Книга Иоши

– А у тебя братья или сестры есть? – спросил я у Шурика.

– Не. Один-одинешенек.

У меня на душе отлегло. Я выглядел выигрышней него. Он был куда большим злодеем, ведь о моей маме могла позаботиться сестра.

– А батек твой где? – спрашивал дальше Владик.

– Да в тюряге сидит, я его даже и не знаю. На свободе долго не бывает, от одной кражи к другой. Только от третьих лиц что-нибудь о нем слышу. Камера ему как дом родной, здесь на воле ему уже не место.

– А по моему решетка плачет, но он туда даже близко не собирается, – задумчиво ответил ему Астапов-младший.

– Чего так? – спросил я, ведь Вячеслав Николаевич был для меня святым.

– А сам подумай, откуда у нас все эти деньги. – Мансур лишь еле заметно для всех ухмыльнулся, отчего мне вспомнились все наши разговоры о Владике в школьные годы. – Он как хозяин завода себе многое позволяет. Особенно все для этой Софи. Ни в чем ей не отказывает. Нашел себе новое дитя, которое чему-то учит, меня же дрессировать не вышло. Главное, ведь ему это в радость.

– А может это и хорошо, – отвечал я, – смысл же в удовольствии. У каждого свой наркотик для счастья. Они вроде с Софьей ладят.

Владик лишь скривил гримасу и потер свое запястье.

– Ты-то уже когда к своему пойдешь? – парировал он мне, чтобы не казаться единственным ущемленным. – Как ни зайду, ты на странице своего близнеца. Нормальные пацаны бы конец свой гоняли на девок, а ты… – Владик лишь махнул рукой в мою сторону и полез к своей подруге, которая в ответ начала его отталкивать от себя за подобные слова.

Все посмеялись на замечание Владика. Все знали о моей проблеме. Выпивая, я часто жаловался на свою судьбинушку, какой жалкий и несчастный. В такие моменты готов сказать своим друзьям спасибо: они закрывали на это глаза и ничего не говорили, но со временем в веселой обстановке острили на эту тему. Я не обижался на это, так как понимал, что на проблемы лучше смотреть с улыбкой, тем более на такие идиотские. Я не спешил ее решать, значит сам виноват в этих шутках.

– Когда-нибудь да дойду, – отвечал я Владику. – Мне торопиться некуда.

– Скорей я с отдохнувшим отцом увижусь, – сказал мне Шурик, – ты же даже к девушке не решаешься подойди познакомиться, а что тут говорить о встрече с отцом. Пф-ф-ф. Струсишь и отступишь. А для нас найдешь тысячу причин почему. «Ой, – Шурик перешел в нелепый образ подражания меня, скукожившись и прижав голову к плечам, слегка отворачивая свое лицо в сторону, – зачем мне вообще эти проблемы, как будто других дел нет» или «Сегодня у меня нет настроения, да и она не под характер». Ну или что-то в таком духе выпалишь. Как всегда, – заключил он под смех окружающих.

– Нихрена, если надо будет, устрою все. А так нахрен он мне сдался. Других проблем у меня, что ли, нет.

– Вот! – смеясь и указывая на меня рукой, ответил Мансур. – Опять уходишь!

– Да пошли вы. Не буду я этого делать.

– То есть признаешься, что ты сыкло? – дразнил меня Шурик.

– Нихера. Знаете куда идите со своими разводками?

– Мы-то пойдем, а ты-то так и останешься сыклом, – продолжал Шурик.

– Да-да, Сыклом, – повторяли мои соседи, явно получая удовольствие от происходящего.

– Знаете что? Изи. Сделаю это. Только чтобы отмахались от меня.

– Не сделаешь, – не успокаивался Шурик.

– Я знаю, чего ты добиваешь! – сказал я, выпрямившись на стуле. – Ты зимой Мансура так же на спор выводил, чтобы он прокатился на сноуборде. Пошел ты нахрен, хитрый засранец. Опять выгоду для себя ищешь.

– Ой, какая выгода? Заполучил всего лишь пару билетов на концерт. Вы ж сами со мной ходили. Так что не жалуйся. Я думаю обо всех.

– Шурик, не слушай его, – влез Мансур, – он стрелки переводит. Ищет, как увильнуть.

– Хорошо, спорим, – высадил я, – на что?

– На ящик джека, если до конца лета не встретишься.

– Какой нахрен ящик джека! – возмутился я на Шурика. – Да я все лето горбатиться на него буду.

– Все правильно! Либо работать будешь, либо с отцом встретишься.

Я обратно откинулся на стуле и размышлял о споре, в который меня втягивали. Ни один из вариантов меня не устраивал, но и отступиться в перебранке не хотелось.

– Знайте, вы все козлы, – заключил я, – по рукам.

– Класс, еще нас виноватыми сделал, – сказал Мансур, – классический Игорек.

Все снова засмеялись, а я, как ребенок, показал им язык.

