Трибунал

– Да, конечно.

– Благодарю.

А вот и статистика наблюдений за горизонтом. Господа мозголомы очень башковитые, но не слишком владеют материальной частью.

– Доктор Ламарк?

– Я здесь, астрогатор.

– Смотрите, «Эпиметей» в своей базовой функции – всё-таки астростанция. Но в недрах фотосферы нет особого смысла использовать детекторы оптического спектра, хоть узконаправленные, хоть широкоугольные, на которые опирались вы. При этом автоматикой станции в режиме реального времени обсчитываются коронарные поля, в основном гравитационное, магнитное и нейтринные каскады. Разрешающая способность тут большая не нужна, а вот скорость реакции – совсем другое дело.

С этими словами Ковальский отмотал логи до последнего отмеченного в оптике события и продемонстрировал всем собравшимся.

– Вот, за три микросекунды до события. Видите «медузу»? У нас на самом деле полно времени, чтобы навести туда оптику и всё чинно отфотометрировать.

С довольным видом Ковальский откинулся в ложементе и принялся сипло дышать, приходя в себя. Последняя тирада отняла у него последние силы.

Между тем доктор Ламарк вздохнул, глядя на сжавшегося в комок под его тяжёлым взглядом Рабада, после чего снова обернулся к Ковальскому.

– Что ж, не зря вы к нам с коллегами присоединились. Осталось запрограммировать триггер на событие и ждать.

– А зачем ждать? Мы его спровоцируем!

Все молчали. И тогда Ковальский, выдержав драматическую паузу, с довольным видом подытожил:

– Если я прав, и эта тварь разумная, то стоит нам редко сменить курс, она тут же покажется.

Ламарк сощурился, но сходу спорить не стал.

– Подождите здесь, я проконсультируюсь с майором.

Ковальский про него совсем позабыл. Интересно, как Томлин столько держится, его-то сменить было некому. Впрочем, по идее, «консервы» могут полноценно спать минут по пятнадцать, тут же возвращаясь в строй у случае необходимости. Вот и пускай его просыпается.

Впрочем, много времени переговоры не заняли.

Ковальскией едва успел прикрыть веки и хоть немного расслабиться, как в рубке уже начался шум. С трудом продирая глаза – надо же, всё-таки успел заснуть – он поспешил снизить уровень звука в основном бортовом канале. Именно там уже вовсю рявкала сирена и басил велеречивый квол, внушая всем желающим, что «экипажу астростанции незамедлительно прибыть по местам боевого дежурства и принять все меры предосторожности перед началом экстренного маневрирования». Кажется, за время общения с вояками майора Томлина квол нацеплялся у них дурного канцелярита. Какое ещё «боевое дежурство» на гражданской астростанции? Да вы все тут рехнулись!

Впрочем, вслух Ковальский возражать не стал, а только проверил на всякий случай крепления замков и машинально опустил на лоб фиксатор. Не то, чтобы это помогало, пойди вдруг вразнос гравикомпенсаторы – три десятка «же» быстро приведут в негодность даже биокапсулы «консерв», обычного же человека подобное ускорение при неудачном векторе вырвет из ложемента с мясом. Но даже при куда меньших перегрузках порхающее по рубке тело может натворить бед. В конце концов, во всём должен быть порядок.

А вот в общем канале порядок никак устраиваться не желал. Квол с присущим этим штукам занудством твердил про «опасный манёвр», с ним спорило всё подряд военное начальство, но убедить железку никак не удавалось.

– Майор, дайте я попробую.

Тут же все заткнулись.

– Квол, передаю управление астрогатору Ковальскому.

– Принято!

И затих, зараза, прислушиваясь.

Но Ковальский не стал с ним препираться, подняв из бэкапа подходящие к случаю старые логи симуляций. Квол существо простое. Он, как истинный солипсист, не был способен отличить подделку от реальности.

– Внимание, начинаю манёвр уклонения!

Ковальский не без удовольствия пронаблюдал, как походный ордер десантных ботов дружно прянул во все стороны, разогревая гравитационные пузыри. И только тогда позволил кволу завершить анонсированный манёвр.

Не дрогнув ни по одной из трёх своих осей, золотой шар «Эпиметея» юрким мячом от софтбола бросился в сторону, на полной мощности ускоряясь перпендикулярно курсу воображаемой макулы, чей образ сейчас симуляция услужливо скармливала тугодуму-кволу. Наверняка разобидится, как придёт в себя. Бортовой квол «Эпиметея» никогда не любил подобных шуточек. Да и плевать.

Досужие псевдоэмоции квантовых симуляций сознания Ковальского интересовали сейчас в последнюю очередь. Он вместе со всеми собравшимися неотрывно следил за гемисферой. Пустой навигационной гемисферой, уж три года как не видевшей ничего, кроме мельтешения флота майора Томлина, если эти несчастные десантные скорлупки можно было назвать флотом.

И несмотря на все старания Ковальского, пустота так и оставалась пустотой. Никаких подозрительных сигналов на лимбе.

– Майор, пусть ваши люди следуют прежним курсом в плотном строю. Сделаем вид, что вы преследуете «Эпиметей».

Томлин ничего не ответил, но курсограммы ботов тут же начали собираться в кулак, стремительно нагоняя неуклюжую астростанцию.

– А теперь сделайте вид, что меня атакуете.

– Астрогатор, вы уверены?

– Ни черта космачьего я не уверен. Открывайте огонь, майор.

– Апро, астрогатор. Сержанты Ёшита, Каннинг, Гвандоя, разрешаю открыть упредительный огонь по цели. Выполнять.

Плазменные пучки послушно потянулись вперёд, отсекая «Эпиметей» от избранного кволом курса на уклонение от макулы. Ещё три секунды, и астростанция окажется на линии огня. Две. Одна.

– Отставить.

– Апро, майор.

Вокорр делал голоса вояк окончательно безжизненными. Даже бортовой квол произносил свои речевые обороты с большим количеством эмоций и обертонов.

– Ну что там, астрогатор?

– Вот оно.

С этими словами Ковальский услужливо развернул собранный автоматическими системами слежения информационный пакет. Всего микросекунда видеопотока с десятков антенн, телескопов и детекторов частиц, сфокусированных на единственном участке неба площадью не больше одной миллионной квадратного углового градуса.

Но этого времени хватило за глаза.

В центре той самой «медузы» отчётливо светился в жёстком гамма- и тау-нейтринном диапазоне отчётливый контур.

Спасители. Ну почему всегда вы?

На стоп-кадре невозможно было не узнать обводы «Лебедя».

Ковальский, морщась от грязных флотских ругательств в общем канале, принялся выбираться из ложемента.