Трибунал

– Которых мы не стали спасать? Или которых мы же сами и подтолкнули на край пропасти, однажды почувствовав в них грядущую опасность?

– И то, и другое, не пытайтесь меня ловить на моральных дилеммах. Я подчинюсь воле Совета. Но, при прочих равных, я же и всегда предпочту интересы моего вида интересам чужого.

– Показательно «спасу» их, заперев в клетке, после чего сделаю вид, что улетаю, а сам остаюсь… погодите, так зачем же вы остались? С какой целью Крыло пряталось во тьме столько времени? Не просто же наблюдать? Для этого был оставлен я.

– Нет, конечно. Однажды мы перестали быть спасательным флотом, но стали флотом возмездия. Если бы артманы вознамерились покинуть Барьер, удар был бы нанесён стремительно и неотвратимо.

– Но это же… но это же геноцид! Одно дело – оставить чужую расу на произвол судьбы, давая ей пусть призрачный, но не нулевой шанс спастись от Железной армады, совсем другое – собственным дактилем активировать машину судного дня. Только не говорите мне, соорн-инфарх, что вы на подобное способны?

– О, можете поверить, я способен. И вы способны. Наши искры одинаковы. Холодные, бесчувственные порождения глубин Войда. Им плевать на наши физические эмоции и нашу бренную мораль. Но если бы вы спросили, хочу ли я подобного, то нет, я бы не поступил так даже по прямому приказу Совета. Но не потому, что я жалею артманов, ирнов или кого бы то ни было. Я попросту считаю, что это бы поставило под удар выживание цивилизации летящих. Одно дело – быть хулимыми «спасителями», совсем другое – стать цивилизацией космических карателей. Это плохо заканчивается. Уж поверьте моей памяти.

– А как же миллиарды жизней? Они вас не мучают в ночных кошмарах?

– Мои кошмары не должны вас беспокоить, нуль-капитул-тетрарх, позаботьтесь о собственных. Потому что до сих пор план успешно действовал. Артманы прекратили попытки агрессивной экспансии, ограничившись тем, что обезопасили сектор вокруг Фронтира, начали налаживать контакт с ирнами, задумались о долгоиграющих планах, перестали банально выживать, каждый раз с мясом вырывая у собственной галактики право на завтрашний день. Но тут вмешались вы.

– Это несправедливо, соорн-инфарх. То, что вы всё это время принимали за умиротворение, мне, на взгляд изнутри, на взгляд пристального служенаблюдателя, которым вы же меня и назначили, представлялось лишь затишьем перед бурей. Все эти без малого две сотни сезонов в безопасных недрах Цепи зрел мятеж.

– Против чего?

– Против той судьбы, что мы им приготовили.

– И в чём же, по вашему мнению, она состояла?

– Моё мнение тут, как и положено объективному исследователю, совершенно неважно. Важно то, какой свою дальнейшую судьбу видели сами артманы.

– Вы меня беспокоите всё больше, нуль-капитул-татрарх, мне начинает казаться, что вы в итоге сделались артманом в куда больше степени, чем летящим.

– К счастью, это невозможно чисто физиологически. Мы слишком разные по своей природе. Но сочту это предположение за комплимент, соорн-инфарх, ваше признание делает мне честь, раз я выгляжу в ваших глазах артманом, значит, моё служение было не напрасным. Однако вы задали мне вопрос, на который я не знаю точного ответа. Есть только мои наблюдения, весьма субъективные, и есть прямые свидетельства тех артманов, с которыми я имел возможность общаться неформально, вне официальных площадок межрасового общения, куда меня приглашали в качестве посланника Большого Гнезда. И каждый раз, когда мне удавалось задать артману один простой вопрос, я получал очень разные, но сводимые к чему-то единому ответы.

– Что же это был за вопрос?

– Не торопитесь, будем последовательны. В Совете всегда опасались рассеяния артманов, им виделось хаотичное, децентрализованное Пероснежие, населённое тысячами разрозненных артманских миров и цивилизаций. Именно в этом была суть исходящей от артманов опасности. Так вот, они не видят себя такими. Для них нет более важной цели, чем соблюдение единства со своей расой, даже в ущерб дальнейшей экспансии. Ни представители наиболее развитых Семи Миров, ни жители периферии, включая населённые последователями террианских корпораций суперземли Фронтира, ни тем более следующие за Воинами плоды евгенических программ Конклава не проявили ни малейшего оптимизма по поводу перспектив остаться в одиночестве, самостоятельно выбирая свой путь в отрыве от прочих артманских миров.

