Пропавшее кольцо императора. III. Татары, которые монголы

В лето 1223, мая 31 числа, на реке Калка монгольский военачальник Субэдэй один за другим поочередно наголову разгромил отряды русско-половецкого войска. Побил монгол каждого князя русов по отдельности в силу полной несогласованности их действий и отсутствия всякой координации действий русских дружин.

Великий князь Киевский Мстислав III погиб. А Новгородский и галичский князь Мстислав Удалой, который всегда побеждал на поле брани, вернулся домой ни с чем, разделив со всеми горечь и позор бесславного поражения от тех, кого было в несколько раз меньше…

В битве на Калке князья русичей жестоко поплатились за незнание тактики маневренной войны, которую они ошибочно считали отсталой, кочевнической. Когда легкая кавалерия монголов притворно отступила, пешие и конные ратники русов опрометчиво бросились вдогонку.

Преследуя убегающего врага, нарвавшись на тяжеловооруженную конницу Субэдэя, они, несмотря на весь свой внушительный численный перевес, бесславно проиграли сражение.

Подчиняясь приказу своего повелителя, монголы тогда быстро ушли на северо-восток, к реке Итиль, через южные отроги Джаика (Урала) к равнинам Хорезма. Кыпчакская степь освободилась от грозного войска монголов и татар.

Они исчезли так же внезапно и непонятно, как и появились. После их ухода некоторые кыпчакские племена вернулись в свои разоренные кочевья, другие же перекочевали к низовьям Дуная, к мадьярам, заняли области, названные впоследствии Большой и малой Куманией.

Но татары в тот год бесследно не исчезли, а наткнулись за Итилем на поджидающие их под прикрытием гор (район Жигулей) войска булгар.

Сколько ни пытались князья русов отвоевать, но Великий путь по Итилю всегда оставался в руках Булгар. И в тот год они встали на его защиту. Собрали булгары в кулак все свое небольшое войско.

Держать в постоянной готовности огромную армию прежде смысла никакого не виделось, ибо никто серьезно их стране не угрожал. Но все изменилось с появлением татар…

– Обожглись! – ироничная усмешка появилась на сжатых губах владыки булгарской земли. – Хотели с ходу! Получили по зубам…

…Опьяненные неожиданно легкой победой над объединенным войском русов и кыпчаков, татары ускоренным маршем направились в сторону Булгарии, целиком рассчитывая на полную неожиданность…

– Вашего появления давно уже поджидали! – подытожил эмир.

С все возрастающей тревогой следил он за разгромами государств в Средней Азии, хорошо понимая, что неведомый враг не остановится и когда-нибудь доберется и до них, придет и их черед.

Никто не знал, когда именно оно произойдет, но то, что это должно случиться, он знал наверняка и готовился к встрече.

После того, как лазутчики донесли о появлении в Кыпчакской степи татар, направляющихся к столице русичей Киеву, они незамедлительно начали собирать ополчение и скрытно выдвинули его к Итилю в район тамошних гор (Жигулей). Основу войска составила тяжеловооруженная конница, их лучшие воины. Из ремесленников и землепашцев составили пехоту и легкую кавалерию.

Прославленный и одержавший множество побед темник Субэдэй попался на уловку, многократно применяемую им самим.

– Видно, – вслух произнес свои мысли эмир, – монгол совершенно не мог и предполагать о том, что булгары, являясь прямыми потомками великого народа хуннов, могли и хорошо знали все военные хитрости, что используют отряды кочевников во время сражений…

Первым шел тумен Джебэ-нойона. Наткнувшись на заслон из легкой конницы, не разобравшись и приняв его за основные силы, горячий темник монголов развернул свои тысячи. И татары с устрашающими криками и взвизгами ринулись вперед, наскочили, легко опрокинули булгар, начали их увлеченно преследовать.

Вытянувшиеся в длинную цепочку всадники татар не заметили, как влетели в узкое место, с двух сторон сжимаемое высокими валами.

– Лучники, стреляй! – последовала резкая команда.

И тучи стрел, жаля, опустились на головы разгоряченных всадников. Ошарашенные, ничего не понимающие монголы, пригнув свои головы к конским шеям, стремглав пустились наутек. Джебэ-нойон остановил их, перестроил и снова погнал. Прикрывшись щитами, татары полезли на крутые земляные валы, принялись прочесывать засеку, теряя на каждом шагу падающих от жгуче жалящих острых стрел боевых товарищей…

– Копьями коли, мечами бей! – на выходе из узкой засеки конные сотни наткнулись на заслон из ощетинившейся длинными копьями пехоты, в крепких кольчугах, с длинными тяжелыми мечами.

– Отход! Отход! – не пробив с наскока, монголы были вынуждены отойти, перегруппировать свои силы и продолжить наступление.

А пока же булгары, воспользовавшись передышкой, прикрывшись своей легкой конницей, быстро отошли на новые позиции…

– Вперед! Бей их! – после многочисленных кровопролитных стычек, совершенно измотав конницу монголов, булгары, введя в дело свои свежие силы, сокрушительным ударом тяжеловооруженных всадников опрокинули до того не знающие поражения тумены татар, разбили их.

