врага навзничь, взобравшись на него и молотя кулаками, сами не падали от усталости. Итогом сражения было огромное количество выбитых зубов, разбитых носов, и подбитых глаз. Много просыпавшихся из карманов трудом заработанных корок было порвано и втоптано в грязь, и не подлежало более восстановлению. Сколько именно, сосчитать так и не удалось. И никто даже не пытался этого сделать, ибо, во-первых, со чётом у многих были трудности, а во-вторых, само неподсчётное количество лучше всего символизировало необъятность потерь, которые понесло общество по вине проклятого врага. Так в истории Общества Справедливости и Равенства была написана новая страница, получившая название, как Первая Межобщественная Война.

В последствии в обществе Справедливости и Равенства возникло движение, участники которого утверждали, что истинной причиной всех апельсиновых бед является общество Активности и Порядочности, и что, если бы не его подлая политика, все бы давно уже жили бы припеваючи, получая каждый по пять апельсинов. И когда они собирались на кухнях, они рассуждали: «…а ведь у нас же Великое Общество! А ведь у нас же Великая история!», и с многозначительным видом добавляли: «И это надо понимать…».

Так общество Справедливости и Равенства стало Великим с Великой демократической историей. И Верховная, во времена которой это произошло, вошла в неё как та, благодаря которой это стало. А в понимании всех участников Великого общества появилось понятие «Свойнина» (от слова свои), означающая свою родную демократию в противопоставление чужой и враждебной.

Глава 29. Как общество вело информационную войну

Потери в Первой Межобщественной Войне обоих обществ были столь существенны, что даже по прошествии долгого времени о них ещё продолжали вспоминать так, как будто это произошло совсем недавно. По поводу произошедшего ещё было сделано очень много официальных и неофициальных заявлений, написано много историй, и высказано много различных мнений. Было проведено много разбирательств, предъявлено много претензий, и проведено огромное количество споров, касаемо того, кому это было надо, почему без этого нельзя было обойтись, и кто виноват. И во всех этих вопросах так и не было найдено ответов, позволяющих прийти к единому общепризнаваемому выводу. Правда, весь этот объём вопросов занимал в основном лишь Умеющую Считать до Бесконечности; простых же барамук всецело занимал только один вопрос, к которому почти всегда сводились все кухонные разговоры, в которых барамуки вспоминали про войну: кто же всё-таки победил?

В вопросе, кто победил в войне, Верховная общества Активности и Порядочности бескомпромиссно заявляла, что победили они. За ними подхватывали её объяснятели с разделюками, и вся остальная масса барамук общества Активности и Порядочности кричала «Мы выиграли войну!». Однако Обществу Справедливости и Равенства было непонятно, с чего это должно считаться, что войну они проиграли, когда ещё не доказано, что враг в чём-то более преуспел.

Поскольку по неписанным демократическим традициям при дискуссии было принято искать оппонентов под стать себе, то, заявляя о своей победе, Верховная Общества Активности и Порядочности всегда смотрела только на Верховную Справедливости и Равенства, разделюки на разделюков, а барамуки этих обществ – друг на друга. Спор этот для некоторых стал важнее, чем разговор об апельсинах, потому, что, как они говорили, апельсины временны, а память – вечна, а как объясняла Умеющая Считать до Бесконечности, апельсинов то толком у них не было, а потому, строить самоуважение предпочтительнее было на таких духовных вещах, как память и принципы. Потому споры велись очень долго и упорно, и для каждой стороны было делом принципа доказать, что проиграла именно другая сторона.

Аргументы барамуками приводились самые разные, от придуманных самими, до услышанными от высших, которые они с энтузиазмом подхватывали и интерпретировали. Среди них были и простые утверждения вроде «фашисты/зомби/идиоты», и сложно построенные логические доводы по поводу статистики потерь зубов и прочих единиц здоровья, основанные на таких цифрах, которые даже не укладывались у них самих в головах.

Трудность аргументации так же усугублялась тем, что единых общепризнанных данных не было, и трудно было вывести однозначное общепринятое решение. Данные из разных источников сильно разнились, и часто противоречили друг другу (особенно данные противоположных сторон), поэтому спор о статистике плавно переходил в спор о том, какому источнику следует доверять. И тут уже опять приходилось объяснять оппоненту, кто фашист, зомби и идиот, и кому надо перестать доверять неправильному источнику и начать доверять правильному.

Также спор был осложнён тем, что со счётом у всех было по-разному, и даже приводимые ими утверждения по поводу одной и той же цифры сводились к разным выводам. И было трудно разобраться во всей этой эклектике, где заканчивается спор о правильности приведённых доводов, и начинается спор о правильности сделанных из них выводов. Но самая большая трудность в споре заключалась в том, что вражеские барамуки не хотели ничего понимать, и как только им приводили не выгодные для них цифры, сразу же затыкали уши, и отворачивались с барамучьим «бе-бе-бе», которое в обществе Активности и Порядочности было таким же общепринятым аргументом, как и в обществе Справедливости и Равенства. И в довершение этого сами приводили такие цифры, которые и слушать даже не хотелось, и ни оставалось ничего иного, кроме как отвернуться и заткнуть уши. Всё это создавало огромную проблему непонимания, для решения которой приходилось прикладывать огромное количество усилий, чтобы добиться справедливости страждущими её барамуками. Так общество Справедливости и Равенства, а заодно и общество Активности и Порядочности узнали, что война бывает не только реальная, но и информационная.