– Что вы этим хотите сказать, нуль-капитул-тетрарх?

– Я хочу этим сказать, что артманы оказались ничуть не в меньшей степени склонны к коллективизму, чем мы с вами, даже напротив, если оставшийся в одиночестве летящий ещё рассматривал бы возможности для личного выживания, артманов подобное вводит в столь сильный ступор, что он становится не совместим с жизнью. Если проще – артманы оказались фактически коллективным видом вроде роящихся насекомых. Они не видят смысла своей жизни вне роя. А это значит…

– А это значит?.. Не тяните же, нуль-капитул-тетрарх, что за внезапная велеречивость и многозначительность!

– А это значит, что все наши модели бесполезны. От меня требовалось искать в действиях артманов признаки надвигающегося внутривидового конфликта и я согласился, что подобное возможно. Воины против затаившихся Соратников, «естественники» против «тинков», Семь Миров против останков террианских корпораций Большой Дюжины, говорящие на языке отцов против говорящих на языке матерей. Контр-адмирал Финнеан против адмирала Таугвальдера, в конце концов, почему нет? Если они способны представлять опасность для самих себя, значит, они опасны и Большому Гнезду. Звучит логично!

– Не томите.

– Но всё оказалось ровно наоборот! Вспомните их «чёрные иды» и террианскую легенду о Матери! Если перед нами ноосферный конгломерат, единый роевой разум, то внутривидовые конфликты бесполезно изучать, особенно в свете той гипотетической опасности, которую несёт нам этот вид. Напротив, чем боле внутренне противоречивы артманы, тем безопаснее они для окружающих, тем больше они будут замкнуты на внутренних проблемах! Что может быть очевиднее, мы просто не понимали всё это время, с чем мы имели дело.

– И теперь вы открыли мне глаза на истинное положение вещей, не так ли? Я вас разочарую. Летящие уже имели дело с истинными роевыми интеллектами в соседних галактиках, и продолжают изучать их, пусть и не так пристально, как разумные расы Пероснежия. Однако нет, всё куда сложнее и, одновременно, куда проще. Да, артманы нуждаются в Песне Глубин своих Воинов в куда больше степени, чем наши соплеменники – в наших, это не секрет. И у них сохранились легенды о погибшей ноосфере Матери, но никакой даже самый оголтелый пантеизм не делает единоличный разум коллективным. Что бы вам ни говорили ваши случайные респонденты, артманы – одиночный вид, в котором каждая особь от рождения до смерти остаётся полностью поглощена инстинктами личного выживания, а значит – в них заложена всё та же природная аутоагрессия, когда в условиях ограниченных ресурсов приоритеты выживания перевешивают любые разумные доводы о преимуществах мирного сосуществования рас хотя бы из чувства благодарности за собственное спасение.

«Спасение». Опять оно. Соорн-инфарх упорно не желал принимать тот факт, что выжившие артманы никогда не простят летящим своего непрошенного спасения.

– То есть мы заперли их в пределах Цепи, заведомо ограничив артманов в тех самых ресурсах, по сути – запретили им дальнейшую экспансию, а после этого торжественно, под фанфары, удалились прочь, умыв руки, и это Совет считает истинным следованием пути летящих?

– Не буду говорить за весь Совет, но я как его полноправный член полагаю, что у нас не было иного выхода. Ах, да, мы могли бросить их на растерзание Железной армаде, которая уж точно не стала бы ждать, пока они сами освоят пустотность и смогут хотя бы полноценно противостоять угрозе.

«Угроза», так навигаторы артманов называли спонтанный огненный барраж эхо-импульсов из-за границы субсвета. Но соорн-инфарх имел в виду совсем иное.

– Мы не избавили их от опасности, а лишь дали им время осмотреться и всё равно наверняка погибнуть. Как погибали другие, до них.

– Определитесь уж, служенаблюдатель вы или спаситель. Не терпят артманы, к слову, и тех, и других. Они вообще очень нетерпимая и не склонная к эмпатии раса, особенно для тех, кого вы так огульно заподозрили в наличии у них зачатков коллективного разума.

Если бы всё было так просто. Но соорн-инфарха уже было не остановить.

– Вы же и сами понимаете, что если бы не ваше вмешательство в битве у Ворот Танно, у нас бы вообще уже не было предмета для спора? Тот самый мятеж, о котором вы мне твердите, был бы реализован в самом предметном и материальном виде. В виде огневого контакта двух артманских флотов, началась бы настоящая гражданская война всех против всех, которой мы и боялись. Но вы, ложно понимая свой долг, вмешались, и контр-адмирал Финнеан о четырёх первторангах благополучно ушёл на прожиг, формально не нарушив при этом приказа Адмиралтейства.

