Арифметика демократии

Все обернулись и увидели нелицеприятную картину: обезьяны в форме бойцов Общества Активности и Порядочности хватали апельсины из общей кучи, подлежащей делению, и куда-то их оттаскивали. И тогда всем стало ясно, что за всем обманом стоит Общество Активности и Порядочности, и все кинулись их бить: и местное ополчение, и бойцы регулярной армии общества Справедливости и Равенства. И при таком раскладе баланс сил сместился в пользу справедливости и предопределил конечное поражение в войне Общества Активности и Порядочности.

На самом деле апельсины таскали верные бойцы Общества Справедливости и Равенства, переодетые во вражескую форму. Однако ничего нечестного в этом не было, ибо служили они своей Свойнине, а всё, что делается во имя Свойнины – всегда было оправдано. Ибо в отношении правого дела все средства хороши, и, как всегда говорила Верховная, цель оправдывает средства.

Обезьяны же, в форме врага изображающих вражеские действия, и оказавшиеся побитыми в результате этого своими же, были объявлены героями. Но поскольку раскрытия этой истории допускать было нельзя, героями они были объявлены втайне, о чём им было поведано в личной беседе самой Верховной, показавшей им наградные корки, которые им даже вручены не были, чтобы не вызывать подозрений, а остались лежать у неё в секретном тайнике. Тем не менее, им было объяснено, что корки эти принадлежат им, и они могут гордится своими достижениями, только никому говорить об этом ни в коем случае нельзя (под страхом побиения), и они пообещали проявлять сознательность и молчать.

Когда же благодаря героям общество Справедливости и Равенства победило, принципы Справедливости и Равенства были провозглашены во всех уголках нового общества. Правильная система обучения была установлена на всей его территории. И теперь двести апельсинов должны были делиться между двумя братскими народами согласно принципам Справедливости и Равенства. Так Верховная этого Общества поквиталась с врагом за его подлую выходку с нарушением норм межобщественного права при делении апельсинов в момент его установления.

Согласно принципам Справедливости и Равенства все обезьяны из этих обществ, независимо от гражданства, породы, цвета шерсти, веса и ранжира, должны иметь равное право на деление апельсинов. И все операции распределения должны производиться только высококвалифицированными специалистами, умеющими считать не менее, чем до двухсот. И согласно принципам Справедливости и Равенства, каждая обезьяна имеет право на пять штук. А союз этих двух обществ именовался Великим Братским Союзом, который должен был теперь существовать вечно.

Когда все апельсины двумя братскими обществами были по-братски разделены, Верховная вместо пятидесяти получила сто, а каждый из участников общества Справедливости и Равенства небольшую прибавку к своей обычной доле. Как именно в деталях это было устроено, барамукам общества Справедливости и Равенства было не особо интересно, а главное для них было то, что они эту прибавку получили. Ну а Верховная по этому случаю произнесла перед своим обществом историческую речь:

– Благодаря принципам Справедливости и Равенства каждому у нас полагается по пять апельсинов, и пусть ещё не все могут получить такую долю полностью, но мы уже сейчас воочию видим, что мы на шаг приблизились к этой отметке. Поэтому в этой победе мы должны черпать вдохновение и новые силы для дальнейших шагов развития в направлении торжества принципов демократии! И в сегодняшнем достижении мы имеем прямое свидетельство прогресса демократии, патриотизма, и Закона, благодаря которому мы это достигаем. Поэтому защита Свойнины и следование принципам Закона есть неотделимые друг от друга вещи, которые являются долгом каждого сознательного участника нашего Общества! При этом прогресс нашего благосостояния является прямым следствием Братского Союза, который мы заключили с народом другого общества. И потому защита и укрепление этого союза является так же долгом каждого сознательного участника, ибо защита принципов братства – неотделимо от принципов правовой демократии, Закона, и любви к Свойнине!

