Каштак

Вася проскрежетал зубами, но на колкость не ответил. Паша взглядом попросил Сеню помолчать.

– Короче, терзал я гитару лет пять, а потом уже с вами тусоваться начал, забросил всё.

– А почему мы не знали? – спросил Паша.

– А потому же, почему Милка не рассказала нам о пляже. Мы же оборжем всех и вся, если это не касается нас самих, заставим краснеть и оправдываться, в нас же скоро почти не останется ничего человеческого, мы же…

– Остановись, Спиноза! – скомандовал Семен тоном физрука. – Что в итоге-то?

Вася успокоился, с сожалением потеребил куртку, под которой вырисовывались контуры заветной фляги.

– За полгода до армии я пытался поучаствовать в конкурсе авторской песни. Проходил он в «Станкомаше» в Ленинском. Ну, все эти бардовские дела, Костя Просеков, вся эта «Моримоша», не к ночи будь помянута. Там еще в жюри Трахтенберг сидел, вы, наверно, знаете такого…

Паша и Сеня переглянулись, будто только что прослушали лекцию на китайском языке.

– Трахтенберг – это который рыжий и толстый? – спросил Павел. – Он еще анекдоты травил на «Маяке».

– Дурак, что ли! Сравнил того Трахтенберга с этим Трахтенбергом! Тот Трахтенберг был ого-го какой Трахтенберг, не чета этому…[1 - «Моримоша» – один из старейших в Челябинске клубов самодеятельной песни. Члены клуба – постоянные участники Грушинского, Ильменского и других фестивалей. Ю. Трахтенберг входил в число основателей. К. Просеков – президент клуба с 1988 года.]

Вася вновь уставился на верхушки деревьев.

– Ладно, Бог с ними, все равно оба померли… Короче, прошел я отбор со своей балалайкой, спел одну свою песню, меня допустили до концерта. А вечером, когда в «Станкомаше» набился полный зал, я так обдристался, что… – Вася огляделся, будто искал подходящее сравнение. – Ну, реально обделался. Первый куплет еще как-то вытянул, причем лажал как Андрей Разин, а на втором бросил играть и убежал за кулисы.

– Почему? – тихо спросил Семен. Желание троллить у него пропало. Он живо представил себе эту картину: тщедушный Вася с гитарой, триста зрителей в зале, какой-то загадочный Трахтенберг в жюри, все на пацана смотрят, а он застыл, как рыба в морозильнике. Васька в те годы не владел навыками публичных выступлений даже на нынешнем своем уровне, на уроках-то отвечал еле-еле, а тут целый концерт…

– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Зачем вообще поперся туда, кто бы мне сказал. Наверно, хотел сделать что-то эдакое… ну, чего никогда не делал. Я же в школе не блистал, девушки меня не любили, как того Паниковского, который целый год не был в бане, только Милка жалела, убогого… вот и захотел. Гитара, то-се, Башлачев был в моде… Не получилось. Песни писать бросил, а на гитару смотреть не могу. Стоит в углу в чехле, пылью покрывается. Отец предлагал продать, но мне что-то мешает.

– М-да, – протянул Паша, – вечная дилемма русского интеллигента: не могу с ними жить, а пристрелить жалко…

В тот же вечер было решено: Василий Болотов, известный и даже временами популярный в Челябинске блогер, должен выйти на сцену и что-нибудь сбацать. Пусть это будет даже чужая песня, без разницы (лучше бы свою спеть, заметил Паша, но Васька наотрез отказался, сославшись на срок давности, ограничивавший выемку из чуланов всякого барахла). Насчет сцены тоже договорились быстро. Арт-директор клуба «OZZ» Гена Левашов был некоторым образом обязан Павлу – тот когда-то обеспечил ему железобетонное алиби перед женой, – и теперь пришло время ответить добром на добро.

– Только два номера в начале субботней программы, не больше, – поставил условия Гена. – Фонограммы-то у него есть? Портфолио какое-нибудь гнусное?