– Напротив, соорн-инфарх, мой самый тягчайший грех состоит не в том, что я, по собственной глупости, тогда вмешался, а в том, что если бы я не принял подобное решение, вероятнее всего, погибли бы ещё десятки артманских крафтов, но мятежа как такового всё равно бы не случилось. И тогда мы не спорили бы сейчас о том, что из нас прав, но, пускай ещё сотню сезонов спустя, вместе оказались бы перед Советом, пытаясь оправдаться, когда и по какой причине мы упустили контроль над этой расой.

– В чём же тут ваш грех? Послушать вас, вы поступили правильно, нуль-капитул-тетрарх!

– В том лишь, что я поступил так не ради моего служения, не ради торжества космического разума, не ради будущего Большого Гнезда или этого несчастного Пероснежия, я сделал это исключительно из чувства самосохранения. Поступил я так затем, что боялся оказаться на том суде. И боялся быть на нём по праву осуждённым. Пусть и на пару с вами, соорн-инфарх.

Свет летящий. Симах Нуари в тот миг глядел на своего аколита, как на некую диковинку, будто впервые заметив подле себя нечто небывалое, невозможное, и потому удивительное.

– Так вот, в чём дело. Вы знаете, коллега, выбирая вас для этой миссии, я надеялся, что вы сроднитесь с этой расой, пропитаетесь их мечтами и тревогами, но я не мог даже и в самых смелых своих мечтах предположить, что вы заразитесь от них теми же ментальными болячками.

Звучало это не очень оптимистично, но Илиа Фейи продолжал настаивать на своём, краснея рострумом и то и дело запинаясь:

– Вы меня не слушаете, соорн-инфарх, дело не во мне и не в моих возможных, как вы их называете, ментальных болезнях. Да, я нечаянно подтолкнул Финнеана к дальнейшим действиям, но решение принимал он сам, в кои-то веки не летящие спасают артманов, а артманы находят в себе силы сделать хоть что-то в свою пользу, сделать так, как поступили бы они, а не мы.

– Так вот в чём дело.

Симах Нуари больше не спорил. Он размышлял, и сила железной логики знала, куда вести его острый, безошибочный разум.

– Только теперь мне стало ясно, почему наш спор так затянулся. Признавайтесь. Ваше вмешательство было не единственным.

– Как и ваше, соорн-инфарх. Четыре крафта под командованием контр-адмирала Молла Финнеана не просто так не смогли покинуть пустотность в Скоплении Плеяд и были вынуждены вернуться к Воротам Танно и проследовать далее до «Тсурифы-6».

– Что ж, кумулятивный эффект от взрыва сверхновых приводит к тому, что пространство пустотности вокруг взрыва становится непроницаемым для обратного проецирования. Я не готов с вами обсуждать детали тех событий, вы и так слишком много наговорили артманам и чем меньше вы знаете, тем лучше, но да, мы, летящие были прямо заинтересованы в том, чтобы те четыре крафта не сумели завершить намеченную траекторию. Но вы… неужели вы думали, что я не замечу эту несчастную шлюпку?

Ну почему же. Заметить её несложно. А вот решать, как с ней поступить, соорн-инфарху придётся здесь и сейчас.

– Она здесь оказалась случайно, учитель, и никто не хватится тех несчастных артманов, что оказались на её борту волей судьбы и моей личной воле тоже. Но вы же видите, что не в состоянии помешать ей покинуть субсвет прямо сейчас. Точнее, вы можете это сделать, лишь попытавшись её уничтожить. Но этого я вам позволить не смогу, даже если вы мне прикажете. Моё служение противоречит подобному приказу и я лучше погибну сам, но не дам вам допустить самую главную ошибку с самого начала этой миссии.

– Вы намекаете сейчас, что я могу её уничтожить лишь вместе с вашим «Лебедем», нуль-капитул-тетрарх.

Голос Симаха Нуари скрежетал будто металлом по стеклу.

– Несомненно, именно так вы и должны поступить, если наш спор ни к чему вас ни привёл, и вы до сих искренне уверены в собственной правоте. Что такое жизнь моя и жизнь этих артманов в сравнении с судьбами Большого Гнезда? Пыль, тлен.

Соорн-инфарх не ответил. Лишь помедлил немного, размышляя о чём-то своём, после чего оборвал связь.