ЛИсА-6

Роман, казалось, колебался. Но только пару секунд:

– Нет! Он ещё не заслужил награду.

Запись шестая

Шли дни. Работа троицы над трамваем продолжалась. После первого дня вспышек ярости больше у Джека не было. Но он всё ещё держался угрюмо, по возможности подальше от Романа и Мурмана. «Садовник» больше не видел в нём врага, и если бы не неприязнь к нему самого Джека, то они бы подружились. Мурман же почему-то с каждым днём становился грустнее. В его сморщенном лице можно было прочитать тайную печаль, которой он ни с кем не делился. К счастью, это никак не отражалось на его способностях к руководству.

День, в который произошло ключевое событие, начался, как обычно.

– Джек, – сказал Мурман, – сегодня я буду учить тебя работать электропилой. Мы, – он кивнул на доски, – будем распиливать материал для отделки. Подойди сюда, я покажу.

Джек не тронулся с места.

– Джек, – позвал надзиратель, думая, что принуждённый не расслышал.

Ноль ответа. Старик нахмурил брови.

– Джек, – немного более сердито, чем обычно, сказал Мурман, – ты снова за старое?

– Не за старое, – медленно ответил Джек, – просто мне сегодня снился сон. В нём всё снова было, как раньше…

– Как раньше, не будет никогда, – с лёгкой усмешкой отметил старик.

– Знаю! – со внезапным раздражением ответил принуждённый.

– Так чего же выпендриваешься?

– Чего выпендриваюсь? Может быть, потому что меня задрал ты, твои дружки и весь этот проклятый город! Не учите меня жить! Я сам всё знаю!

Джек вскочил. Он кинулся к электропиле и схватил её, готовясь нажать на кнопку. Роман возился в стороне с арматурой. Федя слинял куда-то. Единственным, кто видел ошибку Джека, был Мурман. Он метнулся, словно бойцовский тигр, и вырвал пилу из рук у подмастерья. Поначалу Джек аж опешил. А потом зло произнёс:

– Зачем ты сделал это, старик?

– Ты держал пилу неправильно. Мог нанести себе серьёзное увечье, может, даже смертельное.

– Ах, смертельное? – рассвирепел Джек. – Смертельное? Тогда зачем ты спас меня, ископаемое? Моя жизнь – жуткий кошмар! Я вынужден влачить жалкое существование! И тут сама судьба посылает мне ситуацию, способную прекратить всё это! И спасаешь меня ты! Тот, кого я ненавидел чуть меньше, чем наглую писклю, отобравшую у меня Трон Дураков, но тот, кого после этого проступка я-то уж точно ненавижу больше всех! А раз так, – продолжал бывший профстрадалец, с лицом, полным бескрайнего бешенства, – то я спрашиваю тебя ещё раз! Зачем. Ты. Меня. Спас?

На минуту воцарилось молчание.

– Отвечай! – заорал Джек так, что все вороны на иве неподалёку взлетели, испуганно каркая.

На протяжении всей тирады ослеплённый бешенством Джек не замечал, как бледнеет лицо Мурмана. Теперь его глаза закрылись, и старик упал наземь. Джек в шоке отпрянул. К руководителю уже бежали Федя и Роман.

Запись седьмая

– Убийца!

– Он что, правда убил Мурмана?

– Вот гад!

Именно так судачило о Джеке большинство жителей города Y. Маше пришлось даже выступить с заявлением, что Мурман вовсе не мёртв, но с инфарктом, а в настоящее время находится под присмотром недавно вернувшегося доктора. Если бы не это заявление, то Джека бы растерзали. Правда, его и так растерзали, только морально. А ещё возненавидевшие страдальца граждане вытребовали сослать мерзавца в колонию.

Сейчас Джек крался по подворотне, которая должна была привести его к мэрии. Настроение у него было совершенно подавленное. Кто же мог знать, что у старого дворника проблемы с сердцем и ему нельзя волноваться? Предупреждать о таких вещах надо! А теперь Джека ненавидят все в городе. Роман вообще чуть не убил тогда на месте. А ещё Джеку не нравилась мысль, что вымаливать спасение ему придётся у той, кого он сам ненавидел больше всего на свете.

Джек со страхом подумал о колонии. Там ведь будет холодно, голодно… повсюду одни бандиты и мошенники!

«А мне кажется, там тебе самое место, – зазвучал в голове чей-то язвительный голос, – сам подумай. Разве ты не бандит? Бандит. Человека вон чуть не убил. Разве не мошенник? Мошенник. Целый город дурил столько лет. Так что не так?»

Джек потряс головой. Язвительный голос исчез. Позади раздавались гулкие шаги Федота, идущего с ружьём наперевес. Показалась мэрия.

– Войдём с чёрного хода, – сказал Федот.

Джек покорно повёл плечами. Да, с парадного-то точно нельзя. Забросают палками. Они вошли в мэрию. К счастью, их никто не заметил. Подошли к кабинету, который был выделен Маше. Остановились перед дверью.

«Давай, – сказал Джек самому себе, – открывай. А не то будет хуже».

Он толкнул дверь. Его взору открылась светлая, просторная комната. Она отличалась от его чердака настолько же сильно, как и кот бездомный от кота породистого. То есть вроде – и то комната, и это. Но разница…

За столом сидела Маша. Она подняла свой взгляд на Джека, и тот поразился. Её лицо выглядело так, как будто она долго над чем-то плакала. Неужели над Мурманом? Бред какой-то.

– Присаживайся, – ровным голосом сказала девушка.

Джек неуверенно опустился на мягкое сиденье. Пока он шёл в мэрию, в голове был чёткий план, что говорить. Сейчас – весь план улетучился.

– Я не хочу в колонию! – выпалил Джек.

Маша усмехнулась:

– Я не удивлена. Как будто кто-то на твоём месте хотел бы. Но боюсь, что я не могу ничего сделать. На меня давит общественность.

– Общественность? Подумаешь! – слова неслись из Джека сами собой. – Ты же народная героиня! Они молятся на тебя. Стоит тебе что-то сказать, и горожане выполнят это!

– Допустим. Но почему я должна хотеть тебе помогать?

– Ну… – замялся Джек, – я ведь могу принести пользу… вон, трамвай строить помогал! И улицы мести могу!

– Пока что вреда от тебя больше, чем пользы.

– Неужели? – картинно поразился Джек. – А ты вспомни, благодаря кому ты заняла здесь кресло?

– То есть ты серьёзно полагаешь, что я помогу тебе, потому что ты невольно помог мне? Помог тем, что вредил всему городу годами?

– Вредил? – фыркнул Джек. – Прям таки-уж и вредил. Ну ладно. А как же… ну… та штука… Федь, ты называл!

– Гуманизм? – отозвался Федя с соседнего стула.

– Да!