В результате информационной войны, сколько бы спорящие не старались объяснить противнику, кто фашист, зомби и идиот, это обычно ни к чему не приводило, кроме вывода, что оппонент, как был, так им и остался, только стал ещё хуже. Но, как бы трудно не давались эти споры, барамуки продолжали их вести, ибо, как говорили самые активные из них, честь своего общества превыше всего, и как говорила Верховная, гордость за свою историю – это вещь, которую каждый сознательный участник общества должен понимать. И за неуважение к истории своего общества многие барамуки были готовы идти в бой и снова бить зубы и носы, и даже снова рисковать потерять корки из карманов. И, конечно, делали бы это, если бы их оппоненты не находились достаточно далеко и по ту сторону границы, и до их морд было не достать. А потому, по случаю отсутствия возможности удовлетворить свой гнев копили энергию для борьбы и искали выходы для её излияния.

Поучаствовать в информационной войне могли все, особенно те, кому не довелось поучаствовать в реальной. Но даже и те, кому довелось, пытались закончить на информационном фронте то, чего не довели до конца в реальном.

Громче всех ратовали за прославление успехов ратного дела своего общества почитатели культа Верховной. Оппозиционеры же наоборот, прославляли подвиги своих бойцов тише всех, а через некоторое время вообще среди них даже стали находиться такие, кто заявляли, что таким сражением надо не гордиться, а стыдиться его. И пока гордящиеся строчили рассказы и статьи об успешных действиях на правом фланге, стыдящиеся освещали провалы на левом. И чем больше усердствовали прославляющие историю родного общества, и выставляли его бойцов героями, одним махом по нескольку врагов сразу укладывающими, тем больше усердствовали их антиподы, во всех деталях смакуя противоположные моменты. В конечном итоге внутри общества Справедливости и Равенства разгорелась отдельная информационная война по вопросу, кто сражался лучше.

Умеющая Считать до Бесконечности тем временем заинтересовалась этим явлением, и в процессе исследования вопроса создала теорию, что в обществе Активности и Порядочности должно быть аналогичное разделение. Что в последствии, по слухам, стало подтверждаться, и как оказалось, соотношение их там в принципе примерно такое же. Критики своей системы в обществе Активности и Порядочности незамедлительно были объявлены в обществе Справедливости и Равенства настоящими героями и борцами за правду, что доказывало, что в обществе Активности и Порядочности есть всё же порядочные обезьяны. В своём же обществе такие, наоборот, считались двурушниками и предателями, которым заплатили апельсины за их продажную деятельность, что ещё раз доказывало ненормальность общества Активности и Порядочности.

Однажды к Умеющей Считать До Бесконечности пришла команда борцов за правое дело, и спросила:

– Скажи, бойцы общества Справедливости и Равенства крутые, а общества Активности и Порядочности лохи?

– А это действительно так? – спросила она.

– Ка-а-нешно, – ответили они, – Мы точно знаем!

– И какие доказательства вы можете привести своей точности?

– Наше дело было правое в той войне, а значит, мы правильнее мыслим, а значит, мы лучше развиты, и сражаться тоже, соответственно, должны были лучше, а если где-то и были неудачи, то это могло быть только потому, что врагу просто повезло и у него было неимоверно преимущество!

– Не знаю – не знаю, – засомневалась Умеющая Считать до Бесконечности, – Лично на моей практике чаще наоборот встречается: чем меньше сил в умственное развитие было направлено, тем больше в силу пошло…

– В этом мире должна быть справедливость, а значит, побеждать должны правые, а если правда за нами, значит, мы сражались лучше!

– А если за вами правда, то почему же вы со мной все свои вопросы решаете силой, а не правдой?

– Наша Верховная супер, наша Верховная пупер, и под её командованием бойцы сражаться плохо просто не могли!

– Если она такая супер, то что же она боится со мной в публичные дебаты вступать?

– Всё с тобой ясно! – ответили борцы за правое дело, ты за наших врагов и хочешь, чтобы нас поработило общество «активности» и «порядочности»! – заругались они на неё, и ушли.

Увидев такой оборот, к Умеющей Считать до Бесконечности подскочили борцы за левое дело, и тоже стали спрашивать:

– Скажи, бойцы общества Справедливости и Равенства лохи, и сражаться нормально не умеют?

– А это действительно так?

– Ка-а-нешно! Верховная то у нас ни бум-бум – считать не умеет, а под таким командованием бойцы ни на что не способны, кроме как проигрывать десять к одному!

– Интересное заключение, а верховная общества Активности и Порядочности лучше считает?

– Ка-а-нешно! – ответили борцы за другое правое дело, – Ведь она же не согласна с нашей Верховной, а значит, думает более правильно!

– А если она лучше, то откуда же у неё столько же недовольных, сколько и у нашей Верховной?

– Всё с тобой ясно: ты только вид делаешь, что против нашей Верховной, а на деле ты провластная редиска! Теперь ты окончательно утратила наше доверие! – сказали борцы за левое дело, и ушли.