Раздались овации, крики «Да здравствует Верховная!», а потом состоялись демонстрации с лозунгами «Справедливость, Равенство, и Братство!». Эйфория была столь сильна, что даже оппозиционеров не было слышно, а многие из них были замечены в шествии, в котором они, позабыв, что они оппозиционеры, вместе с остальными прыгали и радовались, что теперь будут получать больше долек. Самые ярые участники демонстрации били себя в грудь кулаками и кричали «Я всех за свою Свойнину порву!». А по завершению демонстрации состоялась церемония чествования героев победы в войне за установление союза.

Наиболее отличившиеся получали корки с подписью Верховной, на которых бы ли выгравированы слова «За доблестную службу принципам Справедливости и Равенства!». С этими корками они ещё потом долго ходили и всем хвалились, какие они подвиги совершили ради того, чтобы участникам Свойнины жилось хорошо. А остальные барамуки смотрели на них с завистью и восхищением, и кричали «Да здравствуют герои!».

– Ну почему вы не можете жить без того, чтобы из-за вас кто-то не был бы обделён? – спросила Умеющая Считать до Бесконечности одну из патриотически настроенную барамуку.

– Мы получили больше, потому, что продвинулись в развитии принципов равенства и братства. И чем больше мы строим эти вещи, тем больше будем получать! – ответила барамука, и не дожидаясь ответа, пошла дальше.

Однако строить дальше принципы равенства и братства участникам общества Справедливости и Равенства оказалось не суждено: третье общество вдруг заявило, что его обманывают, и грозилось уйти к обществу Активности и Порядочности. Барамуки из Общества Справедливости и Равенства долго им доказывали, что они делают глупость, о которой потом пожалеют, но те ничего не хотели слушать.

– Как они могут нас обмануть? – говорили участники третьего общества, – Ведь это ж вы нас обманывали. А если они против вас, значит, они за правду!

Верховной общества Справедливости и Равенства ничего не оставалось, как ввести войска на территорию третьего общества, чтобы навести там порядок, и герои предыдущих войн были снова призваны на послужить своей Свойнине. Однако на помощь восставшим общество Активности и Порядочности тоже ввело свои войска (что, по заявлению Верховной общества Справедливости и Равенства, было грубейшим нарушением межобщественного права), в результате чего началась новая война, в которой повстанцы в этот раз выступили на стороне Активности и Порядочности, и в неравном бою бойцы Справедливости и Равенство потерпели сокрушительное поражение.

Великий Братский Союз распался, и глупые участники третьего общества побратались с участниками общества Активности и Порядочности, пообещавшими им каждому по пять апельсинов. Это было самым великим предательством равенства и братства за всю историю общества, ну и справедливости заодно, конечно, заодно тоже.

Как потом оказалось, во главе бунта стояли подстрекатели из Общества Активности и Порядочности. Именно они всем участникам третьего общества сказали, что их обсчитывают, и что терпеть этого больше нельзя. И именно ими было сказано, что их обманывают благодаря хитрому Закону, в котором прописано, что все имеют только право на пять апельсинов, а что должны их реально получить, не написано. Во что поверить могли только неграмотные обезьяны, ибо каждая образованная барамука из общества Справедливости и Равенства знала, к чему приводят подобные рассуждения. И то, что барамуки из третьего Общества примкнули к врагам, только лишний раз подтверждало их глупость. И потому не было никаких сомнений в том, что они в этом сами скоро о ней пожалеют.

Пока участники Общества Равенства и Справедливости ожидали перемен, удручённые горем защитники союза пили и вспоминали былые светлые денёчки, когда они довольствовались прибавкой к своей доле. Они рассказывали разные истории про совершённые в то время подвиги, и вздыхали по былой славе и величию. Хуже же всего было то, что, когда за время торжества равенства и братства барамуки получали больше, они сквозь пальцы смотрели на то, что разделюки незаметно повышают цены. А когда они остались с одной только долей, которая была раньше, то оказались в положении, которое было ещё хуже, чем то, которое было до появления Союза. И в этом бедственном положении, конечно же, виноваты оказались тоже предатели Великого Братского Союза.

