Книга Иоши

– Никуда я с тобой не пойду, – проговорил Кулак сквозь зубы.

– Лучше одумайся. – Червь из-за пояса достал пистолет. – Я знаю, как ты работаешь. Против меня у тебя нет шансов.

Он направил дуло пистолета на Кулака. Мы все играли в гляделки в ожидании развязки, но никто не предпринимал действий. Первым зашевелился Андрей. Он небольшими шажками уходил в сторону, но прицел Червь не оторвал. Кулак рванул вдоль берега, как раздался выстрел.

– Иоша! – прозвучал в моей голове крик друга.

Не знаю почему, но я прикрыл его. Было странное ощущении холода в боку. Меня не раз избивали, но пулю словил впервые. Ноги сами подкосились, и я упал на землю. Снег подо мной мгновенно покраснел. Раньше я обожал холод, он был по приятному щекотлив, но тогда почувствовал холод от земли и не ощутил тепла в своем теле. Поднял голову и увидел шокированного Червя, он от неожиданности опустил пистолет. Мы смотрели друг другу в глаза, пока он рывком не взглянул в сторону. Кулак всем телом сбил его с ног. Один удар за другим опускался на следователя. Андрей дубасил его, не жалея сил.

– Дрон, – проговорил я, но он не услышал. – Остановись. – Он был слишком далеко, чтобы услышать. – Дрон!

На мой крик он остановился, но продолжал смотреть на Червя. Лицо следователя превратилось в кашу. Я не мог сказать, жив он или нет. Кулак кое-как поднялся на ноги, подошел ко мне и приступил осматривать меня. Он мне что-то говорил, но я не мог уже различить слова. Все перед глазами плыло. Кулак подхватил меня под плечо и потащил прочь от реки. Прибрежная роща тянула меня обратно в глубины сознания, но я старался не отключаться. Боялся, что в очередной раз не вернусь от своих демонов. Вырвало к реальности мягкое теплое сиденье автомобиля. В голове промелькнула мысль, что, может, я только проснулся пьяный после гулянки у Владика, что еще не было разговора с Кулаком, а все случившееся – обычный сон. Ложь. Появившиеся пятна крови на сидении напомнили, что происходит. В Волге было натоплено, Кулак не отключал мотор с приезда на берег. Тепло возвращало меня к чувствам, и я смог разглядеть ранение. Внутри все отлегло. Не умру. Пуля лишь зацепила по краю живота, вырвав небольшой кусок мяса. Я даже усмехнулся над тем, как опять все навыдумывал.

Машина тронулась с места. Андрей возился на повороте, чтобы развернуться.

– Стой, – сказал я. Кулак остановился и взглянул на меня. – Надо вернуться за ним.

– Чокнулся? Пускай помирает. Иначе нам обоим хана.

– Нельзя. Надо прекратить эту цепочку смертей. А тебе пора лечиться. Ты не контролируешь себя. Иначе следом за ним будут и другие. Пойми, ты сам уже не остановишься. Вслушайся уже в слова того, кому ты дорог. Или ты ждешь, когда родная дочь тебя возненавидит? Она не скажет тебе спасибо.

Кулак еще смотрел на меня, он что-то пробурчал себе под нос, но я не мог расслышать, в итоге он вышел из машины. Я не видел, куда он пошел, но через несколько минут открылась соседняя дверь, и Кулак усадил около меня Червя. Он еще дышал, но по отсутствию живого места на лице догадывался, что это ненадолго.

Волга рванула с места. Кулак мчал в сторону больницы. По прибытию он побежал за помощью. Когда врачи доставали Червя с заднего сиденья, я прикрыл свою рану, пускай думают, что вся кровь его. Кулак спросил, не нужна ли мне помощь, на что ответил, что со мной все в порядке, чтоб вез меня домой. Он не стал спорить. Видимо, понимал наше положение. В своей голове я уже смирился, что это конец, как только Червь придет в себя, за нами придут. Больше всего хотел оказаться уже в своей постели и поспать, лишь бы кончился день. Что будет делать дальше Кулак, меня не интересовало. Можно было снова предложить свою помощь или деньги, коль он за вечер ко мне поостыл, но было плевать. Пусть что хочет, то и делает. Я же спокойно буду ждать своей кары, лишь бы все это уже закончилось.

