Книга Иоши

Внутри кафе «У Софи» оказалось мило и спокойно: нежно кремовые кирпичные стены, сирень в вазах на всех столах и подоконниках, вкуснейший запах свежей выпечки. Если я был бы когда-нибудь во Франции, то обязательно ассоциировал это кафе с ней, ведь кроме стереотипов и кадров в голове об этой стране ничего не знал. Уже не обязательно путешествовать и познавать культуру других стран, можно просто довериться информации из различных источников в интернете или атмосфере, что многие вокруг пытаются нам продать. Вся эта картинка складывает в людях образ страны, и неважно, правда это или нет. Создается удобный стереотип. Истертый народом шаблон.

Я не разочаровался в «У Софи»: за чашечкой кофе и вкуснейшим круассаном работа сдвинулась с мертвой точки, пальцы машинально набирали необходимый текст, ведь дурные мысли последних дней просто улетучились, не было той гнетущей обстановки, напоминающей о матери. Однажды мама подарила мне такую мысль: «Переживать об умерших не стоит, надо принять тот факт, что они перешли в другое измерение, а что там, никто из нас не знает». Я неверующий человек, но в кафе вспомнил об этих словах и успокоился. Она хотела бы этого. Хотя, может, я вру себе, и дело в смене локации, а может и все вместе. Мне пора идти дальше. Отпустить прошлое. Звучит хорошо, но прошлое само не отпустит, пока не развяжешь те узелки, что за это время сплел.

Раздался писк телефона. Сообщение от «Олега»: «Соболезную, она было отличной женщиной». Следом пришло новое: «Прости, что так долго не отвечал, был занят». Третье: «Как ты?». А как я? Кто бы мог ответить мне. Мое состояние менялось постоянно, а отвечать обычное «нормально» или «все хорошо» казалось неправильным. Поэтому родился более провокационный для меня ответ: «А ты как думаешь?». Это казалось лучшим парированием моего безразличия, которое так старательно вокруг себя выстраивал. Ответа так и не дождался, я сидел и смотрел в черное зеркало в ожидании хоть какой-то реакции, но Олег не спешил отвечать. Я так бы и продолжал пялиться в телефон, если бы перед моим столом не остановился человек.

– Игореш? – Я поднял глаза. – Точно! Не верю своим глазам.

– Здравствуйте, Вячеслав Николаевич. – Увидев его перед собой, я заулыбался и чуть ли не завилял отсутствующим хвостом. – Как ваши дела? – Я забыл, о чем думал, и прикрыл ноутбук.

– Мои-то отлично. Старый буйвол крепче молодых двух. Ты-то тут какими судьбами? Нам казалось, ты плюнул на всех и остался в Москве. Я очень радовался за тебя, ведь выбраться отсюда и найти свое место – это огромная радость. Соловей свободней вне клетки.

Поговорки Вячеслава Николаевича звучали еще нелепей и не к месту, чем раньше, но все так же вызывали улыбку и расположение. Сам он с моих школьных лет сильно постарел: щеки повисли, увеличилась седина, а костюмчик за десять лет так и не сменился. Зато настроение все такое же позитивное, как будто за десять лет ничего плохого с ним не произошло.

– Мать умерла, поэтому я вернулся. Пока занимаюсь продажей дома.

– Всем нам туда дорога, – произнес Вячеслав Николаевич, опустив глаза.

– Не уводите глаза. Все окей. Я знаю, что надо двигаться дальше.

– Ничего плохого в грусти нет. Не целует землю лишь тот, кто не живет.

– Как у Владика-то дела? – пытался я увести разговор в другое русло.

– Отлично, с подружкой живут здесь. – Вячеслав Николаевич наконец-то присел ко мне за столик, видимо, в предвкушении длинного разговора, ведь при упоминании о Владике у него блеснуло в глазах, даже неаккуратно смочил губы языком, чтобы не устали от разговора. – Бизнес свой организовал, я даже ни с чем ему не помогал. Все сам. Удивил прям меня. Пошел по моим стопам. Молодец. В один момент думал, что уже ничего толкового из него не выйдет, но нет, стержень в нем достойный. После тысяч ударов ветром и водой камень становится крепче.

Мне правда не верилось во все то, о чем разглагольствовал Вячеслав Николаевич. За те годы, что я прожил с Владиком, ни о каком стержне речи не шло. Он был все таким же раздолбаем, как и в школе, и за три года, что мы не виделись, мне не верилось, что он изменился. Немного подумав, я допустил вариант, что из-за отсутствия опоры вроде меня он стал самостоятельней.

– А что за бизнес?

