Сюзанна

– Вот это нужно выпить.

Нина торопилась, привычные размеренность и деликатность были забыты. Рита сделала глоток, попыталась впитать вкус напитка, но Нина не желала растягивать удовольствие клиентки и настояла на потреблении всего, что она подготовила. Через минуту Рита начала улыбаться, слегка прикрывая рот рукой. Нина с удивлением смотрела на Риту, удивление сменила агрессия, она уже намеревалась ударить свою клиентку, но Морфей взял верх и завлек девушку к себе. Рита заговорила:

– Закрой глаза и представь, что тебе снится сон, он отправляет тебя туда, где пахнет свободой, непредсказуемостью, где тебя никто не знает и все твои желания могут осуществиться. Мы отправляемся в Лондон. Тебе снится, что ты идешь по улице и встречаешь потрясающую девушку, возникает желание познакомиться, и ты, ускоряя шаг, следуешь за ней. Незнакомка входит в здание, и ты идешь туда же.

Ей удалось ускользнуть от тебя сквозь потоки солнечных лучей, жадно наполнивших помещение, ты теряешь ее из виду. Твое внимание привлекает обнаженная фигура богини Венеры. Следуя вперед, за спиной каменной красавицы ты видишь коридор с множеством дверей. Каждая дверь – загадка; желание движет тобой, открываешь первую из них, где встречаешь то, чего не увидишь в Лувре и Эрмитаже, тебя окружают стенды с разными фигурами откровенного характера, отображающие самые невероятные эротические фантазии.

Их откровенность колеблется от целомудренной эротики до полного разврата. Ты открываешь двери, увиденное все больше и больше подстегивает твое либидо и воображение. Очередная дверь привела к тоннелю, по которому тебя стремительно засасывает сквозь пол. Теперь ты в огромном зале, где на единственном столе лежат ключи от дверей – отворить удалось лишь одну, которая привела тебя на улицу с множеством витрин. Они излучают красный свет, окутывающий обнаженные женские тела. За тобой с удивлением наблюдает старая дева почтенного возраста, одетая в черную мантию, лицо скрывает капюшон. Вместе с тем сотни сексуальных взглядов манят к себе. Возможность дотронуться представится только после сделанного выбора: улица окутана звучащим ароматом сырости и марихуаны; женщины разного возраста, в сексуальном нижнем белье, достаточно всего лишь протянуть руку.

Сделав выбор, ты подходишь к комнате, нажимаешь на звонок и сразу ощущаешь на своей спине испепеляющий взгляд; обернувшись, ты видишь ту незнакомку. Делаешь шаг вперед, к этой красавице, и перед тобой открывается ее манящая, доступная нагота… ты еще способна сохранить оставшуюся каплю рассудка и приличия? На незнакомке легкое, едва скрывающее ее прелести платье. «Прибавь шаг, еще шаг», – призываешь себя к решительности, наступаешь ногой на платье, которое ловко слетает с ее прекрасного тела. Не двигаясь, спиной к тебе позже она повернется и откроет перед ним тобой все свои тайны; подойдет вплотную и с чувством вожделения будет всматриваться в твои глаза.

Она уже начала своими ладонями трогать сильные плечи, руки, от тебя пахло невероятно, по-особенному. Женщина в черном капюшоне как будто подглядывала за происходящим, силуэт ее мелькал в зеркале, потом в свете абажура, но приближению удовольствия уже ничто не могло помешать. Волной она нырнула вниз, откуда исходил запах любви. Впервые ей захотелось по-настоящему, не по принуждению.

Все уже было готово к приятному знакомству – упругий, во всей красе, она ныряла так глубоко, рисуя знаки бесконечности, извивая тело, как змея. Когда девушка встала, ты стал касаться ее шеи, покусывать ее губами, тем временем руки ласкали грудь незнакомки, которая твердела с каждым прикосновением. Левая рука продолжала оставаться на месте, а правая опускалась все ниже и достигла ее запрета. Так и не дотронувшись до интимного места, продлевая секунды неизвестности, облизывая пальцы правой руки, ты даешь их поцеловать партнерше – пальцы устремилась вниз, где их ждал влажный прием.

Судорожно глотая воздух, девушка не может держать себя под контролем, издавая тихие, звуки блаженства, она наконец-то взлетела, оторвалась на несколько метров от земли, куда не хотела возвращаться, а ты не смеешь прерывать полет очаровательной красавицы. Жадно обхватив тела, обжигая друг друга влажным, горячим дыханием, вы занялись любовью. По темнокожей красавице скользили капли сладкого пота, ты продолжал ее целовать, обдавая нежностью. Наслаждением насыщались ваши жадные до страсти тела, твои губы не переставали осыпать девушку поцелуями. С каждым укусом ее бедер, взамен усмирению, ты лишь больше заводишь и извращаешь ненасытную амазонку.