Ничего этого у Васи, разумеется, не было, поскольку решение принималось спонтанно. Паша и Сеня благоразумно сочли, что ничего и не надо – чем меньше людей будут знать о предстоящем выступлении «правдоруба» Болотова, тем лучше, а те, кто успеет снять его перфоманс на видео и выложить в Интернет, окажут ему услугу – навсегда отобьют охоту экспериментировать. Для Васи сейчас главное перебороть страх и просто выступить, а дальше куда кривая вынесет.

В день концерта рядом с «солистом больших и малых театров» дежурил Паша, а Сеня с Милкой пристроились за столиком у края сцены. Оттуда они могли видеть, что происходит за кулисами.

– Что-то Вася какой-то деревянный, – заметила Милка. – Вы его на колеса посадили, что ль?

– Веришь ли, – ответил Сеня, – он даже не пил сегодня.

– Да ладно!

– Ага! Только попросил у Пашки сигарету, но после второй затяжки чуть не блеванул. Он же бросил давно.

– Во дает!

Народу в клубе собралось много, почти под завязку, как обычно бывает по субботам. Народ ждал выхода какой-то кавер-группы, исполнявшей англоязычную рок-классику. Что-то вроде «The Weels», гремевшей в девяностых, но другой. Впрочем, кто бы здесь ни выступал, разгоряченная публика всегда принимала их тепло. Живые концерты в городе проводились значительно реже, чем в относительно спокойные и сытые времена, поэтому любой электрический шабаш был во благо. В этом состоял и шанс Василия – проскочить на шару.

– Ты как? – спросил Паша, поправляя у него на плече ремень электрической гитары. Вася был краток:

– Ссу.

– А ты не ссы. Вспомни, как выносишь нам мозг своими лекциями.

– Это другое.

– Ничего подобного. Форматы разные, принцип тот же – больше пурги и драйва. Ты звук-то пробовал?

– Да. Вроде все работает.

– Ну окей.

Паша еще раз внимательно оглядел друга с ног до головы. Прикид был что надо – рваные синие джинсы, белая рубашка навыпуск с расстегнутым воротом и золотая цепь на шее толщиной с палец («на дубе том», пошутил Паша и тут же получил кулаком в бок). Прическа не требовала корректив, традиционное Васькино гнездо глухаря на голове подходило сейчас как нельзя кстати. Словом, все было готово… кроме самого Васи.

– Может, ну его к херам? – предложил он. В глазах светилась мольба, видимая даже в полумраке кулис.

– Даже не думай. Милка сделала – и ты сделаешь!

– На нее пялились трое близких друзей, а на меня будут таращиться сто пятьдесят каких-то пьяных орков.

– Но ты и не голый, дубень!

– Да я бы лучше с голым задом вышел вместо пения!

– Кстати, а если совместить? Завтра же будешь во всех таблоидах!

– Да иди ты!

Пашкин финт удался – Вася рассмеялся, чуток расслабился…

Его объявили как договаривались: «Известный журналист и блогер-тысячник Василий Болотов! Встречайте!» Никаких предисловий и объяснений – что, зачем и почему, – сразу бросили в воду, как грудного ребенка. Плыви, Василек!

И он поплыл. Буквально. Нажал ногой педаль эффекта «дисторшн», дернул струны, оглушив зал ревом, и заговорил:

– Привет, ребята! Кхм… кхе… блин, простите… Многие из вас меня знают как человека пишущего… эмм… но едва ли как человека поющего. Я и сам себя таким не знаю (зрители похлопали, явно оценив самоиронию). Я много времени у вас не отниму, не переживайте. Думаю, что мне это выступление нужно больше, чем вам. Знаете, когда силы зла властвуют безраздельно…

Тут он почему-то взял паузу и обернулся за кулисы, будто что-то почувствовал. Паша показал ему недвусмысленный жест – провел ребром ладони по горлу. Мол, заткни фонтан!

– Ладно, черт с ним, – согласился Вася. – Споемте, друзья!

Он прижал на грифе гитары классический ля-минор, ударил по басовым струнам…

…и заорал что есть мочи:

– Когда яблони цветут, всем девчонкам нравится!!!

Сеня и Милка рухнули на стол…