…После этой победы в жестоком сражении, прозванном «Бараньей битвой», оттого что потом булгары обменяли пленных монгольских воинов на баранов, беря за каждого закаленного в боях татарина всего по одному барану, словно бы в насмешку, великий князь Владимирский Юрий Всеволодович с большей охотой пошел на переговоры…

Сам Юсуф вовсе так и не думал, но, видно, русские и кыпчакские князья полагали, что страшные татары никогда больше не воротятся, не появятся. Русы вернулись к своей давней привычке и проводили дни в старых «ссорах и которах», не готовясь к новой войне, совершенно не думая о ней. Они и не подозревали, что монголы уже задумали новый страшный набег на страны заходящего солнца…

Эмир постарался заручиться поддержкой русичей. Но заключить в те тревожные дни военный союз не вышло.

Самое большее, что удалось сделать булгарскому посольству, так лишь заключить временное перемирие. Через четыре года в лето 1228-е его продлили на шесть лет. И, кажется, сделали вовремя.

На следующий год татары появились в степях рек Джаик и Итиль. Было ли это только разведкой, или же они приступили к осуществлению нового похода? Ответ на все, видно, знают лишь Аллах и они сами. В низовьях Итиля монголы захватили все кыпчакские степи.

Высланные навстречу им передовые тысячи конницы встретили врага на берегах реки Джаик. Но малочисленные сторожевые отряды булгар в той неравной битве с намного превосходящим их по силе и численности войском монголов потерпели жестокое поражение.

Однако они в тот день проявили такую невиданную и беспримерную стойкость, что татары не решились вступить на территорию самой Волжской Булгарии, где их поджидали основные силы. Может, у них и не имелось этакого намерения.

Прошло три года, и монголы предприняли очередную попытку. Их быстрая и легкая конница скованными морозами дорогами дошла до самого Биляра. Высокие и укрепленные стены столицы остановили их.

С небольшим войском взять мощное укрепление было невозможно, и они повернули назад, сжигая и разоряя все на своем пути. И это с полным основанием приняли за глубокую разведку боем…

Оставшаяся в полном одиночестве, любимая племянница эмира, томимая непонятным внутренним беспокойством, бесцельно прошлась из одного угла своей просторной спальни в другой, круто развернулась, подошла к окошку. Уперев взгляд в резное стекло, выглянула во двор в неосознанной до конца попытке кого-то увидеть, верно, свою куда-то запропавшую служанку Гюль, но, никого не обнаружив, она с тихим вздохом уселась на самый краешек просторного ложа, застланного небесно-голубым шелковым покрывалом.

Немало времени прошло с той поры, как верные слуги протащили по длинному коридору ее названного братишку Улугбека, изловленного по повелению самого эмира за шаловливую провинность.

Весь перепуганный мальчишка изворачивался, пытаясь вырваться из цепких рук, натужно кричал, умолял ее спасти его, но она сделала вид, что судьба этого несносного малая ее нисколько не волнует.

Правда, после этого Айша тут же побежала к своей матери и, тяжело дыша, сбивчиво поведала о том, что случилось на ее глазах.

И правильно сделала, что она поспешила. Нешуточное беспокойство мгновенно отразилось на прекрасном лице любимой сестры эмира.

Суюм даже не стала скрывать своего огорчения и тут же отправилась в покои своего брата. Время шло, но никто оттуда не возвращался. И эта неизвестность томила, несказанно угнетала и изматывала. Нет ничего хуже неведения, хотя и изрекают, что блажен тот, кто не ведает…

Не находя себе места, девушка вышла из покоев и, важно ступая, умело напустив на свое личико равнодушное выражение, она мелкими шажками заскользила по коридору по направлению к лестнице.

Увидев на нижнем пролете скачками поднимающуюся тень, Айша спряталась за угол. Легкие и торопливые шаги быстро приближались, и тогда она стремительно вышла из-за своего укрытия.

– Ага, попался, негодник! – торжествующе выкрикнула девушка, протягивая свои руки. – Попался!

Поймав мальчишку, Айша потрогала его жарко разгоревшиеся уши. Понятная каждому мысль тут же посетила ее прелестную головку.

– Что, малай, досталось тебе от эмира? Надрал, видно, дядя твои лопоухие уши? Скажешь, что нет?

– Вот и нисколько! – веселая улыбка развела мальчишеские губы до самых ушей, и показался поддразнивающий розовый кончик язычка.

– А ты не врешь? Так ничего тебе и не сделал?

– Он, апа, оказывается, – широко раскрыв глаза, разоткровенничался мальчишка, – и вовсе не страшный! Он задавал мне вопросы, а я ему отвечал. А потом подошла твоя мама, и он стал больше спрашивать ее. Он просил разузнать у дервиша все про татар.

– Оное должно быть интересно, – оживилась девушка. – О них в последнее время у нас все только и говорят. Правда, при этом боязливо оглядываясь, тихим шепотом, боясь чужих ушей…

Захотелось ей самой хорошенько расспросить их почтенного гостя, прибывшего к ним из далеких стран. Ученый дервиш столько всего знает про разные народы и племена, он привез с собой столько толстых и мудреных книг, пожелтевших от древности свитков…