Нина совершенно беспомощно смотрела на Маргариту. Все пуговицы были расстегнуты, платье дарило свободу, юное тело, как на алтаре, лежало перед своим палачом; ничто не мешало Маргарите удовлетворять себя; закрыв глаза, она была там, с этой самой счастливой, самой наслаждающейся парой.

Нина начала кричать:

– Прекрати! Прекрати!

Рита не сразу отошла от пленительного транса, а придя в себя, тут же оделась, стала просить прощения и говорить, что не отдавала отчет своим действиям.

– Уходи!

– Но…

– Уходи!

Нина прикрывала рот руками, чтобы он не выдал криков ее боли. Потом во рту совсем пересохло, но горечью обиды по-прежнему было наполнено все остальное. Собравшись с мыслями, она закрыла дверь и пошла домой. В квартире ее поджидала все та же смиренная тишина. Сделав пару шагов от входной двери, она остановилась, посмотрела назад, огляделась вокруг, затем обратила внимание на вещи, лежавшие на женском столике: туалетная вода, косметика, кремы.

– Ты здесь? Что ты молчишь?

На высоких тонах Нина продолжила:

– Ты наблюдал, я чувствовала! Что? Захотел посмотреть на молодое тело? Я уже не привлекаю тебя? – Нина стала раздеваться до абсолютной наготы.

– Вот, смотри на меня! неужели я хуже этой б…? Слышал, что она говорила? Ты слышал! Разве я происхожу от чернокожей проститутки? Смотри на меня! Я сказала, смотри на меня! – Из отчаявшихся глаз Нины потекли слезы, останавливаться, смахивать соленые капли с щек ей не хотелось, да и не было сил.

– Я столько иду к этому, чтобы потом слушать, как меня смешивают с дерьмом! Сначала этот жалкий недотепа приводит меня к какому-то выродку, который спит со всем «животным миром», а теперь еще эта! Ты что, не вступишься за меня? Или настолько тебе понравилась байка шалашовки? Ввести ее в транс было моей ошибкой, я попросту не стала искать другой кандидатуры. Хотя кого я обманываю, на что я могла рассчитывать, если ты сбежал, трусливо сбежал. Для тебя эта ноша оказалось непосильной? Мой герой! Мой мужественный рыцарь!

Как в игре на автоматическом аппарате в казино, после запуска, когда надавишь на рычаг или хлопнешь по кнопке, кому как привычнее, у Нины стало меняться выражение лица. Отчаяние сменилось на радость, потом тревога и страх, за которыми ворвался истерический смех, но джек-потом стала презрительная улыбка, отчетливо застывшая на лице.

Рукой, вложив всю злость, Нина смахнула со столика косметические средства и прошла в зал. В комнате было как в семейном музее. На стене висели фотографии, цветные и черно-белые; запечатленные на них люди были разного возраста, снимки делались в разных городах и странах. У каждой фотографии имелась подпись, например: папа, мама, брат, сестра. Было фото с подписью «родственники». Напротив, во всю стену, стоял деревянный шкаф, без всяких узоров и орнаментов, ценности и особого интереса он не представлял, а вот вещи, находящиеся в нем, являлись частью реликвий, которой дорожила Нина.

В этой комнате останавливалось время, веяло смертью и решимостью в нее заглянуть. Нина взяла одну из ваз, высыпала оттуда пепел в руку, затем, сжав в кулаке, стала прихлопывать ладонью второй руки. Обряд или колдовство? Нина что-то повторяла сжатыми губами, продолжая хлопки ладонью. Глаза уходили за веки, хлопки становились интенсивнее, а невнятная речь звучала быстрее. Изгибаясь и пританцовывая, Нина открыла ладонь и начала сдувать пепел – пыль с руки, повсеместно заполняла комнату, оседая на фото, на посуду, мебель, плавно окутав голое тело Нины. Она все продолжала сдувать пепел, который не кончался, пока полностью не скрыл видимость в комнате…

4

Я по-прежнему не оставлял надежду разобраться в ситуации, которая со мной произошла, и продолжал следить за Ниной. Однажды я увидел двух престарелых людей, выходивших от нее, и под предлогом извоза подъехал к ним.