Возвращать цены разделюки почему-то обратно не захотели, и барамуки поняли, что оказались на таком уровне обделённости, какого раньше ещё не было. Все ходили голодные и злые, и по развалу Великого Братского Союза плакать стали даже многие бывшие оппозиционеры.

Однажды барамуки спросили Умеющую Считать до Бесконечности:

– Ты жалеешь о развале Великого Братского Союза?

– А надо жалеть?

– Конечно! Кто не жалеет – тот… предатель!!!

– Что же у вас получается: либо ты хочешь союза, который не может не обделять другое общество, либо предатель? А как же быть тому, кто не хочет не обделять других, не предателем быть – неужели для него нет места под солнцем?

– Ты что-то такое говоришь! – загалдели барамуки, – Сложное, непонятное! Ты отвечай проще: да или нет. Вот если жалеешь, значит, ты за нас, а если не жалеешь, то, значит, за врагов. Вот это мы понимаем. А остального мы понимать не хотим! Так что не надо юлить – отвечай: ты жалеешь, или нет?

– Ну если вы не хотите менять формулировки на более адекватные, то, значит, вам не нужно, чтобы я тоже шла вам навстречу. А значит, сами и виноваты в том, что не получаете своего сожаления.

– Предательница! – закричали барамуки! – Вот мы и раскрыли твою гнилую суть! Ненавидим тебя, ненавидим!

Так Умеющая Считать до Бесконечности у всех патриотически настроенных участников общества получила новый статус. А через некоторое время произошло событие, которое окончательно подтвердило мудрость тех, кто ратовал за братский союз: барамуки третьего общества не получили свои пять обещанных апельсинов от общества Активности и Порядочности. И более того, сыграв на абсолютном доверии, некоторые особо активные деятели Активности и Порядочности сумели многих из них обделить ещё сильнее, чем это делало общество Справедливости и Равенства.

Союз третьего общества с Активностью и Порядочностью развалился, и одна часть его требовала возвращения Справедливости и Равенства, другая выступала за Активность и Порядочность, а третья за строительство независимого общества отдельно от остальных. Началась гражданская война между участниками третьего общества, и герои Справедливости и Равенства снова оказались востребованы для помощи дружественной стороне.

Забыв былые обиды, как полагается великодушным обезьянам, они снова самоотверженно сражались за принципы Равенства и Братства плечо к плечу с бывшими предателями. Но достигнуть каких-то существенных побед ни одной из сторон в это раз так и не удалось. С тех пор так и повелось на арене межобщественной политики: то третье общество заключает союз с Обществом Справедливости и Равенства, то с Обществом Активности и Порядочности, то разбивается на две части, которые воюют между собой, а потом снова мирятся и ищут новое решение. А потому с официальными названиями его так и осталась полная путаница, и по этому случаю за ним закрепилось неофициальное: общество третьей демократии.

Глава 32. Как общество перебороло кризис

С той поры, как сражения между обществами стали регулярными, Верховной было уже давно не до апельсинобола. Защита Свойнины поглотила её полностью. С утра до ночи Верховная только и думала, что о поднятии обороноспособности своего общества. И если общество Справедливости и Равенства могло до сих пор существовать, то это только благодаря работе Верховной – по крайней мере, так говорили её приверженцы. Но однажды с обороноспособностью общества случилась беда – как охарактеризовала проблему сама Верховная: у барамук снизилась мораль.

Дело оказалось в том, что улучшились технологии выращивания апельсинов, и получения их обезьянами стали происходить значительно чаще. Время между делёжками сократилось, и каждый стал получать свою долю настолько часто, что в целом это привело к общей сытости.

Объевшись до отвала, барамуки не спешили идти в бой за свою Свойнину, а лежали сытые и довольные, забывшие о своём негодовании в адрес врагов, которых они раньше винили в недополучении из-за них своих кусочков.