– Для чего ты приехал на кладбище? – спросил я, но Кулак молчал. Я был уверен, что он услышал вопрос, но не подал виду. – Потому что следующий Вячеслав Николаевич. – Кулак сохранял каменное лицо, что меня рассмешило. – Ты считаешь, что он повинен в смерти родителей. Это ведь он угробил своей работой твоего отца. Банальщина.

– Все это уже неважно, – произнес Андрей, остановившись около моего дома.

Кулак вышел из машины. Я подумал, что он поможет мне выбраться, но он пропал. Самому было лень выбираться на холод. В обогретой машине мне было хорошо, боль в боку унялась. За окном валил снег, который привлекал своим умиротворением. Желание скорей оказаться в постели, перебило то спокойствие, что сохранялась со мной в машине. Я открыл дверь и попытался встать на ноги, бок сразу же завыл от боли, из-за чего опустил обратно на сиденье. Кулак сразу материализовался и помог подняться. Любое телодвижение вызывало боль. По моей просьбе он медленными шагом нес меня под плечо до вожделенной кровати. Снег успел налечь сугробами по дорожке к дому от ворот, что еще больше усложняло путь. Кулаку снова не составило труда открыть все двери. Мне почему-то показалось, что они и так были открыты, как будто я все оставил с утра нараспашку. Андрей, не включая свет, положил меня на тот же диван, где за день до этого оставил Славик. Кулак пробормотал что-то про аптечку, но меня уже тянуло в сон, отчего лишь кивком указал на сервант.

– Вот и конец, – прозвучал голос из темноты.

Кулак аккуратно рукой дотянулся до выключателя, и люстра озарила комнату. На кресле, где ранее сторожил меня Славик, сидел Вячеслав Николаевич. На нас смотрели два дула от охотничьего ружья, судя по гравировке на прикладе, это был заготовленный Владиком подарок.

– Каграмов не ошибся, что вы будете вместе. Игореша, я верил тебе, считал частью семье все эти годы. Такого я от тебя не ожидал.

– Вячеслав Николаевич…

– Заткнись, – тихо отрезал Астапов-старший. – Если в тебе осталась совесть, не лезь. – Он взглянул на Кулака. Глаза обоих горели огнем и прожигали друг друга. – Почему? Почему мой сын?

– Он бездействовал, – отвечал Андрей, – пока его дружки насиловали мою сестру. Она не смогла с этим справиться и покончила с собой, а за ней следом померли родители. Не сумели свыкнуться с утратой. Вячеслав Николаевич, вы помните моего отца? Кулакова Василия? Он был предан вам, если вспомните.

– Да. Я помню. Я всех своих рабочих помню. Не сомневайся. И знаю, что не так он воспитывал своего сына.

– Как ты!..

Кулак было рванул в сторону Астапова-старшего, но тот вскочил с кресла и уставил дуло ружья в грудь Андрея.

– Вячеслав Николаевич, – завыл я, – не совершайте глупость. Прошу.

– Он должен ответить.

Вячеслав Николаевич нажал на курок, но ничего не произошло. Мне показалось, что Кулак даже зажмурился. Еще раз, и опять никакого эффекта. Астапов-старший, не отрывая дула, осматривал ружье в поисках дефекта, Кулак же спокойно продолжал ждать. Видимо, Владик так спешил с покупкой, что купил декоративное ружье.

– Вячеслав Николаевич, – заговорил Кулак, – я сдамся. – Он отодвинул дуло в сторону. – Это лишнее.

В палисаднике полыхнул огонь. Все повернули головы, а Астапов-старший подошел к окну, чтобы понять, что происходит. Соседнее окно разбилось, и по полу разбежалось пламя. Кто-то швырял бутылки с зажигательной смесью. Кулак сразу же бросился ко мне и поднял меня с дивана. Астапов-старший кинул ружье в сторону и подхватил меня с другого плеча.

– Куда? Огонь! – закричал я. – Надо потушить огонь.

Они меня не слушали. В окно, где стоял Вячеслав Николаевич, залетела вторая бутылка. Всю комнату охватило пламенем. Меня вытащили на огород. На мои крики никто не откликался, а дом уже целиком поглощало огнем. Я даже думать не мог, что засланцы Гольдберга опустятся до такого. Я рыдал и вырывался, но меня продолжали держать, чтобы не совершил глупостей. У меня отнимали последнее, что осталось.

