Трибунал

Ковальский спокойно пожал плечами. Надо бы ещё сходить в душ. Непонятно, когда ему это удастся в следующий раз.

– Подумайте сами. Горизонт заперт. Не то это шуточки со стороны запропавшего фокуса, не то это те самые, соглядатаи. Хотя, вот скажите, вы – доктор, разве что не профессор. Что это такое может быть, почему ваши бакены не вышли на связь, какой смысл вообще нас тут запирать, если можно попросту уничтожить? У нас тут в ордере первторангов нет, мы против барража не устоим и секунды, вон, еле смылись.

Ламарк только головой покачал.

– Позитивный настрой. Одобряю. У меня пока один ответ – я не знаю. У нас на борту петабайты данных, которые были собраны за всё время наблюдения за фокусом, что бы это ни было. Ни что это такое, ни что нас здесь держит, мы так и не знаем. Но!

«Но»? Ковальский поморщился, ох уж эти учёные-кипячёные. «С одной стороны, с другой стороны». С этими мозголомами можно было со скуки помереть.

– Договаривайте уже.

– Но те, кто за нами следят, они об этом не в курсе. Как не знают они и того, что Превиос и советник давно покинули борт «Эпиметея».

Ну вот, скучно, как и было сказано.

– Ну, это я и так догадался. Иначе с чего бы мне велеть бойцам майора открывать по астростанции огонь. Но почему им настолько важны эти двое, что ради них можно рисковать, кстати, чем именно? Утечкой данных о фокусе? Который всё равно сделал ноги.

– Ну, положим, воевать с ирнами никто не желает. В том числе и ваши разлюбезные летящие.

– Хорошо, вы правы. Но я бы всё равно предположил несколько иное. А что, если нас не преследуют, а с нами напротив, пытаются выйти на связь?

– Какой-то очень небанальный способ выйти на связь.

– Но вы знаете, что мне напоминает этот нарочно рандомизированный рисунок попыток проецирования, если это и правда они. Так наши террианские крафты пытаются уходить от барража. Это идёт поиск нескомпрометированных каналов.

Ламарк упёрся в Ковальского взглядом и нехорошо так усмехнулся.

– Что же вы молчали, астрогатор?

Но Ковальскому было всё равно.

– А у меня всё равно никаких доказательств на руках нет. Так, простая догадка. Я бы её перепроверил, конечно, и уж тогда бы предъявил,

Но доктор Ламарк уже засобирался.

– К чертям космачьим ваши проверки, астрогатор, пошли к майору, есть у меня идея, как этот номер провернуть.

Приготовления заняли ещё полтора часа. Оказалось, что эмиттеры астростанции были не рассчитаны на такие широкие телесные углы, их пришлось перекалибровать, но в целом «этот номер» оказался достаточно простым в освоении. Простое амплитудное кодирование не требовало особых изысков в исполнении. Просто шарашим по горизонту нейтринным пучком такой мощности, что нейтронная звезда позавидует. Нужно быть на оба глаза слепым, чтобы это не увидеть и не понять.

Ламарк махнул своим ребятам и те нажали что-то вроде большой красной кнопки.

Квол тут же подтвердил, что программа отработала.

Собравшиеся замерли.

Сигнал кодировал угловые координаты следующего в ряду не использованного ранее канала проецирования. Одного из пяти тысяч возможных.

Если их услышат. Если сигнал будет верно интерпретирован. Если за этим соглядатаем и правда стоит чья-та добрая воля.

Если.

Системы слежения без особой помпы выставили на всеобщее обозрение собранный инфопакет.

«Лебедь» показался в субсвет ровно в указанном канале и тут же исчез.

Их услышали.

Этот спор, казалось, мог продолжаться вечно.

Насупленный академический диспут двух учёных, посвятивших свою карьеру изучению чужой расы. Их аргументы отсылали к научным школам и философским парадигмам, историческим прецедентам и казусам, культурологическим моделям и сапиентоцентричным принципам уважения к силе высшего разума, сумевшего по собственной воле перешагнуть межгалактический барьер, а значит, заведомо достойного действовать согласно собственным представлениям о том, что есть благо, а что есть зло.

Молчаливый диалог двух Избранных, чьи пути пересеклись сотни сезонов назад, и даже после того, как оба надолго покинули Большое Гнездо, этот диалог продолжал своё непрерывное течение. Они делились друг с другом не столько знанием, сколько высшей общностью суждений, основанных на единых законах логики, лежащих в самом основании этой Вселенной, не управляющих её событиями, но составляющих истинную суть всех тех механизмов, что приводили их в движение.

Сухой, хладнокровный рапорт нижестоящего в иерархии подчинения своему высшему руководству, приказ которого было немыслимо оспорить, даже если тот был совершенно неисполним. При этом средством общения служила безэмоциональная цепочка фактов, следующих один за другим и следовавших один из другого так же неизбежно и непоколебимо, как лавина следует за падением первой снежинки на вершину обледеневшего горного пика.

