ЛИсА-6

– Гуманизм? – удивилась Маша. – Об этом говорит человек, чуть было не доведший другого человека до инфаркта?

– Сдался тебе этот Мурман! – разозлился Джек. – Он тебе что, муж, брат или отец?

Маша взглянула ему прямо в глаза.

– Он мой дед, – тихо сказала она.

Запись восьмая

«Он мой дед».

«Она сказала, что он её дед».

«Почему больше никому не рассказала?»

«Почему сказала нам с Федей молчать?»

«Почему я думаю об этом, а не о том, что меня отправят в колонию?»

Джек старательно потряс головой. Большинство мыслей улетело в глубины подсознания. Действительно, какое ему дело, кто чей дед, тётя и троюродная дочь. В колонии уже будет всё равно. Джек зашагал по подворотне. Он был один. Федот заявил, что его очень взволновало услышанное и ретировался. Бежать всё равно смысла не было. Только если где-то прятаться. А толку? Найдут.

Джек задумался. А если разболтать всему городу Машин секрет? Не, не вариант. Жители просто ему не поверят. А как спастись? Маша сказала, что в колонию его отправят через неделю. Неделя – это целая вечность. Когда не знаешь, что делать. А когда знаешь – мгновение.

У Джека в мозгу продолжала зудеть одна назойливая идея. Но она ему не нравилась. Некоторое время он пытался засунуть в глубины подсознания и её, но она сопротивлялась. После краткого поединка с идеей Джек сдался:

«Давай, выкладывай, – мысленно сказал он идее, – чего ты от меня хочешь?»

Идея с готовностью взяла слово:

«Я хочу довольно многого. Во-первых, гору золота и личный самолёт».

«Чего?» – оторопел Джек.

«Ах да. Я и забыла, что ты лишь бедный мошенник. Тогда, для начала, пойди к Мурману».

Джек снова задумался. Выбор был удивительный: во всех трёх вариантах он умирал. К горожанам пойдёшь – от палок умрёшь. К Мурману пойдёшь – от стыда сгинешь. Никуда не пойдёшь – пошлют в колонию, и сказочке тоже конец. Видимо, придётся идти к дворнику. В конце концов, Джек нечаянно. Он был на нервах. Ещё бы – чуть сам себя не зарезал. Решено. Джек уже занёс ногу… и резко её поставил. От чего он там умрёт, если к Мурману пойдёт? От стыда?

«Стыд – одно из проявлений совести», – сообщил язвительный голосок.

«Чушь, – подумал Джек, – моя совесть застрелилась, перед этим выпив кислоты. Ты что-то путаешь».

Отогнав от себя все идеи и голоса, Джек решительно зашагал к дому доктора. По счастливой для Джека случайности доктор Леечкин тоже жил на окраине, только на противоположной. Когда Джек подходил к нему, было уже достаточно поздно. Зажглись фонари.

«И снова я иду туда, где ждут стыд, горечь и беда, – подумал Джек стихами, – ну да ладно. Давайте стучаться. На самом деле ничего ужасного не происходит. Ещё одна проклятая дверь, только и всего».

Джек постучался. Открыли практически сразу. На пороге стоял доктор Леечкин.

– А, наш инвалид, – усмехнулся он, – на обследование явился?

– Нет, – сглотнул Джек, – к Мурману.

Это заявление почему-то развеселило медика:

– Он был прав! Да ладно. Заходи, недопреступник. Больной уже пришёл в себя и ожидает тебя. В соседней комнате.

Не веря своим ушам, Джек растерянно зашёл, вытер ноги и вошёл в соседнюю комнату. В городе Y не было больницы. Как и нужды в ней. Редких серьёзных больных Леечкин размещал прямо у себя в доме. Первым, что бросилось в глаза Джеку, была большая кровать – кровать, а не больничная койка – а на ней полулежал Мурман. Джек ожидал увидеть узлы проводов, тянущихся к аппаратам жизнеобеспечения. Но ничего этого не было.

– Пришёл? – обрадовался Мурман.

«То есть как это? – растерянно подумал Джек. – Никакого неловкого молчания, смущения…»

– Пришёл, – ответил сам себе мастер на все руки. – Что это за неловкое молчание? Ты думаешь, что я буду тебя ругать?

– Да, – честно ответил Джек.

– Буду, – согласился Мурман, – но потом. А сейчас ответь: зачем ты здесь?

– Чтобы меня не отправили в колонию, – снова честно ответил Джек.

– Хорошо. Честность – путь к избавлению. И ты что, будешь за мной ухаживать?

– Буду, – кивнул Джек.

– Ещё лучше. Леечкин прекрасный специалист, но, между нами, – Мурман перешёл на шёпот, – ему не хватает медсестры. Ладно, – сказал он уже нормальным тоном, – ты тоже не особо-то умелый. Оказывать полноценную поддержку будешь завтра, а пока – почитай мне книгу.

Джек покорился. Он взял со стола книгу, раскрыл её на месте закладки, и начал читать. Старик слушал, закатив глаза от удовольствия. Когда Джек собрался уходить, то спросил:

– Почему вы не прогнали меня?

– А толку? – спросил Мурман. – Ошибки надо исправлять, а не бежать от них. С годами поймёшь.

Запись девятая

– А вы правда дед Маши?

«Даже если мой вопрос и бестактен, – продумал Джек, – то хотя бы обязателен».

Мурман оторвался от газеты. Ему уже стало намного лучше. И Джеку хотелось льстить себе мыслью, что это – благодаря его неусыпным заботам.

Вначале было тяжело. Джек по натуре не привык ухаживать за кем-то. Он привык, когда кто-то ухаживает за ним. Однако принципы заботы в голове страдальца отпечатались. Он старался обеспечить Мурману всё, в чём на его месте нуждался бы сам: ходил за продуктами, помогал Леечкину по врачебным делам, читал старику книги и рассказывал новости. Вы удивитесь, но горожане не делали этого. На самом деле, большинству не было дела до дворника. Кто-то был занят, кому-то просто было лень. Роман и Федя были заняты на постройки трамвая, которого ожидали чуть ли не все, а Маша…

Взгляд старика сделался тёмным и грустным:

– А ты точно хочешь, чтобы я тебе рассказал? – спросил он. – Или так вопрошаешь, из пустого любопытства?

Джек открыл рот для ответа, но дворник остановил его поднятием руки:

– Не отвечай. Так и быть, я расскажу…