Боги Иторы

Риск был велик, но ничего другого Игроку не оставалось. Кое-кто уже и без того знал, что он тут. Старая песня. Временами даже Серому Камню приходится раскрывать своё истинное «я». Не хочется, а надо.

Пальцы ловко скользнули в заветный кисет. Предметы из ударного своего арсенала Ксанд не мог постоянно носить на себе, сияние этих вещиц горело бы в незримых зрачках Сильных подобно самой Кзарре в жаркий полдень. Они боялись этого света, но это была игра на Их поле, в таких делах Им стоило только захотеть – и перешедший границу дозволенного Игрок мигом захлебнулся бы в крови невольных человеческих жертв. Когда ставилось на карту само обладание властью, Сильные жертвовали своими рабами, не задумываясь. Сейчас это барду и было нужно.

Полыхнуло. Его невидимый образ возник посреди застоявшегося воздуха на высоте в три десятка локтей. Переливающаяся, сотканная из языков голубого пламени фигура легко покоилась, разбросав руки, на незримом ложе. Мерное биение его сердца вторилось чуть заметным дыханием пламени, и не было в этой призрачной фигуре ни толики напряжения, нарочитости позы или проявления какой бы то ни было слабости, известной людям под именем эмоций. Фигура плыла в родной стихии, впитывая её соки.

Поганый туман сдуло одним порывом ветра. Призрачный цветок голубого пламени бесстрастно наблюдал, как крошечные фигурки чужих рабов трясутся внизу, разрываясь между неслышимыми приказами и обыкновенным лютым страхом, что пробуждало в них видение. Кровавая роса уже начала рисовать свой грубый узор на сырой соломе изломанных Кзаррой трав, сам же он уже направил свой всевидящий взгляд далеко на юго-запад, туда, куда лежал его путь.

Тропы, пристани, переправы. Редкие рисовые чеки. Пыльные пустоши. Люди, бессмысленно копошащиеся на лике Иторы. Огромное Мёртвое море, безжизненное, прекрасное. И белый остов древнейшего горного хребта на Материке – Пик Тирен, превращённый некогда дланью Мёртвого Императора в неприступную крепость. Что там?

Ничего.

Ему не удалось признать ни единого проблеска чужой воли, ни единого порыва сопротивления его вмешательству. Наоборот, словно это зов шёл оттуда, слабый, тонкий, но непреодолимый, пронизавший своими обертонами сами кости этого мира на сотни селиг вокруг. Что же это?! Ответа не было.

Ксанд открыл глаза и спокойно оглянулся на обступивших его воинов. Ему помогли подняться, всё вокруг заливали жаркие лучи Кзарры, воздух был тих и прозрачен. Только сладкий аромат смерти портил картину.

– Путь покуда свободен, нужно этим воспользоваться. Я кое-чем подсобил лошадям, так что до вечера они нас увезут достаточно далеко отсюда. Нужно будет только отклониться к югу, чтобы нас было труднее в следующий раз выследить.

– Что это было, Ксанд? – глухо спросил его Тсорин.

– Ничего не было. Ничего.

Их взгляды встретились, и гвардейцу пришлось отступить. До того подобное с ним случалось только при разговоре с самим Пресветлым.

Нужно было спешить.

Пятёрка конных резво рысила по пыльным дорогам Равнины, двигаясь к своей цели. Из четверых спутников Ксанда один лишь Тсорин решался задумываться о том, что же всё-таки происходит, куда они движутся, какие цели преследует их предводитель и вообще… кто таков этот бард? Могучего воителя, не раз выходившего в одиночку на сильнейших противников, возможные преграды на пути выполнения приказа Пресветлого не волновали, однако дарованное ему от природы любопытство, а также смекалка прирождённого военачальника неустанно твердили: узнай, подгляди, разгляди, угадай.

Ксанд был одной ходячей тайной. Некогда этот человек был придворным бардом, известнейшим в государствах Средины, потом, сказывали, надолго исчез, не было о нём ни слуху, ни духу. И вот теперь, по прошествии многих лет, он объявился. Самое его существование словно задевало чьи-то высокие интересы, неприметный пилигрим с дорожным посохом и в походном плаще – простота его была опасной, как лезвие отточенного клинка в руках умелого бойца. Взгляд его был хмур, неясен, но нельзя было его назвать невыразительным. Поди ты только пойми, что за силы кроются за блеском этих глаз. Бард стал предвестником неприятностей, оком бури, он словно разом вызывал на себя гнев Богов и людей. Он был причиной всех их неприятностей в пути, или, вернее, он следовал именно той тропой, что прочила таковые во всей их красе.

Причина или искатель? Источник или путеводитель?

Тсорин все эти седмицы пытался дать ответ на беспокоящие его вопросы. И не мог, ибо каждый новый день даровал ему всё новые факты, необъяснимые загадки, безответное недоумение и безоглядную веру. Бард имел слишком много общего со страшным образом Игрока, что вдалбливали в голову легенды и сказки, он был слишком полон богохульства и гордыни. Зачем ему, Тсорину, нужны доказательства такого подобия?