Нарвался – иначе это не описать. Я закрепил договор рукопожатием с Шуриком и уже в голове мелькнула мысль: «Я попал», ведь ни один и ни другой вариант мне не выполнить, не так я планировал провести свое лето.

Спор – весьма низкая форма манипуляции над людьми с раздутым эго. Мы бросаемся на вызов, лишь бы доказать то, что нам не свойственно, чтобы казаться победителями. После мы жалеем, что проявили эмоции, ведь именно они приводят к заключению пари. Не будь мы подвержены таким слабостям, то проще относились бы к провокациям.

Спустя пару минут переключившись на другие темы, я пожалел, что так просто повелся на разводку Шурика, которую видел не раз со стороны. Мне хотелось до последнего строить из себя того, кому плевать на отца, что он не причина моего положения, что все складывается замечательно, но это была ложь. Ложь самому себе. Шурик это чувствовал и надавил в нужном месте, чтобы урвать свою выгоду.

Видеться с отцом я не хотел, хотя прекрасно уже представлял, где и когда его можно найти. Через аккаунт своего брата в социальных сетях вышел на остальных членов их семьи, по информации на страницах и фотографиям выстроил примерный график их жизни и увлечений. Это был отдельный сорт мазохизма – наблюдать за чужой жизнью, при чем это было характерно и для моих друзей – они следили за своими кумирами по их блогам. Так в чем между нами различие? Мне тоже интересно пережить хоть и чужие, но эмоции, которые мне уже не суждено было ощутить. Отец давно дал понять, что я лишний в его жизни.

Владик с Мансуром уехали в Родищенск, отчего я выдохнул, когда остался один в квартире. Мое прекрасное одиночество нарушал только Шурик, который видел великий дружеский долг разгонять мою тоску, иногда напоминая о споре, который мы заключили на «праздничной прощальной пьянке». Интересный он человек, вроде такой маленький, но при этом был везде. Порой мы с ним встречались в местах, где не должны были увидеться. Складывалось впечатление, что он преследует меня, но это не так, а нелепая череда случайностей. Вторе заблуждение о нем было следующее: Шурик знает пол-Москвы, куда ни плюнь – везде связи и знакомые. Тем более миры, где мы крутились, были схожими, выйди за пределы нашего общения, то мы сразу бы провалились в пучину неизвестности и незнания, куда обратиться, а именно это мне и требовалось.

Я не мог ответить для себя: хочу я встретиться с отцом или нет; чаще думал о том, как побольше заработать, чтобы быть готовым к выплате долга в конце лета, и, главное, не промахать каникулы, но именно это и происходило. О каком-либо заработке я совсем забыл, да и о летних прогулках тоже. Каждый день разваливался в разных позах перед монитором, лишь иногда выбираясь до магазина. Денег, что присылала мать, хватало на проживание. Меня это устраивало, я по-своему от этого кайфовал, порой включал на фоне сериал, брал семечки и залипал. Шурик же вытаскивал на вечеринки у более-менее знакомых друзей, но эти дни затерялись в остальном обыкновении, в котором я существовал. Думы о работе и споре нагоняли только лишнюю головную боль, ее я заглушал очередной бутылкой пива.

Прекрасные деньки утекали, а суета приближалась, как и частые мысли о скорой выплате долга. Честные заработки крупной суммы мне не попадались, или, если честно признаться, желания поработать так у меня и не появилось, зато гнетущее чувство скорой расплаты – да. Пора было уже отбросить возможность покупки ящика джека, так как на него я бы никогда не заработал, вариант встретиться с отцом оставался для меня хоть чуточку реальным.

Я был подписан в инстаграме на своего брата, но из-за большого количества подписчиков или обычного совпадения в нашей внешности он никак не отреагировал на мою подписку. Я следил за всеми его постами, прекрасно знал, что у него прошел выпускной год и теперь на полную катушку отрывается с друзьями, отмечая окончание школы. Проводил он время в основном за городом. Фотографий с семьей у него было немного, поэтому точное место жительства вычислить не получалось. Я ждал, когда он засветит свое местоположение в Москве, которое смогу узнать, ведь он любил похвастаться. Возможно, были варианты попроще, как выйти на отца, но это же «Я», не ищу легких путей, тем более валяться и листать социальные сети – это все, что умел и предпочитал.

Природа. Шашлыки. Загородные дома. Обнимашки с хаски. Друзья. Пьянка. Снова друзья. И все по кругу. Я существовал чужой жизнью, пока сам разлагался на одном месте. На кровати уже сохранился мой след, в который раз за разом попадал снова, повторяя очертания. На некоторых снимках узнавал Сергиев Посад или Дмитров, но это все было не то, ведь прекрасно знал, что он закончил химкинскую школу, поэтому предполагал, что он живет неподалеку. Я часто ездил в Химки на прогулку, старался запомнить улицы, районы, чтобы сразу распознать, если он появится неподалеку от них. Конечно, по возможности смотрел по сторонам, в надежде сразу выловить рыбку покрупней.