Когда же барамуки были бедные и голодные, они рассуждали «…пусть мы голодные и бедные, зато мы за свою Свойнину готовы в смертный бой идти, в отличие от богатых зажравшихся классов, которых, кроме их апельсинов, ничего не волнует!», и очень этим гордились. Но как только они перестали быть бедными и голодными, им почему-то перестала быть нужной и эта гордость. А забыв про свою гордость, они стали забывать и про честь общества, которую постоянно надо отстаивать перед врагом. Верховная назвала этот процесс «растлением морали».

Поскольку наиболее активные бойцы получали за свои подвиги дольки и корки, то многие барамуки шли в бой так же ещё и за заработком, а теперь выгода от этого ремесла стала не так актуальна: не было смысла рисковать зубами, когда кусочков апельсинов оказалось и так достаточно. Аналогичная ситуация в этом вопросе оказалась и в обществе Активности и Порядочности, и на этой почве многие барамуки как-то перестали испытывать взаимную ненависть. Доходило даже до того, что они братались со своими бывшими врагами, и вместе поедали свои кусочки апельсинов на брудершафт. И даже в отношении Умеющей Считать до Бесконечности у них пропала былая злоба. Это было предательством всего того, за что раньше воевало общество Справедливости и Равенства. И однажды Верховная собрала весь высший свет общества на совещание и произнесла историческую речь:

– Дорогие мои сообщественники, – начала она, – я в глубочайшей скорби по поводу того, что происходит с нашим обществом! Никогда ещё оно не было в таком упадке и позоре! Как низко пала наша гордость, и как опущена честь нашего общества! Это не может более так продолжаться, и этому надо положить конец! Основной политического статуса общества является честь общества, а основой чести общества является честь высшего сословия. И все, кто не блюдут честь, являются растлителями морали, а соблюдающие её являются героями и образцами, на которых следует ровняться. Для того, чтобы враги уважали общество, нужно, чтобы общество уважало себя само. И поэтому нужно научить состав общества снова блюсти честь, а, чтобы это делать, нужно начинать с себя. Поэтому высшее не должно скупиться на вопросы чести, и Свойнина готова для этого выделить столько средств, сколько для этого понадобится!

После выступления Верховной у высшего сословия стали в моде дуэли по поводу любых разногласий. А поскольку мордобой был уделом простонародья, то привилегированные классы имели честь стреляться, и делали это посредством апельсинов, обкидывая ими друг друга. Кидаться на дуэли апельсином надо было так, чтобы не просто попасть в противника, а, чтобы ещё и заставить апельсин лопнуть от удара и облить противника своим соком. Только в этом случае могло считаться, что оскорблённая честь восстановлена. Ну а поскольку, чем больше было у дуэлянта апельсинов, тем больше было шансов постоять за свою честь, лишних апельсинов в этом деле не было.

С тех пор Верховная ходила и проверяла, насколько высок боевой дух общества, и те, кто активнее себя проявляли на этом поприще, ходили у неё в фаворитах, а те, кто отставали в этом деле, впадали в немилость. Критерием же активности у Верховной было требование истратить на выяснение вопросов чести все имеющиеся апельсины.

Чем больше апельсинов тратилось да дуэли, тем меньше их оставалось на заработки барамукам. Так на бирже труда случился апельсиновый кризис. Работы стало мало, оплата стала низкая, и, барамуки постепенно снова стали становиться голодными и злыми.