Яростный, бессмысленный спор двух бесконечно далёких друг другу существ, чей субъективный опыт делал любой факт в их изложении настолько искажённым в деталях и подробностях, что с тем же успехом речь могла идти не об одном и том же факте, объекте, событии или же выводе из них, а о совершенно далёких, не имеющих никакого отношения друг по отношению к другу явлениях, быть может, даже вовсе вымышленных вещах, из которых ровным счётом ничего не следовало.

Увы, последствия этого спора тянулись так далеко в пространстве и во времени, что завершить его, сдавшись без боя, Илиа Фейи никак не мог себе позволить. Ни далёкое Большое Гнездо, ни это растреклятое Пероснежие, ни летящие, ни ирны, ни артманы бы ему не простили подобной беспечности.

Если у него ещё оставался шанс, он должен был пытаться продолжать борьбу. Продолжать спор с соорн-инфархом.

– Важнейшей целью моей миссии служенаблюдателя было предотвращение подобных коллизий, соорн-инфарх, вы же сами поручили мне остаться здесь и…

– И наблюдать, нуль-капитул-тетрарх, вы должны были придерживаться стратегии абсолютного невмешательства во избежание даже минимальных конфликтов со средой и объектом вашего наблюдения.

– Я так и поступал, соорн-инфарх, в точности! Наблюдал, фиксировал, отправлял безумные простыни отчётов, на которые не поступало ни единого ответа!

– Что и было прямым следствием невероятной важности вашей миссии. Для того, чтобы ваш глаз оставался объективным, а ваши отчёты максимально полными, вам ни в коем случае не должно было поступать никакой обратной связи, поскольку из неё вы могли вольно или невольно сделать ложные выводы о том, какая информация является приоритетной или какие конкретно события являются наиболее ожидаемыми и ключевыми в вашем поиске. Вам следовало соблюдать информационный, логический и эмоциональный нейтралитет во всём.

– И я с глубочайшим почтением внимал этой мудрости, до самого конца оставаясь преданным служителем возложенной на меня миссии. Но вы же сами уточнили, соорн-инфарх, что не само это наблюдение являлось целью, но предотвращение дальнейших конфликтов с артманами. Мы и без того по самый рострум увязли в делах Пероснежия, и за прошедшие тысячу сезонов только увязаем ещё больше.

– Несомненно, коллега, вы как всегда правы, однако ваше неразумное вмешательство во внутренний конфликт чужой расы лишь усугубило и без того шаткое положение вещей в этой галактике. Как вы уже ранее заметили, само наше участие в истории артманов как межзвёздного вида есть попрание принципов невмешательства и самоопределения народов. Факт отправки спасательного флота к Старой Терре служит нескончаемым источником ошибок, а вероятно – и несчастий нашего народа в будущем. Я не устаю утверждать – летящим необходимо немедленно покинуть пределы Пероснежия и полностью прервать всякий контакт с артманами.

– Но соорн-инфарх, вы же сами согласились возглавить 45-й флот! Более того, вы же мне, глядя в глаза, утверждали, что оставляете меня тут одного! Что Крыло покидает пределы Барьера ровно по этой самой причине – невозможности продолжать самостоятельное существование расы артманов под давлением нашего здесь присутствия! Свет летящий, я все эти сезоны искренне полагал, что меня здесь попросту бросили!

– Держите себя в руках, нуль-капитул-тетрарх, для вашего ранга подобная эмоциональность в высказываниях граничит с полной потерей лица. Ладно я, утративший в одном строю с вами последние пинны, мне ли не понять, что такое отчаяние перед лицом бездны растраченного впустую времени, но при виде ваших тирад Хранители Вечности навсегда отстранили бы вас от всякого служения, хоть бы и в полном одиночестве.

Это тоже было правдой. Но Илиа Фейи всё равно не сдавался.

– Возможно. Но ещё более возможно, что они бы не согласились и с тем, что блистательному соорн-инфарху позволительно прямо и осознанно лгать тому, кто считал себя его учеником.

– То было не моим решением, и не прошло с момента нашего с вами долгого расставания и нескольких смен, как я уже многократно раскаялся в содеянном. Но выбора у меня не было – Бойня Тысячелетия показала, насколько артманы сделались безрассудны и несдержанны в своих поползновениях покинуть Барьер. Наше вмешательство сделало их такими. Озлобленными по отношению к собственным непрошенным спасителям и лишёнными всяких сдерживающих факторов в собственной надуманной борьбе за свободу. Не уберись мы тогда с их горизонта событий, артманы бы погубили себя в огне самоубийственной войны, и нас бы с собой утянули.

– Так вот в чём дело, выходит, Ромул был прав, когда обвинял нас в том, что мы здесь не ради того, чтобы спасти их, мы здесь – исключительно ради собственного спасения.

Но соорн-инфарх даже не моргнул в ответ, ответствуя так же твёрдо и уверенно:

– Разумеется. Мои приоритеты очевидны – я служу Большому Гнезду, я служу летящим. Если и когда судьбы артманов встанут на пути этому служению, я перешагну через них так же легко и непринуждённо, как уже делал это ранее. Я несравненно старше вас, нуль-капитул-тетрарх, я уже видел горячие молодые цивилизации, которых мы не спасли.