Джек кивнул и уселся на стул, сложив руки на коленях. Мурман начал:
– Не хотел бы я, чтобы дело это получило широкую огласку… ты могила?
– Могила! – с готовностью отозвался Джек.
– Неправильный ответ, – покачал головой Мурман, – какая ты могила? Так вот, лучше никому не рассказывай то, что сейчас поведаю тебе я. Маша действительно моя внучка. Но я уже не уверен, что рад этому факту…
Некоторое время старик молча раскачивался, закрыв глаза, а затем продолжил:
– Маша – дочь моей младшей дочери. Её семья давно уехала из города Y, ещё когда я был моложе, чем сейчас, а сама Маша была как будто пятнадцать лет назад.
– Когда? – озадачился Джек. Мурман строго посмотрел на него:
– Не перебивай. Так вот, всё это время я не получал от них писем. Да и не до того тогда было, время суровое, кризис… наш город так и не выбрался из него, между нами говоря… так вот, когда Маша приехала пару недель назад, я был на седьмом небе от счастья. Однако она пробыла у меня совсем недолго, – старик говорил медленно, – её весь вечер и следующий день где-то носило. А потом – эта речь!
Мастер поморщился. Джек удивился:
– Но разве вы не были горды за внучку?
– Был. Ещё бы: она ведь вывела на чистую воду такого мошенника, как ты!
– Спасибо, – хмыкнул Джек.
– Не обижайся. Весь город говорил о ней. Её славили, как героиню, даже не так, как богиню!
– И что? – спросил Джек. – Она отказалась признавать с вами родство?
– Нет! – возмутился Мурман. – Как ты мог такое о ней подумать? Моя девочка бы никогда не сделала этого! Это я сказал ей никому не говорить.
– Но почему?
– Почему, почему, – разворчался Мурман, – мы люди простые! Нам славы не надо. К тому же незаслуженной! Ты пойми, – старик заговорил быстро и слегка приглушённо, – я ведь ничего не сделал для её воспитания! Её семья уехала из города, когда она была совсем маленькой! Меня ли надо чествовать за родство? Опять же, все эти кривотолки, слухи. А если бы план Маши пошёл не туда? Досталось бы мне!
– Глупости какие-то, – пожал плечами Джек. По его мнению, чем больше славы, тем лучше.
– Она сказала так же! Но я был неумолим. А между делом у неё появлялось всё больше сподвижников и новых дел. Я поначалу радовался, но с каждым днём она виделась со мной всё меньше и меньше. Я не понимал, что так и должно быть. Мне казалось, что мне уделяют мало внимания… Незадолго до инцидента с тобой мы серьёзно поссорились. Я наговорил много лишнего – прямо как ты на стройке. Что стар, что млад. И теперь она занимается своими делами, а я вот здесь прохлаждаюсь, – закончил своё повествование дед Маши.
«Наверное, мы должны посидеть в молчании, – подумал Джек, – но зачем? Ничего особенно трагического в этой истории не вижу».
– А почему бы вам просто не помириться с ней? – спросил он.
Мурман покачал головой:
– Нет, нельзя. Она была так добра ко мне – несмотря на то, что ничем не обязана – а я просто прогнал её. Не уверен, что после такого смогу смотреть ей в глаза.
«Аргументы кончились», – решил Джек.
А Мурман внезапно сказал, взмахнув рукой:
– Ладно, хватит печалиться. У тебя ещё вся жизнь впереди, если не пошлю в колонию, нечего тебе расстраиваться. Лучше дальше почитай. Что там у нас? Три мстителя идут за возмездием?
Внезапно дверь комнаты отворилась. На пороге показались трое – впереди Маша, за ней Рома и Федот. На лицах Маши и Романа читалась молчаливая решительность, Федот же смотрел на Джека как будто с сожалением.
«Вот они, три мстителя», – ужаснулся Джек. Ему захотелось убежать.
– Джек, мошенник и бандит, – начала говорить Маша, старательно не глядя на Мурмана, – время, отпущенное тебе судьбой, на исходе. Тюремный фургон проездом в нашем городе. Он забирает тебя с собой.
«Приехали, – мысленно заныл Джек, – колония. Всё напрасно. Идеи – зло».
– Я иду, – упадническим тоном сообщил осуждённый.
Плечи Джека поникли. Он весь сморщился под дулом ружья Феди.
– Стой! – раздался вдруг голос Мурмана. Старик встал:
– Вы не имеете права его никуда отправлять. Это абсурд! Без суда и следствия! Не ожидал, Маша, что ты уподобишься преступникам.
С минуту Маша выглядела сбитой с толку. А потом ответила:
– Не думала, что ты будешь защищать его. Но увы, на меня давит общественность. Так что Джек будет отправлен в колонию.
«Вот змеища».
– Постойте, – упорствовал Мурман, – лично я могу сказать об этом человеке, что он личность, стремящаяся загладить свои ошибки. Чего я не могу сказать о некоторых.
Дворник говорил о себе, но Маша вспыхнула.
– Ну ладно, – сказала она, – всё равно нас трое против одного. Джека, естественно, не считаем…
– Нет, – возразил Федя, – нас двое.
Все в комнате, кроме Мурмана, удивлённо уставились на него.
– Шеф дело говорит, – пояснил охранник, – я за него.
У Джека забрезжила надежда, а взгляд Мурмана стал торжествующим:
– Что же, – сказал старик, поглаживая бороду, – как видишь, нас двое на двое. В таком спорном случае стоит спросить самого Джека. Итак, Джек, чего же ты хочешь?
Запись десятая
«Нет, всё-таки огромное счастье, что всё обошлось малой кровью, – думал Джек, поднимаясь на чердак, – кто же мог предположить, что Мурман за меня вступится!»
Настроение у неудачно осуждённого было отличное. Какая-то неделя исправительных работ – и он свободен, как птица! Теперь главное: не накосячить. Нужно спокойно закончить с трамваем, а потом – валить из города на все четыре стороны. Подальше от этой змеищи Маши и её прихвостней.
На утро Джека разбудил привычный стук в дверь. Однако на пороге стоял Роман, а не Федя. На немой вопрос Джека «садовник» ответил:
– Федя стал временно недееспособен.