Пропавшее кольцо императора. III. Татары, которые монголы

Прошедшая ночь оставила в его наивно-простоватой душе глубокий след. Все остальное стало казаться ему несущественным. Оно не стоило его сожаления. Стоит ли переживать из-за туши оленя, если он запросто добудет десяток других. Удача еще никогда от него не отворачивалась. Он приведет девушку. Она станет его женой, родит ему ребятишек…

– И не глуп Хорилартай! – пока мысли охотника бежали вдогонку за мечтами, его руки привычно и сноровисто отделили от растерзанной туши кусочки, вполне пригодные для употребления в пищу.

Покончив с разделкой, он быстро вернулся и развел жаркий костер, нанизал мясо на тоненькие прутики и принялся их обжаривать…

Проснувшаяся от потянувшейся с водной глади прохлады и немного озябшая девушка со страхом обнаружила, что рядом с нею никого нет. Крупная дрожь пробежалась по всему ее телу.

Ей вдруг со страхом почудилось, что лесной охотник бросил ее, оставив одну. Теперь она одна и без его защиты запросто погибнет…

Но тут за ее спиной громко фыркнула стреноженная лошадь, шумно отозвалась вторая, и тишина заполнилась успокаивающими звуками.

А тут и переменивший направление ветерок донес до нее слабое потрескивание костерка и, самое главное, дразнящие обоняние запахи жареного мяса. И от души отлегло. Нет, ее спаситель не покинул ее. Просто она заспалась, а он давно уже на ногах.

– Слава Аллаху! – прошептала девушка с радостной и счастливой улыбкой на губах. – Ты услышал мои молитвы! Ты вразумил дикого человека, и он не оставил меня одну.

– Возьми, одень это на себя, – произнесли на непонятном для нее наречии, но, подняв свои глаза на стоявшего всего в двух шагах от нее охотника, она и без перевода все поняла.

Пока девушка видела свой последний и, видно, самый сладкий сон, охотник по-хозяйски проверил все переметные сумы, притороченные к седлам. Довольная улыбка появилась на широкоскулом лице, разведя рот чуть ли не до самых ушей, когда парень обнаружил целый ворох женской одежды. По его мнению, он нашел настоящее богатство.

– Отвернись! – Баргуджин-гоа капризно сморщила носик, но дикарь так и остался стоять и пялился на нее своей глупой улыбкой.

Чувствуя себя не очень-то уютно под его жадными ощупывающими взглядами, девушка в спешке натянула на себя тонкие шелковые штанишки, сверху набросила на плечи длинную и просторную рубашку и только тогда с облегчением вздохнула. То, что произошло накануне вечером и последующей темной ночью, вовсе не лишило ее природной скромности и присущей юным девушкам стыдливости.

– Спасибо тебе, – особым грудным волнующим голосом произнесла она, мягко шагнула к нему, грациозно взмахнув руками, нежно обвила мужскую шею и прижалась жаркими губами к колючей щеке.

– Ты принесешь мне счастье! – воскликнул охотник. – Скажи, как тебя зовут? Скажи мне твое имя!

Ничего не поняв из вырывающихся из мужской груди гортанных и отрывистых, настойчиво требующих звуков, она тихо-тихо улыбнулась, внутри себя осознавая, что это самый лучший в ее положении ответ.

– Не понимаешь! – охотник огорченно вздохнул. – Я буду звать тебя Суара! А что? Суара… та, которая рядом с водой…

– Суара… – по слогам повторила она незнакомое слово и прижала ладошку к груди, показывая, что она согласна со своим новым именем, раз уж решила начать новую жизнь, то и имя свое сменит на новое.

– Суара! – восторженный крик вырвался из мужской груди.

– Суара… – она тут же согласно закивала головой, поглядывая на охотника с умилительно непосредственной улыбкой.

Неосознанным движением Хорилартай подхватил девушку на свои руки, закружил, неотрывно глядя в ее чуть расширенные глаза, утопая в них и чувствуя, что окончательно гибнет…

Настороженно оглядываясь по сторонам, Баргуджин-гоа, нет, теперь Суара ехала верхом по непривычному для нее, городской жительнице, видевшей дома из камня, небольшому поселению лесных охотников из племени хори-туматов, что расположилось в местности Арих-усун.

Вокруг вырисовывались убогие жилища, устроенные из толстенных веток и обтянутые где звериными шкурами, а где и кусками войлока.

Встречались и шалаши, со всех сторон накрытые одними ветками с густой листвой, даже не защищенные от непогоды березовой корой.

Неустроенность жизни кричала во весь голос и сразу бросалась в глаза. Жизнь в лесу таила в себе множество опасностей.

При острой необходимости многие лесные жители могли унести с собой весь скарб на собственных плечах.

Главным занятием «лесных» монголов считалась охота, в меньшей степени они предавались другому занятию – рыболовству.

Рожденные в лесах, они почти никогда не покидали этих мест, блуждая в порой непроходимых чащобах в поисках дичи.

Казалось бы, их рыскания были лишены всякой системы, однако все эти охотничьи угодья, как и земли у их соседей-степняков, были строго закреплены за отдельными родами или семьями.

