Заговорщики

– Поди занят! – на манер королевского шута повторил Карл.

«Дзинь-дон-бом», – отозвалось в голове.

Сир Хью поводил парнишку по грязным улицам самых бедных участков города, коих здесь было большинство. Эти улицы были одинаково знакомы им обоим, но только новоявленный рыцарь, видавший замок изнутри и оттого знавший, как ещё могут жить люди, осознавал всё их уродство. Под ногами хрустели грязь и навоз, и иногда было сложно отличить одно от другого. Бедняки тянули руки, опьяневшие стражники спали прямо на улицах, а вдалеке звенели колокола, где жадные до всяких благ горожане молили о том, что с лёгкостью мог бы дать (и в каком-то смысле был обязан) и сам король. Даже немногочисленные кустарники и деревья, словно приуныв от такой жизни, клонились вниз.

– Нравится тебе то, что ты видишь, Карл? – спросил молодой рыцарь.

– Солнце, ни облачка, чудесный день! – воскликнул мальчуган. – Очень нравится!

Оставалось надеяться только на подмастерье кузнеца Билла.

– А если бы ты мог что-то тут изменить, чтобы ты поменял?

– Хозяин вечно жалуется на очереди в борделе, – тут же подхватил Карл. – Я бы сделал больше потаскух, чтобы ему не приходилось ждать!

«Как скверно», – подумал Хью, но всё же не оставил попыток.

– И как бы ты это сделал?

Карл призадумался и на какое-то время вместо ответа Хью довольствовался только жалобными просьбами, доносящимися буквально со всех сторон.

– Я бы брал всех молодых девок и гнал туда! – наконец сказал подмастерье.

– А как же матери, няньки, кухарки и прочие женщины, занятые другими делами?

Карл снова призадумался, но поиски этого ответа заняли у него существенно меньше времени:

– Если у всех есть матери, то няньки никому и не нужны. А девки пусть работают в борделе, станут матерями – перестанут! А там уже смогут идти и кухарками, и прачками, и всеми прочими, кем они там ещё могут быть.

«Такому мальчишке впору быть дураком при короле».

– А если эти женщины не хотят обслуживать мужчин в борделе?

– А что же им ещё делать? – удивился Карл. – Каждый должен быть при деле, так хозяин говорит. Кому-то такое дело, кому-то другое, каждому по делу!

«Действительно, каждому по делу. А моё дело – возиться вот с такими вот».

– Ладно, Карл, – вздохнул сир Хью. – Довольно мы с тобой находились. Дуй обратно к конюху, а я пойду по своим делам.

– Рыцарским?

– А как же иначе? Вот подрастёшь и тоже рыцарем станешь, рыцарскими делами будешь заниматься.

– Рыцарские дела, очень нравится! – воскликнул Карл. – Только бы дождаться! – И убежал вверх по улице.

Подготовка к пиру

К пирам король всегда относился с большим уважением, а к организации подходил на редкость ответственно. За почти тридцать лет со времён становления объединённого королевства только самый далёкий от двора простолюдин не знал, что для очередного пира не нужно никакого особого повода. Вот и в этот раз отмечали будто бы восьмой день со дня полнолуния, и если иные ещё находили какой-то смысл в чествовании полной луны, то насчёт символического восьмого дня иллюзий не питал никто. Пока казначей кусал локти из-за очередного расхищения его обожаемых закромов, все прочие, кому было дозволено, и даже те, кому дозволено не было, стекались ко двору. На приглашение отозвались и некоторые из правящих лордов: Лорд Сидус из тринадцатого региона, ранее именовавшегося Звёздным; Лорд Фортуна из седьмого региона, прежде зовущегося Счастливым; Лорд Харани из двадцать первого региона, также известного как Пустынный и располагающегося буквально в пустыне, от чего на пирах Харани лишь охотнее набивал свой твёрдый живот; и даже пузатый лорд Мессис, правитель тридцать второго региона, не без причины названного Урожайным. Да, пожалуй, устраиваемые королём пиры любили все, кроме казначея и ещё пары придворных – егеря Хантса и церемониймейстера Холидея.