Иногда высшие классы настолько уставали от дуэлей, что предпочитали избавляться от лишних апельсинов, просто закатывая их катком в землю. Делалось это, разумеется, в тайне от простых барамук, ибо, как говорили разделюки, им никогда не понять, что, уничтожая апельсины, высшие классы служат Верховной, а стало быть, своей Свойнине. Однако слухи о том, что богатые впустую растрачивают апельсины, быстро расползались среди барамук, и, чтобы их унять, Верховной приходилось иногда арестовывать подозреваемых в пустой трате апельсинов. Правда, арестованных почему-то всегда быстро отпускали. «Это потому, что они откупаются взятками!» – сообразили догадливые барамуки, и возмущения по поводу этого нарушения порождали новый наплыв патриотизма, в котором они готовы были расправляться со всеми подозреваемыми в предательстве. Но поскольку высшее сословие в обществе имело неприкосновенность, барамуки только галдели в их адрес, а расправлялись с более мелкими врагами, коими были воры и оппозиционеры. Поэтому они просто хватали кого-то из подозреваемых в предательства Свойнины, и били их, пока те в чём-нибудь не признаются.

Схожая ситуация случилась и в обществе Активности и Порядочности, и на почве общей озлобленности, обстановка стала нагнетаться. Самые же фанатичные сторонники Верховной постоянно сетовали на то, что у неё недостаточно сильная власть для того, чтобы навести порядок. «Надо расправиться со всеми предателями в её окружении! – говорили они, – И тогда будет мир и порядок в нашем Обществе, и у каждого будет по пять апельсинов при каждой делёжке!»

Слишком расточительное отношение к апельсинам высших классов неизбежно вело к небрежности их хранения, а где имело место небрежность, там всегда какая-то проворная барамука успевала, чтобы украсть какой-то плохо лежащий апельсин. Украв, она разделяла его на дольки, которые пускала в дело, выменивая корки на что-то у других барамук на всякие полезности, и таким образом, способствовала обороту незаконных долек среди барамук. А поскольку сытость вела к растлению, то поводу этой проблемы Верховная выступила с речью перед Обществом:

– В то время, как наше Общество тратит все силы и средства на оборону нашей Свойнины, есть элементы, которые воруют дольки. Они наносят удар в спину нашему Обществу, отнимая ресурсы, которые нам так нужны для борьбы с врагом. Они воруют не у конкретных членов нашего Общества, они воруют у нашей Свойнины! Поэтому мы вынуждены ужесточить меры и не давать никакого спуску предателям!

После этого закон о воровстве был ужесточён, и борьба с воровством вызвала всеобщее одобрение. Были сформированы даже дружины добровольцев, которые ходили группами по нескольку обезьян и проверяли, не пытается ли какой-нибудь предатель Свойнины украсть лишний апельсин у какой-нибудь разделюки, пока та спит. И если ловили, то больно били, ибо каждому сознательному члену Общества было понятно, что в такой напряжённой обстановке предателям Спуску не должно было быть никакого спуску.

Заработала пропаганда, которая стала неустанно вещать о том, что, как только наступит окончательная победа над обществом Активности и Порядочности, все будут получать по пять апельсинов. Корники отреагировали демонстрациями с лозунгами «Победа врагов – Победа Демократии!», и когда они проходили мимо Умеющей Считать до Бесконечности, сочли обязательным её спросить:

– А ты готова за свою Свойнину не пожалеть разбитого носа, подбитого глаза, и выбитого зуба?

– За какую свойнину? – спросила Умеющая Считать до Бесконечности? – которая лишает меня того, что должна иметь, и держит моё здоровье за расходный материал?

– Ах ты сволочь! – закричали корники, – Вот она вся твоя поганая сущность и расчехлилась! Порядочная обезьяна гордится тем, что готова идти в бой до последней капли крови за свою Свойнину, а ты хочешь, чтобы за тебя другие свою кровь проливали, а ты в тылу отсиживалась, и дольки свои уминала, за защиту которых чужой кровью заплачено! Тьфу на тебя!

Галдёж претензий был столь силён, что Умеющая Считать до Бесконечности даже уже и не пыталась ничего ответить, а просто развернулась, и ушла. И последнее, что ей было слышно из того, что ей неслось вслед, было:

– Ух попадись нам только на каком-нибудь предательстве – мы тебя живо к ответу за всё привлечём!