Иные охотники из лесовиков приручали диких оленей-изюбрей, как и их соседи-скотоводы, и косуль. Они питались мясом животных и молоком. Изюбрей использовали как вьючных животных.

Но в отличие от степняков лесные охотники не были привязаны к своим стадам. Одомашненные звери послушно следовали повсюду за человеком их приручившим, а не охотник следовал по пятам за ними.

Гордые лесовики презирали степных кочевников, как слабых людей, пожертвовавших своей свободой ради сытной и предсказуемой жизни.

Жизнь скотовода они все считали невыносимой. И не находилось угрозы страшнее для непослушной дочери, чем обещание выдать ее замуж за степняка, где той придется ходить за баранами. И некоторые девушки, предвидя таковое будущее, даже накладывали на себя руки…

Оборванные и грязные ребятишки, никак не обращавшие внимания на длинные свисающие сопли, неожиданно выбегали прямо под конские копыта и, чему-то смеясь, тыкали в нее пальцами. Видно, именно она в их глазах казалась существом неестественным, чего они еще никогда не видели, а потому-то считали верхом дикости и неприличия.

Дикая свора маленьких и злющих собачонок с громким и визгливым тявканьем выскочила и окружила их, набросилась со всех сторон, все норовя вцепиться лошадям в ноги, нанести болезненный укус.

Не ожидавшему такой встречи Хорилартаю стоило большого труда разогнать их и успокоить лошадей, встревоженно прядавших ушами, низко приседавших на задние ноги и все пытавшихся вырвать поводья, особенно из ослабевших от страха девичьих рук…

Внимательно осмотревшись сквозь скромно полуопущенные веки, Суара мысленно поразилась всей убогости скудной до невозможности обстановки шалаша, куда завел ее за руку лесной охотник. Хозяйство у лесных народов оказалось крайне несложным. Вся их одежда шилась из шкур добытых животных, пищей им служило мясо, а иногда – рыба. Основным напитком был древесный сок, по большей части березовый.

– Эй, ты принес мне пожрать? – донесся из темного угла густой и озлобленный голос, и на свет, струящийся из небольшого отверстия для выхода дыма наверху, надвинулось грузное существо, лишь удаленно напоминающее собой женщину. – Второй день я ничего не жрала. Очаг твой погас, сучья закончились. Где ты шляешься? Почему ты не пришел вчера вечером? Кого ты с собой привел?

Заплывшая жиром груда, тряся своими мощными телесами, затопала вокруг Суары, подозрительно разглядывая ее своими узкими глазками-щелками, утыкаясь в нее шмыгавшим носом и тщательно обнюхивая.

– Пахнет-то от девки хорошо, дыхание чистое! – с хорошо читаемой завистью произнесла она. – Ничего, поживет с нами, станет такой же, как все. – Ха-ха-ха! – злое бульканье вырвалось наружу из ее широко раскрывшегося рта, откуда показались редкие гнилые зубы, источенные болезнями. – Еще завоняет почище нас!

Глядя на свою жену, охотник поморщился:

– Ты бы, Шунчэ, больше двигалась по свежему воздуху и работала…

– Я не для того вышла замуж, – истерично взвизгнула женщина, – чтобы работать. Ты мой муж и обязан кормить меня. А ты даже ребенка не смог мне заделать. Ты – не мужчина, ты…

– Замолчи!

Под суровым взглядом мужа баба осеклась, вжала голову в плечи и снова ушла в тень, набираясь в ней сил для очередной раздражительной вспышки. И еще долго из темного угла доносилось глухое ворчание.

Суара переводила взгляд с недовольно хмурящегося мужчины на источник неясного бормотания в немой попытке определить то, что происходит в этом доме, и в своей догадке была где-то близка к истине.

Совсем не трудно оказалось догадаться по внешнему виду хозяйки, ее грязному и неряшливому одеянию, что с женой ее спасителю очень не повезло. Видно, это была ленивая и злая женщина, что искала корень зла во всем происходящим с нею в ком угодно, в первую очередь, в своем муже, но только не в себе самой.

Конечно, ничего подобного Суара и представить себе не могла. В ее девических мечтах все было по-иному. Но, видно, оное предначертано ей самой судьбой. Что ни говори, но оно все же намного лучше, чем лежать с пропоротым животом на берегу озера, брошенной на съеденье хищным зверям. Именно этакая судьба ожидает Тикбула, который по воле Аллаха сам оказался на ее месте. По воле Аллаха и с его согласия, иначе бы она не решилась на столь ужасный шаг, как лишить человека жизни. Но тут она стала перед выбором: или он ее, или она его.

И она с покорностью примет все, что ей предначертано свыше. Но если мужчина, спасший ее от неминуемой смерти, на худой конец, от позорного рабства, отнесется к ней плохо, она не выдержит, покончит с собой. Все можно стерпеть, но только не пренебрежение к самой себе.

А с остальным она справится. Пусть не думают, что она худенькая и слабенькая. Она все выдержит рядом с любимым мужчиной…

С этой мыслью она дождалась вечера, с нею же проснулась, зябко кутаясь, на своем жестком лежаке у самого входа, наспех устроенного человеком, который должен был стать ее мужем, вернее, уже стал им по их дикарским обычаям. Не так должно было случиться по их вере…