Чтобы презреть приказы и оставить старика одного?

Чтобы устрашиться его непонятной силы и попытаться избавить от неё лик Иторы, подмешав в пищу яд?

Чтобы увидеть в нём сильного, смелого, опытного, но всё же – просто человека, взявшегося в одиночку воевать со всеми Сильными сразу?

Тсорину, военачальнику гвардейцев Пресветлого Князя Всея Тиссали, было достаточно своего собственного понятия, чтобы сделать и то, и другое, и уж точно – третье. Тогда почему же?..

Мешал странный, заполнивший сердце, терзающий душу зов, что поселился в нём ещё во внутреннем замке Милона. В тот самый момент, когда прозвучали слова приказа Пресветлого.

Зов мешал сосредоточиться, как следует всё обдумать, он сбивал с мысли, подменяя их стремлением вперёд, в очередную драку. Немыслимое для солдата дело – желать боли…

– Тсорин!

– Что? – воитель словно только что очнулся. Вид у него был слегка сбитый с толку.

– Ты в порядке? Не ранен?

– Я? Н-нет… а нам не стоит ехать чуть побыстрее?

Ксанд смерил его странным взглядом.

– Не стоит. Вон там, – бард указал куда-то вперёд, – рыбацкая пристань. Есть шанс купить у них лодку. Не могли же они всех рыбаков-то…

Последнюю фразу Ксанд пробормотал как бы сам себе, пришпоривая лошадь и вырываясь вперёд. Он же почти почувствовал… но снова сорвалось. Странное дело, ему, Игроку, стоило только взглянуть на человека, он тут же ощутил бы отпечаток аватары любого из ныне правящих Сильных. Любого! Значит, тут дело не в них. Тсорин ходит под каким-то странным знаком, уловить бы его…

Однако покуда это не удавалось.

Торг барда с плосколицыми и тщедушными здешними рыбаками предварялся привычным уже брожением по окрестностям. Ксанд словно принюхивался, и Тсорин почти явственно ощущал то внимание, что пронзало окружающее пространство подобно калёной стреле – кисейное одеяние. Не раз и не два спутники барда наблюдали эту картину. Не раз и не два им приходилось после тотчас срываться с места в карьер, повинуясь короткой фразе приказа. Скакать день и ночь, неведомо куда, неведомо от кого. Петлять по оврагам и чащобам, сбивая со следа того, Тсорину не нужно этого доказывать, кого не существовало вовсе.

Вот и сейчас – подойди ты и предложи нищим подневольным оборванцам пару золотых, да и отправляйся себе вниз по течению. Нет, ходим кругами, оглядываемся.

– Пошли.

Хвала Богам, на этот раз всё вроде в порядке. Пока Ксанд расплачивался с горе-рыбаками за их утлые лодчонки, они четверо топтались поодаль. Как же им везти лошадей на этих развалюхах? Оставлять нельзя… да они и сами здесь еле поместятся! Подошедший бард рассеял все сомнения.

– Тсорин, поплывешь на второй. Нужно переодеться, может, если ты в пути чуточку помолчишь, нам удастся изобразить двух непримечательных рыбаков. Ниже по течению я могу раздобыть замечательную прогулочную яхту. Она вообще-то принадлежит местному князьку, но мне отчего-то кажется, что он нам её с радостью уступит. Остальные осторожно двигаются вдоль берега вон к тому мысу и ждут нас там. План ясен?

Две дырявые лодчонки резво бежали по волнам разлившейся Ли Цзы, в темя жарила Кзарра, Тсорин старался не отставать от барда.

– Ксанд, чего мы всё время боимся?

– Смею заметить, мы ничего не боимся. Или есть вещи страшнее смерти? Мы просто остерегаемся.

– Хорошо. Остерегаемся – чего?

– Хм, как бы это тебе объяснить, чтобы излишне не задевать твою веру…

Тсорина передёрнуло.

– Лик Иторы весь искорёжен множеством воль. Неважно, нужны ли они нам, нужны ли они самим себе. Важно, что без них Иторе бы жилось ой как спокойнее. А посему – в делах, не требующих суеты, делах истинно важных, я предпочитаю обходиться без лишних свидетелей. Они слишком часто лезут не в свои дела.

Вот так. А чего можно было ждать? Покаяния?

– И вот что ещё. Можешь мне не верить, но все те преграды, что встают на нашем пути – их хромой ногой деланы. А живы мы с тобой, преспокойно плывём по речке, только благодаря моей… осторожности.

– Мечи уже не в счёт?

– Мечи… многие переоценивают их силу. Меч может помочь там, где проще орудовать мечом. Но хорошая осторожность может помочь твоему клинку лучше всякого точила. Кто сразит цель, когда отряд стрелков даёт залп? Смертоносный рой снарядов, или тот, кто вовремя даст поправку на ветер?

– Конечно…

– Вот и помолчи, подумай лучше, я же сказал – твой могучий рык выдаёт нас с головой.

Оставалось только заткнуться, Ксанд был редким человеком, способным сломить могучую волю Тсорина одной, походя произнесённой фразой. Чудеса продолжались.