Я очень часто задумывался, на что трачу свое время, да и в принципе свою жизнь, но это было намного лучше того, что со мной происходило прошлым летом в Родищенске, настоящая причина не возвращаться туда – сотворенные мной ошибки, деяния, о которых я не хочу даже думать. Повстречать отца – моя маленькая отдушина, возможность разобраться в себе и получить хоть часть ответов.

Уже не в первый раз я шатался по Химкинской картинной галерее. Для меня это было хоть каким-то приятным времяпрепровождением в городе. Помимо духовного образования, можно было укрыться от жары и от уже надоевших лиц людей, которых я внимательно при каждом приезде рассматривал. При этом каждые десять минут обновлял Инстаграм и рассматривал выкладываемые Иваном Ватиным фотографии. Уже как пару дней природные пейзажи сменялись московскими, поэтому я старался быть поближе к предполагаемому логову змея. Новая фотография: он с друзьями отдыхает на пляже на фоне проходящего по мосту поезда.

Я почувствовал, как сердце внутри заколотило, удача улыбнулась мне. Этот мост проезжал не раз, и место тоже узнал. Я выскочил из галереи и побежал в сторону железнодорожной станции, боялся упустить своего брата, боялся опоздать, ведь не был уверен, что снимок выложен сразу же. Пешеходный переход пробежал на красный свет вопреки каким-либо правилам, позади было слышно звук тормозящих колес, но никакого удара не последовало; ничего страшного, ведь водители, которым пересек дорогу, будут недолго припоминать меня. Простите, я бежал навстречу к своему прошлому, а может даже и будущему. Так же быстро нырнул в подземный переход под железнодорожной станцией, выходящие со всех сторон пассажиры мешали, поэтому приходилось тормозить и маневрировать вокруг них, чтобы не сбить никого случайно, но, выскочив на поверхность, остановился, ведь перед входом в парк увидел свою копию в кругу друзей. Я нырнул за киоск, чтобы скрыться от нежелательных глаз.

Мы были и правда похожи внешне, ему только не хватало моей короткой щетины, а тон волос и цвет глаз мелочи, ведь этого хватило бы, чтобы обратить на меня внимание. В остальном мы походили на принца и бедняка из сказки: он выглядел намного богаче, опрятнее, приятней, чем я. В своей компании он был ядром, центром внимания, вел своих ребят, он привлекал своей речью к себе. О таком я мог только мечтать, ведь для своих друзей я был лишь тенью, довеском. Они спустились в переход, из которого я сам недавно выбежал, аккуратно, не спеша последовал за ними, старался держаться за прохожими, но люди уже рассосались, и остались лишь спешащие по своим делам, но и этого было достаточно, чтобы оставаться все такой же тенью для брата. Но мое торжество рухнуло мгновенно, когда он сел в свою машину: весьма броская салатовая шкода; до этого я не видел эту машину ни на одном из снимков. Если и были автомобили, то дорогие и явно не его, а эта принадлежала ему, ведь он уверено садился за руль. Когда они отъезжали с парковки, я лишь запомнил буквы номера: ИОВ. Хотелось бы сравнить с собой, но эти инициалы принадлежали и ему. Бежать за ним было бессмысленно, поэтому лишь огорченно следил, как он скрывается за поворотом.

Охота накрылась. Фиаско. К такому я не был готов. Ему как раз недавно исполнилось восемнадцать, очевидно, что это подарок от родителей. Любая дальнейшая попытка выследить его обречена, не буду же я, как в фильмах, просить таксиста последовать за машиной, ведь это явно ненормально и оставляет много вопросов.

По дороге домой в метро валялся бездыханным телом на сидениях, без всякого стеснения, что занимаю лишние места и не даю остальным пассажирам сесть. Спокойно войти в квартиру не получилось, умудрился споткнуться о порог и упасть вместе со стоящей в углу вешалкой. В кровать завалился без сил. Все мое тело трясло.

Долго в одиночестве пробыть не получилось. Позвонил Шурик и поставил меня перед фактом, что придет ко мне со своим другом отдыхать. Я так и не понял с его слов, что это за друг, да и не пытался понять, мне уже было все равно, хотелось просто заткнуть дыру в своих эмоциях, которая так и кровоточила от нерешенности. Друга Шурика я и правда не знал, для меня это было неизвестное лицо, которое со временем также растворилось в моей памяти, что даже не жалел, что в тот день безразлично смотрел на него, да и на образовавшуюся на пустом месте пьянку. Мне даже не пришлось что-либо покупать, потому что мои гости пришли с гостинцами на всех. Шурик прекрасно знал мои предпочтения, да и, наверное, всех. Всегда всем выслуживал, печально, что не за просто так. В любой момент мог что-нибудь попросить взамен, и отказать ему было очень сложно, когда он перечислял все, что для тебя сделал.