Егерь Хантс, мужчина, что был младше короля всего на каких-то пять лет, лично учил его охоте. Но в первый же выход в лес король сначала подстрелил из лука собаку, а затем был сброшен с лошади и всю дорогу обратно стонал, что у него сломана нога, хоть то и выглядело как обычный ушиб. С тех пор король так ни разу и не выехал поохотиться, за что Хантс мысленно благодарил ту лошадь – кто знает, сколько собак она ему сберегла. Перед каждым пиром, какие проходили чуть ли не дважды в месяц, егерь собирал людей и отправлялся в охотничьи угодья, представлявшие собой раскидистый лес, населённый кабанами, оленями и зайцами. Выезжать приходилось ранним утром и мотаться до поздней ночи, нередко по нескольку дней подряд. Король же обычно запрашивал дичи больше, чем можно было водрузить на лошадей. Но тут Хантс проявлял особую изобретательность и после охоты сводил нескольких лошадей на убой, заменяя недостающее мясо кониной. Их многолетний союз с мистером Холидеем предполагал, что последний настоятельно проследит, чтобы конину подавали только на самые дальние столы, где сидели наименее знатные персоны, иначе, не приведи господь, кто-то что-то заподозрит и доложит о столь низменных махинациях.

Мистер Холидей же целыми днями только и делал, что отдавал распоряжения многочисленным слугам. Нужно больше свеч, эти столы сюда, а скрипучие скамьи подальше, не забудьте взбить подушки для короля. Церемониймейстер был уже в солидном возрасте, но всё же в последнюю ночь перед пиром в одиночку доделывал то, чего не мог доверить своим слугам. В том числе приносил горшки, как можно больше горшков, и составлял их в небольшую, прикрытую занавеской комнатушку, а один непременно помещал прямо под королевский трон – точную копию того, что стоял в тронном зале. О своём желании на второй трон король объявил ещё до того, как занял первый, когда их армия только подходила к стенам Реджиса. Новоиспечённому кастеляну, сиру Кротспоту, пришлось лично отыскать толкового ремесленника, чтобы с точностью до мельчайших деталей исполнить королевский каприз. С тех пор при дворе шутили, что в королевстве есть целых два трона, но королевского зада хватит, чтобы усидеть на обоих. Поскольку король имел обычай не заканчивать пир, пока последний кусок на столе не будет съеден, то запросто мог заснуть прямо за трапезой. И так как с места он никогда не вставал, то и в каком-то смысле был вынужден (хотя вовсе не стеснялся этого) прилюдно ходить под себя, а там уже и ответственно бдящий мистер Холидей спешил заменить использованный горшок на один из тех, что накануне припрятал.

Можно было долго спорить, кто из всей троицы больше не любил королевские пиры, да только самого короля это ничуть не волновало.

В день съезда гостей обеденный зал был полностью готов. Столы и скамьи расставлены, горшки заготовлены, развешены гобелены с личным гербом короля. Про гобелены, а точнее про герб, говорили особенно много. Само его изготовление было второй по важности историей в правлении короля, а обсуждали её за кубком вина или кружкой эля даже чаще. Так уж получилось, что покуда сам король никогда не относился к знатному роду, то и герба до самого восхождения на престол у него не имелось. Много преисполненных идеями художников тогда приехали в замок предложить своё мастерство. Среди предложений были грозный волк, величественный лев, благородный олень и даже многоглавый дракон. Но всё это без особых раздумий отвергалось. Когда дело совсем затянулось, раздосадованный король изрядно подвыпил и предложил свой доселе невиданный вариант – в присутствии всех собравшихся он неуверенной рукой сорвал с молодой жены платье и наказал нарисовать её грудь, а аккурат меж грудей поместить золотой, полный вина кубок. Тогда известные художники принялись отказываться от ниспосланной чести и удалялись от двора быстрее, чем прибыли. Наконец, король в привычной ему непосредственной манере позволил рисовать мальчишке лет десяти, который согласился бы на что угодно, лишь бы подольше задержаться в стенах замка. Рисунок получился неказистым, если не сказать уродливым, да и сам король, протрезвев, казалось, пожалел о результате, и всё же приказал развесить гобелены повсюду, а самого мальчишку пообещал пристроить при дворе. Поговаривали, будто бы от ежедневного созерцания собственной неприличности то тут, то там, королева в конечном счёте и слегла с лихорадкой, а вскоре и вовсе померла.