Эпилог

В ушах задребезжал звук будильника. Успел отвыкнуть от своевременного подъема на работу, хоть дела, связанные с домом, стали такой же работой, но из-за отсутствия обязательств прощал себе лишний сон. Отключив сигнал, я продолжал смотреть в пустоту, уже понимал, что не усну, но вставать навстречу суете не хотелось.

Раздался скрип двери.

– Игорь, – прозвучал в голове голос сестры, – вставай. Кофе уже готово.

Заставлять Свету ждать не хотелось, поэтому выбрал меньшее из двух зол. Собравшись и умывшись, я выполз на кухню к завтраку. Сестра приготовила кофе с булочками из слоенного теста, а в пакет собрала несколько на вид сытных бутерброда.

– Что сегодня будешь делать? – спросила она.

– Фундамент должен уже застыть, так что меня ждут стены. Наверное, сегодня останусь во времянке. По прогнозу обещали теплую ночь.

– Братик, прекращай оставаться один. Лучше приезжай сюда. Тебе здесь и так все рады. Да и крестница опять будет без тебя плакать.

– Посмотрим, – с улыбкой произнес я. – Работы много. Хочется до зимы закончить с каркасом. Тем более Марине надо привыкать к вам без меня, а то избаловалась.

Света лишь пожала плечами. Мне нравилась вся эта домашняя теплота, но меня все равно вырывало за ее пределы. Долгое время с семьей тяготило, а близкие превращались во врагов. Перезимовав у сестры, успел к ней привыкнуть и сродниться, но не чувствовал себя как дома. Я уже был лишний в их семье, и порой хотелось провалиться под землю во время ссор или их планов на будущее. Мне был необходим собственный мирок, куда мог сбежать, поэтому весной приступил к отстройке фамильного дома. Какие-то средства с работы на заводе скопил, да и на протяжении этого времени зарабатывал копеечку с копирайтинга, эти деньги и вкладывал в стройку. Также не забывал и про обязанность перед Аней и заканчивал уже свой первый роман о ней.

Управившись с завтраком, прополз в спальню и поцеловал свою крестницу Марину. Мне нравилось смотреть, как она спит, для меня это был первый близкий мне комочек счастья. В день пожара Кулак сам сдался полиции. Мише никак не получилось смягчить приговор, и моего друга ожидал максимальный срок. По моей просьбе, сестра быстро оформила опеку над Мариной, тем более выяснилось, что она знала Кулака, даже после ухода из автомастерской обращалась к нему за помощью с поломками своей машины. Конечно, не за бесплатно, но она доверяла его таланту общаться с техникой. Вышло даже забавно, я так долго его искал, а ниточка к нему была все это время рядом. После удочерения решили крестить Марину, а меня сделать ее крестным отцом. Я даже через Мишу получил благословление от Кулака – он был только за. Крестной же матерью по моей просьбе стала Алена. После всего случившегося с ней часто к ней заглядывал в палату и помогал чем получится. После выписки она не смогла вернуться в квартиру Владика, но согласилась на помощь Славика и Катьки. Вражда между старыми друзьями улетучилась: Алена, видимо, смирилась со всем, а Катя поняла все то, что случилось с подругой. Общее горе объединяет людей, как случилось и у меня с сестрой.

За полчаса я добрался из Ястребска в Родищенск. В Нижнем меня встречал уже родной участок. Выгрести весь тот мусор, что остался после пожара, оказалось той еще задачкой. Закидывал на тележку все, что плохо лежит, и вез на свалку. Первый месяц потратил на то, чтобы привести все в порядок.

Фронт будущих работ уже был намечен, приступил к замешке цемента. При завозке необходимого материала убрал весь забор. Первое время боялся, что могут все украсть, но люди на районе относились ко мне с понимание. Когда приступил к замешиванию, к дому подъехал небольшой пазик с символикой Родищенского Тракторного Завода. Из автобуса вывались рабочие строительной бригады во главе с Вячеславом Николаевичем.

– Игорек, мы к тебе в помощь.

– Это лишнее, – усмехнулся я, пожимая всем руку.

– Дома строятся в дружном коллективе, чтобы каждый кирпичик друг дружку крепко держал.

Спорить с настроем Вячеслава Николаевича не стал, хоть был приятно удивлен его появлению. С пожара мы с ним ни разу не заговорили, а на суде держались поодаль друг от друга.

– Прости меня, Игорек, – обратился он ко мне после того, как все команды были розданы, – я должен был довериться тебе. Только на суде понял, через что ты сам прошел за это время.