– Курьерская доставка. Сейчас это модно. Вам, молодежи, это видней, что и как. Это я все по старым рельсам хожу, а Влад быстро все организовал и довольствуется этим.

– Неплохо. Я рад за него. И правда не верится.

– Зайди к нему. Он рад будет тебя видеть. Он же многим благодарен тебе, и я согласен с этим.

– Не-е-ет, – протянул я, допивая последний глоток кофе из кружки, – как-то времени нет, дела… дела… и дела.

– Что? Неужели времени для друга не найдешь? Хочешь, я сейчас позвоню? Они здесь живут, – сказал он и указал пальцем на потолок, – над кафе.

– Не, не, не, – уже зачирикал я, – в другой раз, если уже знаю, где он, то найду, а то и он сам отыщет меня. Но не сейчас.

Мне действительно не хотелось никого видеть из своих старых друзей. Со временем каждого из них я вычеркнул из жизни. Жалею ли я об этом? Нет. На то были причины, но, признаюсь честно, очень часто скучал по каждому из них, мониторил их страницы в социальных сетях, просматривал старые фотографии, но снова связываться с ними не собирался, хотя позывов сделать это случалось достаточно.

– Извиняюсь за глупый вопрос. А это кафе, случайно, не в честь Софьи Владимировны названо?

– Да. – Засмеялся с тонкой и очень красивой ухмылкой Вячеслав Николаевич. – Это мой ей подарок на юбилей. Она очень хотела свое заведение. Пускай занимается, коль нравится, и не важно, что оно в убыток. Моего дохода хватает нам всем на жизнь.

– Завод все стоит?

– Да, куда он денется? Заказов приуменьшилось, но стоим, держимся. Ты-то сам где? Чем занимаешься?

– Ничего конкретного, то там, то тут заработаю. Главное, на жизнь хватает. Сейчас для меня важно продать дом. Главная головная боль на сегодня. После вернусь в Москву, а то тут сложнее жить по принципу «то там, то тут».

– Ох нескоро ты с этим разберешься. Эта головная боль у многих. Продать имущество в Родищенске – большая проблема. Проблема даже не в цене, а в желании людей тут остаться.

– Я все-таки надеюсь на лучшее. Ладно, Вячеслав Николаевич, рад был повидаться, надеюсь не в последний раз. Мне пора уже идти.

– Да, конечно, Игореш. Мне самому уже пора, но дай последнее сказать. Если прижмет по деньгам, то приходи ко мне на завод. Я найду чем тебя занять. Зарплатой не обижу. Надо же мне как-то долг тебе возвращать.

– Вячеслав Николаевич, успокойтесь, вы нас не раз выручали, так что мы полностью квиты. А по работе спасибо, но я надеюсь, что прорвусь и все будет хорошо у меня.

На самом деле, я никуда не спешил. Мой оставшийся день был полностью свободен, но мысль о возможности прицепиться к прошлому вызывала дрожь. Все мое прошлое было на волосок от меня. Пора было уже со всем заканчивать, но мои опасения Вячеслав Николаевич подтвердил: продать дом в Родищенске – та еще проблема.

Выходя на улицу, я постоянно оборачивался, улыбался на прощание Астапову-старшему, из-за этого столкнулся со стоящей на обочине машиной. Перед «У Софи» припарковалась старая волга: краска местами облупилась, переднее стекло от угла дало трещину, а переднее крыло уже покрылось ржавчиной. Волга напоминала старую машину дяди Васи, отца Кулака, но в попытках вспомнить точнее, образ его волги не всплывал из памяти. Пока уходил от кафе, оборачивался на волгу, чтобы найти необходимые детали для сравнения, как снова столкнулся с кем-то на пути. Передо мной разлегся худощавый парень с гитарой, а я, как столб, стоял над ним, словно ничего не произошло.

– Смотри, куда прешь, придурок. – Он встал с асфальта, отряхнулся и посмотрел на меня. Его глаза бегали, а дыхание было тяжелым и медленным. Мы поиграли с ним в гляделки, и он скорее направился дальше. Уходя от меня, все оборачивался в мою сторону, но словно смотрел сквозь меня.

Я выдохнул, когда он исчез за углом. Сафрон не узнал меня. Не хватало еще на мою голову зловредной троицы из школы.

