Когда погаснут звезды

Ангел еще раз обследовал ауру младенца:

– Он не перестал торопиться, а для торопыжки легче (быстрее) спускаться, нежели подниматься. Антимир подсовывает таким душам на распутье «куклу», вроде мысли, что там, наверху, нужно вставать в очередь на воплощение, а у нас, внизу, – за развлечением.

– Не могу поверить, – прошептал Левый, усиленно качая головой, словно боясь, что сама мысль о такой подмене может зацепиться за его сознание.

Правый покинул свое место (серьезное нарушение) и обнял Левого:

– Мертворожденное дитя чисто, Совет дарует ему выбор «первой записи», такая душа, как правило, молода сама по себе (количество воплощений невелико) и не привычна к преодолению, она выберет более доступный Ад.

Он дружески похлопал по плечу напарника и отлетел на место у правой створки. Окончательно расстроенный Левый, уже зная исход, дождался, когда слезы высохнут сами, и посмотрел вниз, на Перекрестке было пусто, малыш сделал свой выбор.

– Тоска, – вновь прозвучало у райских ворот.

– По-другому и быть не может, – устало произнес Правый.

– Загадки человеческой натуры, – осклабился Левый, – в Рай ни в какую, исключительно вниз, к мукам и страданиям.

– Тому имеется резон, – Правый задумчиво потрогал подбородок. – Человеческим существам свойственна раздвоенность сознания, это их природа. Не приди в голову Создателя взбалмошная идея вытащить из Адама ребро в качестве исходного материала для «рождения» его подруги, раздвоив тем самым сознание первочеловека изначально.

– Точно, – встрепенулся Левый, – наша Ева из той же глины, что и наш Адам, и все в порядке.

– Вот и я говорю, – продолжил Правый, – отсюда все беды на Земле. Помню, был у меня подопечный…

– Ты уже рассказывал, – поторопился напомнить компаньону Левый, слышанную не раз и порядком надоевшую историю.

Правый недовольно выдавил из глазниц свои ангельские очи:

– Ты о ком?

Левый развел руки и с ухмылкой произнес:

– О Тутанхамоне, чьи сны были полны Иерархами, толкующими египетскому царьку истины небесные, а дни проходили в забвении среди блеска злата, женских ласк и вполне человеческих слабостей.

– Нет, – улыбнулся Правый, – я о священнике, который взялся коллекционировать противоречия мира, и преуспел в этом настолько, что договорился до полностью захватившей его сознание гиперболы: если не желаешь нарушать заповеди Господни, не читай их вовсе.

– Интересная концепция, – отметил Левый. – Что-то вроде, незнание закона не приведет к его нарушению.

– Ага, – кивнул Правый. – Не ведая, что убивать нехорошо, убивать не станешь.

– Да он оригинал, – захохотал вполне по человечески Левый, – твой священник.

– Псих, – коротко констатировал Правый, – на Перекрестке он сказал мне, что видит Рай, но желает проверить свою теорию отрицания очевидного и отправился в Ад.

– Действительно, псих, – согласился Левый, а напарник, вздрогнув от воспоминаний, добавил:

– Там, со своей теорией забрался так глубоко, что заморочил голову Самому Хозяину, а мне забрызгал крылья, пришлось отмывать в фонтане, адская боль.

– А где он сейчас? – полюбопытствовал привратник-стажер, на всякий случай инспектируя белизну перьев у себя на крылах.

– Под началом Гавриила, – спокойно ответил Правый, – по-моему, в должности капрала.

– Собачья служба, – хмыкнул Левый, но напарник промолчал, задумчиво вглядываясь в бесконечность.

Тишина вновь безраздельно завладела утраченными позициями возле райских ворот, пусть движение на Перекрестке не прекращалось, но у привратников пропало желание обсуждать прибывающих, которые с завидным упорством стучались в одну и ту же дверь.

– Знаешь, – вдруг прервал молчание Правый, – Рай будет пустовать до тех пор, пока туда не вернется Адам, простив Отцу обиду в виде свободы выбора, к которому был не готов и который, по сути, оказался оружием в неумелых руках, разящим своего владельца.

– Неужели это заставляет душу отказаться от подъема в гору? – Левый внимательно посмотрел на вновь прибывшего к Перекрестку.

– Бесконечный поиск легких путей на земном плане, выбор выгоды и отказ от жертвы, что диктуется физическим телом, которое стало прежде всего храмом эго, а не души, – холодно произнес Правый и указал взглядом на слой Перекрестка. – Прибывший широким шагом направился к черной дыре.

– Иисус – путь жертвы, человек – путь жатвы.

Левый молчал, а его напарник, вздохнув, закончил мысль:

– Что делал человек, когда Христос поднимал крест на Голгофу? Бросал в него камни и насмехался над истиной.

Левый, ангельская суть иного мира, всхлипнул, как это делает обычный земной ребенок.

– Что я должен вынести из этой командировки, Учитель? – обратился он к напарнику после паузы.

Правый, растянувшись в лучезарной улыбке, не назидательно, а с великой любовью, произнес:

– Брат, Иисус, Сын Божий, показал, чем отличается Бог от Человека. Стать Сыном Бога – пройти дорогой Христа, если воплощения не хватило, чтобы преобразоваться Иисусом, с Перекрестка не будет виден Рай, только Ад , то есть следующая жизнь в плотном теле.

У райских врат два Ангела-привратника, грубо нарушив устав, обнялись в полной тишине.

Дай мне, где стать…

Сияние и чистота небес обеспечиваются грязью и зловонием на Земле.

Произнося свое знаменитое утверждение, Архимед вряд ли собирался всерьез покушаться на устойчивое с точки зрения взаимодействия космических тел положение Земли, но совершенно определенно, что поиск точки опоры великим посвященным не случаен.

Бог, человек и планета, как располагаются эти три фигуры на сакральной «шахматной доске» мироздания? Не этот ли вопрос мучил ученого сиракузца во дни его жизни и, возможно, в последние мгновения перед смертью?

– Бог на небе, человек на Земле, – усмехнется искушенный читатель .– Вот и вся схема.

Именно так видит себя совокупный человек, но Архимед…

Линейная схема взаимодействия или расположения, если угодно, обсуждаемых категорий диктуется многими факторами, один из которых, он же главенствующий, линейность времени, создающая линейность восприятия человеком его взаимосвязи со Вселенной, словно наблюдателя из лодки, несомой течением реки мимо бесконечных берегов бытия.

Архимед как посвященный знал, что можно махать рукой самому себе, сидящему в лодке, если в этот момент находиться в точке опоры, привязанной к берегу. Поищем ее вместе с ним.

– Эй, Архимед, дружище (конечно не тот великий сиракузец, а поселившийся в сознании автора образ, хотя, надеюсь, что Дух того самого поможет отражению этого), что думаешь?

– Земля, – остров в космическом океане. Человек, как неразумный (или искренний) туземец (да не обидятся на меня за такое сравнение прекрасные аборигены, знающие о своем доме все и любящие его), швыряет с его берегов в прибрежные воды продукты жизнедеятельности (в метафизическом смысле – помыслы), но прибой возвращает грязь обратно, в прибрежную полосу. Космос не воспринимает низкие вибрации, своеобразным щитом здесь, на Земле, выступает озоновый слой, отражающий негативные (ниже определенного уровня вибрации) мыслеформы. Грозовые тучи, как губки, собирают эти флюиды, и дождевой водой напитывают ими поверхность планеты.

Остров, получающий с пеной прибоя мусор, через некоторое время, наевшись отравы досыта, сначала избавляется от флоры и фауны, затем от людей и в конечном итоге умирает сам.