Утром того самого дня, когда приезд гостей ещё только ожидался, король уже сидел за самым большим столом и смотрел сверху вниз на собравшихся придворных. Егеря Хантса он, поблагодарив за старания, отпустил отсыпаться, церемониймейстеру Холидею тоже была выделена пара часов на отдых, а потому в зале, помимо безликих снующих туда-сюда многочисленных младших слуг, собрались кастелян замка сир Кротспот, камерарий сир Румчестер, капитан королевской стражи Томас и молодой чашник Каборд. И если чашник был при дворе человеком новым, выбранным на место почившему, то сиры Кротспот и Румчестер знали короля вот уже тридцать лет, ещё со времён Объединяющей войны. Сир Кротспот в годы более ранние был известным и отважным рыцарем, однако, как сам признавал, уже лет двадцать не брал в руки меч, и в свои семьдесят, сколько почти никто и не жил, выглядел как облысевший хорёк. Сир Румчестер, всего-то пятидесяти пяти лет от роду, напротив выглядел по-прежнему грозно и сурово, всегда держался с рыцарским достоинством, но был навеки опозорен тем, что войну провёл за осадой крепости, которую так и не смог взять. Томаса же за выдающиеся физические качества лет двадцать как назначили палачом, но в виду отсутствия казней сделали ещё и капитаном королевской стражи.

– Так чем же я нас сегодня угощаю? – громко спросил король. – Чашник, извольте рассказать.

– Да, ваше превосходительство! Это выдержанное вино из империи Рокшера, оно хорошо сочетается с…

– Простите, мистер Каборд, – перебил его сир Кротспот. – Я плох на слух, не могли бы вы повторить – откуда вино?

– Из империи Рокшера, – повторил чашник.

– Откуда-откуда? Империя Рокшера?!

– Что-то не так, сир Кротспот? – растерялся Каборд.

– Да будет вам известно, что империи Рокшера уже двадцать девять лет как не существует! Да будет вам известно, что наш славный король положил конец всем этим вашим империям и прежние владения императора Рокшера ныне именуются не иначе как девятый регион! Или девятая земля, коли угодно. И откуда же в вас столько наглости упоминать империи, что исчезли ещё до вашего рождения?!

– Успокойтесь, сир Кротспот, – устало вздохнул король. – Существует или нет – так действительно проще, чем все эти цифры! Я даже уж и не вспомню, сколько их там, этих регионов.

– Сорок три, ваше величество.

– Да и в пекло их все – и империи, и земли, и регионы. Мистер Каборд, с чем там сочетается вино?

– С финиками и орехами, ваше превосходительство! – выпалил чашник.

– Ах, с орехами?! – король оглушительно загоготал. – Помню я, помню, как предыдущий чашник этими самыми орехами подавился. Покраснел, позеленел, затем посинел, всё по полу катался да продохнуть не мог! Ох и потеха-то была, ах если б выжил, то быть ему при моём дворе шутом! Чашник, неси же скорее вино да орехи!

– Мистер Каборд, – вновь подал голос сир Кротспот. – Позвольте полюбопытствовать: вы уже опробовали данное вино?

– Так и было, сир, опробовал! Вино не отравлено, живой я и здоровый, только слегка захмелел, даже забыл о девятом регионе.

– Попробуйте же ещё, но уже в нашем присутствии.

– Хватит, сир, – сказал король. – Вы мне так всех придворных споите!

– Ваше величество, таков порядок, – строго ответил кастелян. – Заговорщики не дремлют, могли и мистера Каборда побудить вас обмануть.

– Меня? Обмануть короля?! – чашник побледнел.

– Оставьте это, именем короля! Не хватало мне ещё одного чашника умертвить за пиром.

– Вынужден настаивать! Уверен, даже ваш камерарий согласится.