Дни шли, а ситуация не улучшалась: приходили счета за дом, на мои последние статьи приходили негативные отзывы, из-за чего руки опускались и писать что-либо еще не хотелось. Денег не хватало на жизнь, стали возвращаться неприятные мысли о поиске – это щемящие, душащие чувства нехватки средств на существование, беспомощность и безысходность. Доходило до того, что я усаживался за столом на кухне и ничего не делал, не жил, а ждал, когда наступит следующее утро. Брать кредиты, долги – не хотел, это пройденный этап, смысл залезать в яму, если не имею способа из нее выбраться? Все больше хотелось забыться, затереться в реальности, в расход пошла литература, что собрала моя мама, чтение хоть как-то успокаивало между заказами, но это был слабый наркотик, а на что покрепче я не решался. Мне требовалась лестница, метафоричная лестница, правильный вариант был – это найти себе на время в Родищенске работу, и не фриланс, а повседневную однообразную работу, так бы появился хоть какой-то график и последовательность действий, пока не продам чертов дом. Предложение Вячеслава Николаевича было заманчивым, но причина не обращаться к нему за помощью была та же, почему прекратил посещать «У Софи»: я боялся любой связи с прошлым, ведь его так старательно вычеркивал и ради ностальгии погружаться в хаос былого не собирался. Было уже похоронено слишком много скелетов.

Нервы доконали меня, и в ближайшем ларьке от дома купил пачку сигарет. Табак бросил курить еще в университете, для меня он был лекарством от нервов, от гнетущего состояния, но удовольствие не получал. Я гулял по улице и раскуривал сигарету одну за одной, мое горло с приезда в Родищенск уже забыло вкус дыма, он так и обволакивал все внутри, создавая тяжесть в легких. Знаете, порой бывает такое приятное чувство саморазрушения, когда тебе нравится боль, и неважно: физическая или душевная. Это своего рода справедливость. Гниет то, что заслуживает.

Мои прогулки по Нижнему Родищенску привели меня на Ястребскую улицу, в район, где раньше жил Славик. Воспоминания о первом моем употреблении запрещенных веществ сразу же всплыли в голове, и рука машинально потянулась за очередной сигаретой. Вся та история, закончившаяся Родищенским палачом, меня ничуть не радовала, я хотел бы вычеркнуть эти воспоминания из головы, но они, к несчастью, характеризовали меня и делали меня тем, кто я есть.

Возле дома Славика было припарковано БМВ в весьма цивильном состоянии. Я уставился на машину и все думал, кому из родственников Славика она по карману. Бычки подо мной начинали скапливаться, пока я размышлял о бесполезной информации. Мое курение остановилось лишь когда ворота дома открылись и на улицу вышел сам Славик в спортивном костюме и недешевых кедах. Я уже успел забыть, как он выглядит: обзавелся короткой щетиной, которую явно выровнял, легкий загар и более выраженные скулы из-за растительности на лице. Славик уселся в машину и отъехал от дома, а я наблюдал за ним, прекратив при этом курить. Он развернулся на улице и проехал мимо меня, через тонированные окна я не различил его, но через несколько метров машина остановилась, и из нее вылез сам Славик, который, прищурив глаза, уставился на меня.

– Не верю своим глазам. Игорек. Ватин. Иошкин кот. Да это ж ты!

Славик оставил машину с открытой дверью на обочине и побежал обнимать меня. Его боксерские параметры никуда не делись, хоть из-под спортивной формы отчетливо не проявлялись.

– Тихо, тихо, – сдавленным голосом прошипел я и похлопал друга по спине, – я тоже рад тебя видеть.

– А как я рад! – Он отпустил меня, и свежий легкий воздух сразу же пробежал внутри меня. – После нашей пьянки в Москве ты совсем пропал.

– Неправда, еще какое-то время мы общались.

– Ага. «Привет. Как дела?» и ничего более. Игнорил все наши тусичи, будь то здесь или в Москве, а после хрен с нами. Я уж думал, помер ты, в социалках не появляешься, дома тоже не видно. Хрен пойми, что с тобой. С Дроном та же история. Ваще семью не цените, гондоны. Бросили меня.

– Да ладно, у тебя всегда было куча друзей. – Я видел, что все его слова были шутя, но все равно хотелось парировать ему. – Если уж устраивал тусу, так полный дом.

Уже вблизи я рассмотрел его новую для меня привычку: зубочистку во рту, которую после каждого предложения или во время моих ответов, он перегонял из одной края рта в другой.

– Ага. И скольких из них я считал своими пацами? Вы пропали, и тусовки канули. Без вас уже все не то. Я уже не помню, когда последний раз отдыхал.

– Да вижу, вон на бэху собрал. Бандитом, что ли, стал?

– Не, все честно. Взял в кредит. Плачу малях. Особо не тяготит. – Славик развел руками, я сперва подумал, что он снова хочет меня обнять. – Все четко. Так что не волнуйся. – Он все-таки обнял меня за плечо и повел к машине, под его напором у меня не выходило сопротивляться. – Садись, прокачу. Почешем языки о былом.