– Могу вам чем-нибудь помочь?

– Отвезите нас в аэропорт, мы очень торопимся, деньги есть.

– Хорошо, много брать не стану.

Мужчина и женщина сели вдвоем на заднее сиденье, а я убавил громкость магнитолы, чтобы прислушиваться к разговору.

– Ты думаешь ей можно доверять?

– А почему нет, она ничего взамен не просила, ты сам передал ей столько денег.

– Я вовсе не про деньги, я о завещании. Если оно лежит в том месте, то нам надо поторопиться.

Пассажиры огляделись и продолжили разговор.

– Странная она какая-то, но одаренная…

Утром я решил, что все-таки нужно увидеться с этим Гниткиным, может, он расскажет что-нибудь о той картине. Мне приснилось небо Лондона, в нем – долгий поцелуй… Было очень странным услышать, что Михаил уже неделю не выходит на работу, мобильный телефон, электронная почта и видеосвязь – он нигде не доступен! Самое интригующее было в том, что он забрал архив компании по родителям изъятых детей почти с сорокалетней историей.

Директор агентства метался по кабинету, натыкаясь на стулья, вспотевший и обескураженный. Не замечая входившего клиента, он выкрикивал:

– Этот сукин сын продался! Точно тебе говорю! Уже завтра ко мне придут эти правильные люди в штатском и обвинят меня в какой-нибудь чепухе, вроде негуманности или неуплаты налогов. Закройте рты поющим! Я же сказал, меняем концепцию, всех на актерское мастерство, через три года они должны получить «Оскар».

Мнение Лучникова для меня было неубедительным и ничего не разъясняло в ситуации с Гниткиным, поэтому я решил встретиться с его женой. После того как я рассказал о том, что ее муж не выходит на работу и оборвал все контакты, она поделилась со мной.

– В последнее время он стал каким-то странным, просыпался во сне, говорил, что во многом его вина…

– А в чем?

– Рассказывал о детях, сложном выборе, который ему каждый день предстояло делать, но больше всего винил себя, что оказался ненужным какой-то Нине. Я думала, что он изменял мне, и начала ревновать. Что мне оставалось делать? Просыпается среди ночи и в бреду все об одном: «Нина, прости, Нина, прости, я не оправдал…» К тому же его стала переполнять агрессия, жажда хаоса! Пару раз он поднимал на меня руку, ломал бытовые приборы. После нескольких таких выпадов я ушла от Миши. – Супруга Михаила не смогла сдержать слез.

– У меня есть ключи, мы можем попытаться открыть дверь квартиры.

Странно, изнутри дверь была не заперта.

– Пожалуйста, вы первый, я боюсь заходить.

Откровенно, меня самого тревожила эта неизвестность, но пути назад уже не было. На первый взгляд в квартире довольно чисто, будто и не было холостяцкой недели. Из прихожей я шагнул влево, постельное белье лежало на полу, рядом валялся разбитый плазменный телевизор. Перешагнув через него, пошел дальше, но женский крик остановил меня. Обернувшись, я увидел раскрытую дверь ванной комнаты, в которой на веревке висело тело Гниткина. Я подбежал к жене, которая без сознания опустилась на пол. Мигом в кухню, чтобы набрать воды, стакан удалось найти не сразу – повсюду шприцы и клочки бумаги. Я закричал: «На помощь, на помощь!» Дверь была открыта, и на лестничную клетку выбежали соседи. В то время как они приводили в чувства вдову, я посмотрел в лицо висельнику и пошел на кухню, чтобы рассмотреть обстановку. Шприцы с иглами, кровь, запах тела, исходивший из ванной комнаты, – я, жутко брезгливый, едва сдерживал рвотный рефлекс. Всюду валялись архивные документы бюро изъятия. Я понимал, что до приезда следственной бригады трогать ничего нельзя, тем не менее искушение было большим, и, собрав клочки бумаги воедино, я стал читать поочередно зачеркнутые слова:

Саймон, Уиткинсон, Замора, Саймон, Уиткинсон, Замора и так на весь лист. На другом, скомканном листке я прочитал записку, которую по приезде полицейских хотел передать им.

Я больше не могу! Меня мучает совесть, одолевает страх и тревога. Почему я? Она выбрала меня специально или это небесный замысел? А разве она сама не небесный замысел? Ее возможности и сила, разве они не дарованы свыше? Нина, я преклоняюсь перед тобой и прошу твоего прощения.

Прибывшие полицейские опросили меня, но записку я им не передал.